- Чу как ты?
- Лучше. Ноет желудок, и спина болит, но лучше. Джонни, езжай на ма-
шине в Кливс.
- Не стоит, - сказал он. - Еще кто-нибудь увидит ее утром перед до-
мом. Ни к чему нам эти разговоры.
- Но я же собиралась поехать с тобой...
Джонни улыбнулся:
- Вот тогда стоило бы рискнуть, даже если бы пришлось пройти пешком
три квартала. Кроме того, я хочу, чтобы машина была у тебя под рукой на
тот случай, если ты передумаешь насчет больницы.
- Не передумаю.
- А вдруг. Можно я зайду и вызову такси?
- Конечно.
Они вошли в дом, и едва Сара зажгла свет, как у нее начался новый
приступ дрожи.
- Телефон в гостиной. Пойду-ка я лягу и укроюсь пледом. Гостиная была
маленькая и без всяких излишеств; от сходства с казармой ее избавляли
лишь броские занавески, изрисованные цветами немыслимых форм и оттенков,
да несколько плакатов на стене: Дилан в Форест-Хиллс, Баэз в Карне-
ги-холл, "Джефферс'н'эйрплейн" в Беркли, "Бэрдс" в Кливленде.
Сара легла на кушетку и до подбородка натянула плед. Джонни озабочен-
но смотрел на нее. Лицо Сары было белое, как бумага, лишь под глазами
темные круги. Она выглядела действительно больной.
- Может, мне остаться на ночь, - сказал он. - Вдруг чтонибудь случит-
ся...
- Например, маленькая, с волосок, трещинка в шейном позвонке? - Она
взглянула на него с печальной улыбкой.
- Ну... Мало ли что.
Зловещее урчание в животе решило дело. Она искренне собиралась закон-
чить ночь в постели с Джоном Смитом. Правда, из этого ничего не вышло.
Не хватало теперь еще прибегнуть к его помощи, когда ее станет тошнить и
она побежит в туалет глотать "Пепто-Бесмол".
- Все будет в порядке, - сказала она. - Это испорченная сосиска,
Джонни. Ты запросто мог съесть ее с таким же успехом. Позвони мне завт-
ра, когда у тебя будет перерыв.
- Ты уверена?
- Да.
- Ладно, парнишка. - Решив больше не спорить, он поднял трубку и выз-
вал такси. Она закрыла глаза, убаюканная и успокоенная его голосом. Ей
особенно нравилась в Джонни его способность делать всегда то, что нужно,
что от него хотят, не думая о том, как он при этом выглядит. Прекрасная
черта. Она слишком устала и чувствовала себя слишком паршиво, чтобы еще
играть сейчас в светские игры.
- Готово, - сказал он, вешая трубку. - Они пришлют такси через пять
минут.
- По крайней мере у тебя теперь есть чем заплатить, - сказала она,
улыбаясь.
- Чаевых не пожалеем, - отозвался он, подражая известному комику
Филдсу.
Он подошел к кушетке, сел, взял ее за руку.
- Джонни, как ты это сделал?
- Ты о чем?
- Колесо. Как это тебе удалось?
- Какое-то озарение, вот и все, - сказал он без особой охоты. - У
каждого бывают озарения. На лошадиных бегах или при игре в очко, даже в
железку.
- Нет, - сказала она.
- Что - нет?
- Не думаю, что у к а ж д о г о бывают озарения. То было что-то
сверхъестественное. Меня... это даже напугало немного.
- Правда?
- Да.
Джонни вздохнул.
- Время от времени у меня появляются какие-то предчувствия, вот и
все. Сколько я себя помню, с самого раннего детства. Мне всегда удава-
лось находить потерянные вещи. Как этой маленькой Лизе Шуман в нашей
школе. Ты ее знаешь?
- Маленькая, грустная, тихая Лиза? - Она улыбнулась. - Знаю. На моих
уроках практической грамматики она витает в облаках.
- Она потеряла кольцо с монограммой школы, - сказал Джонни, - и приш-
ла ко мне в слезах. Я спросил ее, смотрела ли она в уголках верхней пол-
ки своего шкафчика для одежды. Всего-навсего догадка. Но оно оказалось
там.
- И ты всегда мог это делать? Он засмеялся и покачал головой.
- Едва ли. - Улыбка слегка угасла. - Но сегодня чувство было особенно
сильным, Сара. Это Колесо... - Он слегка сжал пальцы и разглядывал их
насупившись. - Оно было вот здесь. И вызывало чертовски странные ассоци-
ации.
- Какие?
- С резиной, - произнес он медленно. - Горящей резиной. И холодом. И
льдом. Черным льдом. Все это было где-то в глубинах моей памяти. Бог
знает почему. И какое-то неприятное чувство. Как будто предостережение.
Она внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. Его лицо
постепенно прояснилось.
- Но что бы это ни было, сейчас все прошло. Может, так показалось.
- Во всяком случае, подвалило на пятьсот долларов, - сказала она.
Джонни засмеялся и кивнул. Больше он не разговаривал, и она задремала,
довольная, что он рядом. Когда она очнулась, по стене разлился свет фар,
проникший в окно. Его такси.
- Я позвоню, - сказал он и нежно поцеловал Сару. - Ты точно не хо-
чешь, чтобы я побыл здесь?
Внезапно ей этого захотелось, но она отрицательно покачала головой.
- Позвони, - сказала она.
- На третьей переменке, - пообещал он и направился к двери.
- Джонни? Он повернулся.
- Джонни, я люблю тебя, - сказала она, и его лицо засветилось, словно
вспыхнула электрическая лампочка. Он послал воздушный поцелуй.
- Будешь чувствовать себя лучше, - сказал он, - тогда поговорим.
Она кивнула, но прошло четыре с половиной года, прежде чем она смогла
поговорить с Джонни Смитом.
- Вы не возражаете, если я сяду впереди? - спросил Джонни таксиста.
- Нет. Только не заденьте коленями счетчик. Еще разобьете. С некото-
рым усилием Джонни просунул ноги под счетчик и захлопнул дверь. Таксист,
бритоголовый мужчина средних лет, с брюшком, опустил флажок, и машина
двинулась по Флэггстрит.
- Куда?
- Кливс Милс, - сказал Джонни. - Главная улица. Я покажу.
- Придется взять с вас в полтора раза больше, - сказал таксист. - Мне
ведь, сами понимаете, пустым оттуда возвращаться.
Рука Джонни машинально накрыла пачку купюр в брючном кармане. Он пы-
тался вспомнить, держал ли когда-нибудь при себе столько денег сразу.
Только однажды. Когда купил подержанный "шевроле" за тысячу двести дол-
ларов. По наитию он попросил в банке выдать ему наличными - хотелось
своими глазами увидеть такую кучу денег. Оказалось, ничего особенного.
Зато какое было лицо у торговца машинами, когда Джонни вывалил ему в ру-
ку двенадцать стодолларовых бумажек! На это стоило посмотреть. Правда,
сегодня пачка денег в кармане его нисколько не радовала, скорее наобо-
рот, вызывала какое-то беспокойство, и ему вспоминалось выражение мате-
ри: шальные деньги приносят несчастье.
- Хорошо, пусть будет в полтора раза больше, - сказал он таксисту.
- Ну вот и договорились. - Таксист стал более разговорчивым. - Я так
быстро приехал, потому что у меня был вызов на Риверсайд, а там никого
не оказалось.
- Правда? - равнодушно спросил Джонни. Мимо проносились темные дома.
Он выиграл пятьсот долларов, ничего подобного с ним еще не случалось.
Его не оставлял призрачный запах горящей резины... словно он вновь пере-
живает что-то, случившееся с ним в раннем детстве... ощущение грядущего
несчастья отравляло радость удачи.
- Да, эти пьянчуги сначала звонят, а потом передумывают, - сказал
таксист. - Ненавижу поганых пьянчуг. Позвонят, а потом решают - какого
черта, глотну-ка еще пивка. А то пропьют все деньги, пока ждут машину, а
начнешь кричать: "Кто вызывал такси?" - молчат.
- Да, - сказал Джонни. Слева текла река Пенобскот, темная и маслянис-
тая. А тут еще заболевшая Сара и это признание в любви. Возможно, оно
было проявлением слабости, но, бог мой, а вдруг это правда! Он влюбился
в нее прямо с первого свидания. Вот что было настоящей удачей, а не вы-
игрыш на Колесе. Однако мысленно он возвращался именно к Колесу, оно вы-
зывало тревогу. В темноте он все еще видел, как оно вращается, слышал,
словно в дурном сне, замедляющееся пощелкивание указателя, который заде-
вал за шпильку. Шальные деньги приносят несчастье.
Таксист повернул на автостраду N 6, теперь он увлеченно беседовал с
самим собой:
- Вот я и говорю: "Чтоб я этого больше не слышал". Больно умный стал.
Такого дерьма я ни от кого не потерплю, даже от собственного сына. Я во-
жу такси двадцать шесть лет. Меня грабили шесть раз. А сколько раз я
"целовался", не сосчитать, хотя ни разу в крупную аварию не попал, спа-
сибо деве Марии, святому Христофору и отцу вседержателю, правильно? И
каждую неделю, какой бы неудачной она ни была, я откладывал пять долла-
ров ему на колледж. Еще когда он был молокососом. И чего ради? Чтобы в
один прекрасный день он пришел домой и заявил, что президент Соединенных
Штатов свинья. Вот паразит! Парень небось думает, что я свинья, хотя
знает, скажи он такое, я мигом пересчитаю ему зубы. Вот вам и нынешняя
молодежь. Я и говорю: "Чтоб я этого больше не слышал".
- Да, - сказал Джонни. Теперь мимо пробегали перелески. Слева было
Карсоново болото. Они находились примерно в семи милях от Кливс Милс.
Счетчик накинул еще десять центов.
ОДНА ТОНКАЯ МОНЕТКА, ОДНА ДЕСЯТАЯ ДОЛЛАРА, ЭЙ-ЭЙ-ЭЙ.
- Можно спросить, чем промышляете?
- Работаю учителем в Кливсе.
- Да? Значит, вы понимаете, о чем я говорю. И все-таки что за чертов-
щина происходит с этими детьми?
Просто они съели тухлую сосиску под названием Вьетнам и отравились.
Ее продал им парень по имени Линдон Джонсон. Тогда они, знаете, пришли к
другому парню и говорят: "Ради всего святого, мистер, нам чертовски
скверно". А этот другой парень, Никсон, и отвечает: "Я знаю, как вам по-
мочь. Съешьте еще несколько сосисок". Вот что произошло с американской
молодежью.
- Не знаю, - ответил Джонни.
- Всю жизнь строишь планы, делаешь как лучше, - сказал таксист, и в
голосе его на сей раз ощущалось какое-то замешательство, оно продлится
не очень долго, ибо ему осталось жить какую-нибудь минуту. А Джонни, не
зная этого, испытывал к нему жалость, сочувствовал его непонятливости.
ОБНИМИ МЕНЯ, МИЛЫЙ, ПОКРЕПЧЕ... НУ ДАВАЙ НЕ ВАЛЯЙ ДУРАКА.
- И всегда ведь хочешь самого хорошего, а парень приходит домой с во-
лосами до задницы и заявляет, что президент Соединенных Штатов свинья!
Свинья! Ну не дрянь, я...
- БЕРЕГИСЬ! - закричал Джонни.
Таксист повернулся к нему лицом - это было пухлое лицо члена Амери-
канского легиона, серьезное, сердитое и несчастное в отблесках приборной
доски и внезапном свете приближающихся фар. Он быстро глянул вперед, но
было уже поздно.
- ИИИИСУСЕ!
Впереди были две машины по обе стороны белой разделительной линии.
"Мустанг" и "додж чарджер" перевалили через гребень холма. Джонни даже
слышал завывание форсируемых двигателей. "Чарджер" надвигался прямо на
них. Он даже не пытался свернуть, и таксист застыл за рулем.
- ИИИИИИИ...
Джонни едва заметил, что слева промелькнул "мустанг". И тут же такси
и "чарджер" столкнулись лоб в лоб, и Джонни почувствовал, как его подни-
мает вверх и отбрасывает в сторону. Боли не было, хотя он смутно созна-
вал, что зацепил ногами счетчик, да так, что сорвал его с кронштейна.
Звон бьющегося стекла. Громадный огненный язык полыхнул в ночи. Джон-
ни пробил головой ветровое стекло. Все начало проваливаться в какую-то
дыру. Он ощущал только боль, смутную, приглушенную в плечах и руках, а
тело его устремилось вслед за головой сквозь дыру в стекле. Он летел.
Летел в октябрьскую тьму.
Промелькнула мысль: УМИРАЮ? НЕУЖЕЛИ КОНЕЦ?
Внутренний голос ответил: ДА, ВЕРОЯТНО.
Он летел. Все смешалось. Октябрьские звезды, разбросанные в ночи.
Грохот взрывающегося бензина. Оранжевый свет. Затем темнота.
Его полет закончился глухим ударом и всплеском. Он почувствовал влаж-
ный холод, когда очутился в Карсоновом болоте, в двадцати пяти футах от
того места, где "чарджер" и такси, сцепившись воедино, выплеснули в небо
столб огня.
Темнота.
Сознание угасло.
И наконец, осталось лишь гигантское красно-черное колесо, вращающееся
в пустоте, в которой, возможно, плавают звезды, попытайте свое счастье,
не повезет сейчас - повезет потом, эй-эйэй. Колесо вращалось красно-чер-
