день.
Глава XV. Дышите глубже, вы взволнованы!
В утро первого мая Виктор Михайлович Полесов, снедаемый обычной жаж-
дой деятельности, выскочил на улицу и помчался к центру. Сперва его раз-
нообразные таланты не могли найти себе должного применения, потому что
народу было еще мало и праздничные трибуны, оберегаемые конными милицио-
нерами, были пусты. Но часам к девяти в разных концах города замурлыка-
ли, засопели и засвистали оркестры. Из ворот выбегали домашние хозяйки.
Послышался смех и улюлюканье - с трибуны гнали возбужденно лающего пса.
Колонна музработников в мягких отложных воротничках каким-то образом
втиснулась в середину шествия железнодорожников, путаясь под ногами и
всем мешая. Грузовик, одетый новеньким зеленым паровозом серии "Щ"*, все
время наскакивал на музработников сзади. При этом на работников гобоя и
флейты из самого паровозного брюха неслись крики:
- Где ваш распорядитель? Вам разве по Красноармейской?! Не видите,
влезли и создали пробку!
Тут, на горе музработников, в дело вмешался Виктор Михайлович.
- Конечно же, вам сюда в переулок нужно сворачивать! Праздника даже
не могут организовать! - надрывался Полесов. - Сюда! Сюда! Удивительное
безобразие!
Грузовики Старкомхоза и Мельстроя развозили детей. Самые маленькие
стояли у бортов грузовика, а ростом побольше - в середине. Несовершенно-
летнее воинство потряхивало бумажными флажками и веселилось до упаду.
Стучали пионерские барабаны. Допризывники выгибали груди и старались
идти в ногу. Было тесно, шумно и жарко. Ежеминутно образовывались заторы
и ежеминутно же рассасывались. Чтобы скоротать время в заторе, - качали
старичков и активистов. Старички причитали бабьими голосами. Активисты
летали молча, с серьезными лицами. В одной веселой колонне приняли про-
диравшегося на другую сторону Виктора Михайловича за распорядителя и
стали качать его. Полесов дергал ногами, как паяц.
Пронесли чучело английского министра Чемберлена, которого рабочий с
анатомической мускулатурой бил картонным молотом по цилиндру. На цилинд-
ре была надпись: "Лига Наций"*. Проехали на автомобиле три комсомольца
во фраках и белых перчатках. Они сконфуженно поглядывали на толпу.
- Васька! - кричали с тротуара. - Буржуй! Отдай подтяжки!
Девушки пели. В толпе служащих Собеса шел Альхен с большим красным
бантом и задумчиво пел:
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!..*
Физкультурники по команде раздельно кричали нечто невнятное.
Все шло, ехало, валило и маршировало к новому трамвайному депо, из
которого ровно в час дня должен был выйти первый в Старгороде электри-
ческий трамвай.
Никто в точности не знал, когда начали строить старгородский трамвай.
Как-то, в двадцатом году, когда начались субботники, деповцы и канатчики
пошли с музыкой на Гусище и весь день копали какие-то ямы. Нарыли очень
много глубоких и больших ям. Среди работающих бегал товарищ в инженерной
фуражке*. За ним ходили с разноцветными шестами десятники. В следующий
субботник работали в том же месте. Две ямы, вырытые не там, где надо,
пришлось снова завалить. Товарищ в инженерной фуражке, как наседка, на-
летал на десятников и требовал объяснений. Новые ямы рыли еще глубже и
шире.
Потом привезли кирпич и появились настоящие строительные рабочие. Они
начали выкладывать фундамент. Затем все стихло. Товарищ в инженерной фу-
ражке приходил еще иногда на опустевшую постройку и долго расхаживал в
обложенной кирпичом яме, бормоча:
- Хозрасчет!
Он похлопывал по фундаменту палкой и бежал домой, в город, закрывая
ладонями замерзшие уши.
Фамилия инженера была Треухов.
Трамвайная станция, постройка которой замерла на фундаменте, была за-
думана Треуховым уже давно, еще в 1912 году, но городская управа проект
отвергла. Через два года Треухов возобновил штурм городской управы, но
помешала война. После войны помешала революция. Теперь помешали нэп,
хозрасчет, самоокупаемость*. Фундамент на лето зарастал цветами, а зимою
дети устраивали там ледяные горки.
Треухов мечтал о большом деле. Ему нудно было служить в отделе благо-
устройства Старкомхоза, чинить обочины тротуаров и составлять сметы на
установку афишных тумб. Но большого дела не было. Проект трамвая, снова
поданный на рассмотрение, барахтался в высших губернских инстанциях,
одобрялся, не одобрялся, переходил на рассмотрение в центр, но, незави-
симо от одобрения или неодобрения, покрывался пылью, потому что ни в
том, ни в другом случае денег не давали.
- Это варварство! - кричал Треухов на жену. - Денег нет? А переплачи-
вать на извозопромышленников, на гужевую доставку на станцию товаров
есть деньги? Старгородские извозчики дерут с живого и мертвого! Конечно!
Монополия мародеров! Попробуй пешком с вещами за пять верст на вокзал
пройтись!? Трамвай окупится в шесть лет!..
Его блеклые усы гневно обвисали. Курносое лицо шевелилось. Он вынимал
из стола напечатанные светописью на синей бумаге чертежи и сердито пока-
зывал их жене в тысячный раз. Тут были планы станции, депо и двенадцати
трамвайных линий.
- Черт с ними, с двенадцатью. Потерпят. Но три, три линии! Без них
Старгород задохнется. Без них ничего не выйдет. Ни строить на окраинах
нельзя будет, ни до вокзала добраться... Азия!
- Ну, а тебе-то что? - возмущалась жена. - Жалованья тебе ни убавят,
ни прибавят. Посмотри, на кого ты перевелся!..
Треухов фыркал и шел в кухню пилить дрова.
Все хозяйственные работы по дому он выполнял сам. Он сконструировал и
построил люльку для ребенка и стиральную машину. Первое время сам стирал
белье, объясняя жене, как нужно обращаться с машиной. По крайней мере,
пятая часть жалованья уходила у Треухова на выписку иностранной техни-
ческой литературы. Чтобы сводить концы с концами, он бросил курить. Вес-
ною в своем дворике он собственноручно вскапывал огород, удобрял землю
химическим способом и выращивал крупные овощи.
Потащил он свой проект к новому заведующему Старкомхозом, Гаврилину,
которого перевели в Старгород из Самарканда. Почерневший под туркестанс-
ким солнцем новый заведующий долго, но без особого внимания слушал Треу-
хова, перебросил все чертежи и под конец сказал:
- А вот в Самарканде никакого трамвая не надо. Там все на ешаках ез-
дют. Ешак три рубля стоит - дешевка. А подымает пудов десять!.. Ма-
ленький такой ешачок, даже удивительно!
- Вот это и есть Азия! - сердито сказал Треухов. - Ишак три рубля
стоит, а скормить ему нужно тридцать рублей в год.
- А на трамвае вашем вы много на тридцать рублей наездите? Триста
раз. Даже не каждый день в году.
- Ну и выписывайте себе ваших ишаков! - закричал Треухов и выбежал из
кабинета, ударив дверью.
С тех пор у нового заведующего вошло в привычку при встрече с Треухо-
вым задавать ему насмешливые вопросы:
- Ну как, будем выписывать ешаков или трамвай построим?
Лицо Гаврилина было похоже на гладко обструганную репу. Глаза хитри-
ли.
Месяца через два Гаврилин вызвал к себе инженера и серьезно сказал
ему:
- У меня тут планчик наметился. Мне одно ясно, что денег нет, а трам-
вай не ешак - его за трешку не купишь. Тут материальную базу подводить
надо. Практическое разрешение какое? Акционерное общество. А еще какое?
Заем. Под проценты. Трамвай через сколько лет должен окупиться?
- Со дня пуска в эксплуатацию трех линий первой очереди - через шесть
лет.
- Ну, будем считать, через десять. Теперь акционерное общество. Кто
войдет? Пищетрест*, Маслоцентр... Канатчикам трамвай нужен? Мы до вокза-
ла грузовые вагоны отправлять будем. Значит, канатчики. НКПС, может
быть, даст немного. Ну, Губисполком даст. Это уже обязательно. А раз
начнем - Госбанк и Комбанк* дадут ссуду. Вот такой мой планчик... В пят-
ницу на президиуме губисполкома разговор будет. Если решимся - за вами
остановка.
Треухов до поздней ночи взволнованно стирал белье и объяснял жене
преимущества трамвайного транспорта перед гужевым.
В пятницу вопрос решился благоприятно. И начались муки творчества.
Акционерное общество сколачивали с великой натугой. НКПС то вступал, то
не вступал в число акционеров. Пищетрест всячески старался вместо 15%
акций получить только десять. Наконец, весь пакет акций был распределен,
хотя и не обошлось без столкновений. Гаврилина за "нажим" вызывали в
ГубКК*. Впрочем, все обошлось благополучно. Оставалось начать.
- Ну, товарищ Треухов, - сказал Гаврилин, - начинай. Чувствуешь, что
можешь построить? То-то. Это тебе не ешака купить.
Треухов утонул в работе. Он уже не пилил дрова, не стирал на своей
машине белье. Пришла пора великого дела, о котором он мечтал долгие го-
ды. Писались сметы, составлялся штаб постройки, делались заказы. Труд-
ности возникали там, где их меньше всего ожидали. В городе не оказалось
специалистов-бетонщиков, и их пришлось выписать из Ленинграда. Гаврилин
торопил, но заводы обещались дать машины только через полтора года. А
нужны они были, самое позднее, через год. Подействовала только угроза
заказать машины за границей. Потом пошли неприятности помельче. То
нельзя было найти фасонного железа нужных размеров. То вместо пропитан-
ных шпал предлагали непропитанные. Наконец, дали то, что нужно, но Треу-
хов, поехавший сам на шпадопропиточный завод, забраковал 60% шпал. В чу-
гунных частях были раковины. Лес был сырой. Рельсы были хороши, но и они
стали прибывать с опозданием на месяц.
Гаврилин часто приезжал в старом простуженном "фиате" на постройку
станции. Здесь между ним и Треуховым вспыхивали перебранки.
Наступил и финансовый кризис. Госбанк урезал ссуду на 40%. Строить
было не на что. Положение было такое, что если через две недели не дадут
денег, то по векселям платить будет нечем. В последнее время Треухов но-
чевал в конторе постройки. С домом он сносился по телефону и приезжал
домой только в субботу на воскресенье. В вечер финансового поражения к
конторе постройки притрясся на своем утлом "фиате" Гаврилин и закричал:
- Едем, инженер, в центр согласовывать, не то нас банк по миру пус-
тит.
Треухов еле успел позвонить домой. Гаврилин торопил к скорому.
Строители пробыли в Москве пять дней. Центр был побежден. Ссуда была
восстановлена в прежнем размере.
Покуда строились и монтировались трамвайная станция и депо, старго-
родцы только отпускали шуточки. Куплетист Федя Клетчатый осмелился даже
в ресторане "Феникс" осмеять постройку в куплетах.
Приезжали меня сватать,
Просили приданого.
А папаша посулил
Трамвая буланого.
Но когда стали укладывать рельсы и навешивать провода на круглые
трамвайные мачты, даже такой неисправимый пессимист, как Федя Клетчатый,
переменил фронт и запел по-иному:
Елекстрический мой конь
Лучше, чем кобылка.
На трамвае я поеду,
А со мною милка.
В "Старгородской правде" трамвайным вопросом занялся известный всему
городу фельетонист Принц Датский, писавший теперь под псевдонимом Махо-
вик*. Не меньше трех раз в неделю Маховик разражался большим бытовым
очерком о ходе постройки. Третья полоса газеты, изобиловавшая заметками
под скептическими заголовками: "Мало пахнет клубом", "По слабым точкам",
"Осмотры нужны, но причем тут блеск и длинные хвосты", "Хорошо и... пло-
хо", "Чему мы рады и чему нет", "Подкрутить вредителей просвещения" и "С
бумажным морем пора прикончить", - стала дарить читателей солнечными и
бодрыми заголовками очерков Маховика: "Как строим, как живем", "Гигант
скоро заработает", "Скромный строитель" и далее, в том же духе.
Треухов с дрожью разворачивал газету и, чувствуя отвращение к
братьям-писателям, читал о своей особе бодрые строки:
"... Подымаюсь по стропилам. Ветер шумит в уши.
Наверху - он, этот невзрачный строитель нашей мощной трамвайной стан-
