Однако вскоре, будто против воли я почувствовала влечение к этому
надменному человеку.
Дядя в последствии не раз встречался с Лакруа, но, как и прежде, Бертран
относился ко мне, как к пустому месту. Слава богу, он не знал о болезни
Камиллы, так как она никогда не покидала своей комнаты. Может быть, именно
поэтому он не верил в россказни Луи о сумасшествии своей кузины, зная о его
видах на наследство Гастона де Ту, хотя, со времени наших встреч в Hовом свете
утекло немало воды. Камилла и Талина выросли в довольно привлекательную внешне
особу - я говорю это без ложной скромности, ведь это прекрасное тело не было по
настоящему моим. Изменился и сам Бертран, перейдя тридцатилетний рубеж, и не я
одна так считала: даже Луи признавался, что не узнает старого друга. Было в нем
что-то такое, что отличало его от самодовольного сеньора, каким я его знала в
Квебеке. Может быть какая-то безудержная храбрость, отчаянная и безумная, жажда
риска и приключений, на которые он шел без всякого страха смерти, как будто
жизнь дана не один раз... Он нравился мне и раньше, скорее внешне, но только
недавно я почувствовала, что люблю его по-настоящему, и ощущала это не только
во Сне...
Мне нестерпимо хотелось увидеть моего Бертрана. Я так долго представляла
его лицо, взгляд бархатисто-карих глаз, полуулыбку, тронувшую его губы, что не
заметила, как уснула.
_________
- Вы уже встали миледи? - удивилась служанка.
- Да, а что в этом такого, Эмили, - "До чего же все-таки надоедлива эта
старая наседка!" - подумала я. Почти сразу я вспомнила, что происходило в
последний раз, когда я была в этом теле. Hо что, делала Камилла, в мое
отсутствие я впервые узнать не могла.
- Hо вы же так долго болели... - пробормотала камеристка.
У меня внутри все похолодело, но я постаралась сделать вид, что меня
ничто не беспокоит:
- Что со мной было? - спросила я как можно более равнодушно.
- Вас принес сеньор де Лакруа. Вы были в обмороке. Он сказал, что вы с
лошади упали - ох, не доведут до добра эти ваши прогулки на зорьке да при луне!
- Больше он ничего не говорил? - спросила я, уже не стыдясь показать
интерес.
- Сказал, что слышал от вашего кузена, что вы больны, но не знал что это
так ужасно. Мол, ничего не предвещало, а тут будто вас подменили... - я
стиснула зубы чтобы не разреветься от досады: опять эта Камилла так некстати
все испортила.
Камеристка помолчала немного, а затем затараторила снова:
- Да и уж, конечно, будто "подменили": вы-то, может, и не знаете, какая
вы во время этих приступов - сердце кровью обливается. Дядюшка ваш, все скрывал
от людей... Hо с другой стороны, хлопот-то все меньше, когда вы "больны". Может
быть, как раньше оно и лучше: сидит хозяюшка да вышивает, а теперь ведь
помчитесь куда-то сломя голову. Разве ж это от здоровья, так себя изводить,
когда-нибудь шею себе сломаете на этом чертовом жеребце. Луи его продать хотел,
да конюхи его из стойла вытащить не могли. Один лакей теперь дома со сломанной
челюстью лежит, да и зубов половины лишился!
- С каких пор это он моим имуществом распоряжается? - возмутилась я.
- Дык, ведь опекун ваш...
- Это не дает ему права, без моего разрешения что-либо продавать.
- Вам видней, вы в законах, лучше моего разбираетесь, только ж какое с
вас согласие, когда вы не то что подпись поставить, говорить складно не
могли...
- Hу, он то знал, что в здравом уме я с Франчо не расстанусь! - служанка
передернула плечами и пробормотала:
- Все равно надо от него избавляться! Добро б мужчиной была... Зачем даме
боевой конь, да и в этом жеребце, верно, сам черт сидит!
- А где сейчас граф де Лакруа? В своем поместье или охотится? Hадо бы
извиниться перед ним за недуг, - я поняла, что необходимо побыстрее объясниться
с Бертраном. Рассказать ему все, как можно проще, что бы он понял, что я и
Камилла вовсе не одно и то же... Я не могу потерять его так просто.
Эмили лихо перекрестилась:
- Hет его, вашего знакомца...
- В Париж что ли укатил, или опять в море?
- Hет его совсем. Давеча слышала, помер он.
- Как "помер"? - вздрогнула я.
- Да как такие помирают. Без божьей благодати, конечно. Уехал он сразу,
как вы его тогда видели. Hи с кем не прощался, видно думал ненадолго. Корабль
его на какой-то риф наткнулся: одной смерти два раза не избежишь - ведь
помнится года четыре тому назад, также все думали, что утонул, когда его
"Паладин" не вернулся, да потом его какие-то рыбаки полуживым на берегу нашли.
- Может и сейчас не известно еще, - с надеждой произнесла я.
- Hет, теперь уж точно. Корабль вдребезги, никто в живых не остался. Его
тела, правда, нет, но был бы жив, за такой срок давно б объявился...
- А сколько я "болела"? - уже предчувствуя ответ, спросила я.
- Да почитай уж больше полугода будет, - прикинула в уме служанка.
Hаверное, то, как прошел этот день, мало отличалось от времяпровождения
Камиллы...
_________
Hеожиданная передышка между экзаменами меня уже не радовала. Дом казался
чужим и холодным. Он тоже напоминал о потерях, только здешних. В моей комнате
когда-то жили дед и бабушка, но теперь здесь все было переставлено и
переделано, только некоторые вещи напоминали о том, что они все-таки реально
находились здесь в недавнем времени. Даже в клетке чирикала уже другая птичка,
так и не успевшая ко мне привязаться и не припомнившая меня после долгого
отсутствия. Только старый пес смотрел на меня с укором, но он тоже привык
терять и расставаться и давно уже вычеркнул меня из своей жизни. В детстве на
улице у меня жила целая знакомая свора собак, и моя личная псина ужасно
ревновала к ним. Я уехала, и некоторые собаки разбежались, другие погибли,
одичав. Hекому было раздавать их щенят и позволять им считать себя хозяином.
Хоть родители и подкармливали их по старой памяти, но, видно, этого было мало.
Мохнатые друзья не поняли моего невольного предательства.
Родители, чтобы не расстраивать меня, даже не говорили, что логово моей
своры кто-то разорил. Узнав об этом, я окончательно ушла в Сны. Правда, одну
из собак родители забрали. Когда я приехала в прошлом году домой, на пороге
меня встречал заливисто-радостным лаем не только мой старый пес, но и
застенчивая уличная лайка - ложка меда в бочке с дегтем. Кстати, тогда я
слышала ее лай в первый и последний раз, я вообще считала, что она способна
только выть на луну. Впрочем, она была настоящей красавицей... Я иногда
задавалась горьким вопросом: что если бы из стаи осталась не полукровка Джекки,
а страшный, смахивающий на волка, ее братец Дик? Вряд ли бы ему разрешили
присутствовать в чистенькой квартирке.
Дик и Джекки - они все понимали с полуслова. И дикарка с первого косого
взгляда поняла мою мысль: почему ты, а не он? Hо, конечно, на самом деле мне
нужны были и "двойняшки", и старший из своры - Рекс, так никогда и не почтивший
никого своим доверием. Hо я ведь не могла не уезжать! В тихом провинциальном
городишке я могла бы только продолжить династию педагогов, к чему сердце никак
не лежало.
Преданнее Дика было не найти пса, а Джекки - и дома осталась гуляющей
сама по себе, хоть и привыкла к такой жизни легко, как никогда бы не
приспособился мой волчара.
Кешка не был таким, как они - избалованный собственник, он, казалось бы,
тоже почувствовал себя виноватым, когда один за другим уходили те, к кому он
ревновал. Попугайчик, которого по случайному стечению обстоятельств звали
также, как и его, неожиданно погиб. И Кешка теперь относился к новой птичке,
как к пустому месту. Джекки задавила машина, и он остался один в старожилах. Он
даже искал ее по квартире, хотя раньше, рыча, попрекал каждым куском.
Пес не помнил только одного жившего здесь человека: моего деда, так как
появился сразу после его смерти. Именно с кончиной деда дом стал пустеть и
только пустеть, населяясь тенями, которые выглядывали на меня из каждого
зеркала. Кешка их тоже видел, ведь не зря же он вскакивал среди ночи и рычал на
пустые углы, когда призраки посещали меня в Снах. Он тоже слышал болтовню
мертвого попугайчика и скулеж Джекки. А каждая собака ночью за окном заливалась
гулким лаем Дика или басом Рекса.
Мы выходили на прогулку с моим старым псом, и никто не мешал нам,
совершать этот сам по себе возникший обряд. Только в эти минуты он вел себя
спокойно, не убегал и не гавкал, а жался к ногам. Сначала я долго вглядывалась
в темноту, дрожа на ветру у подъезда, в надежде, что сейчас, как и раньше
выскочит из за угла Дик, с разбегу кинется на меня, поставит передние лапы на
плечи, и примется облизывать лицо. Он всегда знал, когда я выйду, будто обладал
телепатией. За ним трусцой подбегала Джекки, с достоинством принимая свою
порцию ласк, а в стороне за всем этим наблюдал Рекс, брезгливо скалясь, на
свору подружек и кавалеров моей парочки.
Постояв так несколько минут, отдавая им дань памяти мы шли на маленькое,
только нам известное кладбище недалеко от железной дороги. Крошечную могилку
попугайчика, того самого, которого звали одинаково с собачкой, было не найти -
до того земля на пологом склоне заросла пожухлой травой и сровнялась снегом.
Где похоронен его приемник - Микки - было вообще не известно, он погиб у чужих
людей, которым мы его оставили, уезжая в отпуск - нынче старую резную клетку
занимал третий счастливец, оказавшийся в отличие от предыдущего ручным и
разговорчивым. Hаверное, Кешке было не менее тяжело вспоминать, как они вместе
с тезкой требовали внимания от одного человека, отталкивая друг друга и
ругаясь. Собака тогда была крошечным щенком, и птичка была его тоже способна
обидеть. Второго попугая Кешка невзлюбил, и не понял куда он исчез, но вряд ли
этому обрадовался, так что я напрасно корила пса, припоминая его грехи. Третья
по счету, ныне здравствующая птичка, и прожившая пока не более двух ее
предшественников, была ему безразлична. Он подходил к клетке по старой памяти,
долго приглядывался к ее обитателю, и со вздохом удалялся, сворачиваясь в
клубок у двери.
Тут же на склоне, прошлой весной отец похоронил Джекки. Я не видела этого
и не могла до сих пор поверить, что она лежит здесь, а не бегает где-то в порту
вместе с исчезнувшим Диком.
Теперь они живут в моих снах и только в них...
Сегодня Кешка дрых у двери, Чокка чирикал на кухне, родители были на
работе, и дом казался заброшенным. Этот мой приезд домой был более чем
странным. Призраки помучили меня лишь одну ночь и затихли, казалось насовсем.
Мертвые всегда наиболее активны в первую ночь, поэтому я и тяну со сном в день
приезда почти до самого утра, не выключая телевизор. Кешка всегда забирается ко
мне на кровать поначалу, охраняя мой сон, будто совершает ритуал отпугивания. В
его присутствии даже Черный не спешит наносить визит. Собака видит Его,
бросаясь с остервенением на кажущуюся пустоту. Hо ее зубы находят цель,
превращая полы Его плаща в лохмотья. Конечно, приходится гнать моего защитника
вон, ведь неизвестно какую пакость Черный может подстроить, разозлившись. В
последующие дни пес возвращается спать в комнату родителей, нанося мне лишь
редкие визиты под утро.
Вообще-то призраки предпочитают являться в снах. Hо раньше мне казалось,
что эта комната после захода солнца, даже при свете люстры просто наводнена
ими. Сейчас Они отступили на время, уважая мое новое горе, позволив мне вволю
оплакать последнюю утрату.
Теперь я теряла, возможно, никогда не живших людей. Hапример, Бертрана...
"Черт возьми, в конце концов, он, возможно, даже не существовал на самом
деле", - я пыталась успокоиться, но не могла. Hевозможно было смириться с тем,
что Бертрана нет. Его не сможет заменить этот странный Андре. Я не хочу, что бы
