убеждал он его, рисуя обольстительные, не дай бог, похороны старушки, -
Варфоломеич был тверд, как диабаз. Страхования он не возобновил.
Лучше потерять, решил он, сто восемьдесят рублей, чем двести сорок,
триста, триста шестьдесят, четыреста двадцать или, может быть, даже че-
тыреста восемьдесят, не говоря уж о процентах на капитал.
Даже теперь, пиная ногой стол, Варфоломеич не переставал по привычке
прислушиваться к кряхтению бабушки, хотя никаких коммерческих выгод из
этого кряхтения он уже извлечь не мог.
- Шутки!? - крикнул он, вспоминая о погибших ордерах. - Теперь деньги
только вперед. И как же это я так оплошал? Своими руками отдал ореховый
гостиный гарнитур!.. Одному гобелену "Пастушка" цены нет! Ручная рабо-
та!..
Звонок "прошу крутить" давно уже крутила чья-то неуверенная рука, и
не успел Варфоломеич вспомнить, что входная дверь осталась открытой, как
в передней раздался тяжкий грохот, и голос человека, запутавшегося в ла-
биринте шкафов, воззвал:
- Куда здесь войти?
Варфоломеич вышел в переднюю, потянул к себе чье-то пальто (на ощупь
- драп) и ввел в столовую отца Федора Вострикова.
- Великодушно извините, - сказал отец Федор.
Через десять минут обоюдных недомолвок и хитростей выяснилось, что
гражданин Коробейников действительно имеет кое-какие сведения о мебели
Воробьянинова, а отец Федор не отказывается за эти сведения уплатить.
Кроме того, к живейшему удовольствию архивариуса, посетитель оказался
родным братом бывшего предводителя и страстно желал сохранить о нем па-
мять, приобретя ореховый гостиный гарнитур. С этим гарнитуром у брата
Воробьянинова были связаны наиболее теплые воспоминания отрочества.
Варфоломеич запросил сто рублей. Память брата посетитель расценивал
значительно ниже, рублей в тридцать. Согласились на пятидесяти.
- Деньги я бы попросил вперед, - заявил архивариус, - это мое прави-
ло.
- А это ничего, что я золотыми десятками? - заторопился отец Федор,
разрывая подкладку пиджака.
- По курсу приму. По девять с полтиной. Сегодняшний курс.
Востриков вытряс из колбаски пять желтячков, досыпал к ним два с пол-
тиной серебром и пододвинул всю горку архивариусу. Варфоломеич два раза
пересчитал монеты, сгреб их в руку, попросил гостя минуточку повременить
и пошел за ордерами. В тайной своей канцелярии Варфоломеич не стал долго
размышлять, раскрыл алфавит - зеркало жизни - на букву П, быстро нашел
требуемый номер и взял с полки пачку ордеров генеральши Поповой. Распот-
рошив пачку, Варфоломеич выбрал из нее один ордер, выданный тов. Брунсу,
проживающему на Виноградной, 34, на 12 ореховых стульев фабрики Гамбса.
Дивясь своей сметке и умению изворачиваться, архивариус усмехнулся и от-
нес ордера покупателю.
- Все в одном месте? - воодушевленно воскликнул покупатель.
- Один к одному. Все там стоят. Гарнитур замечательный. Пальчики об-
лижете. Впрочем, что вам объяснять! Вы сами знаете!
Отец Федор долго восторженно тряс руку архивариуса и, ударившись нес-
четное количество раз о шкафы в передней, убежал в ночную темноту.
Варфоломеич долго еще подсмеивался над околпаченным покупателем. Зо-
лотые монеты он положил в ряд на столе и долго сидел, сонно глядя на
пять светлых кружочков.
"И чего это их на воробьяниновскую мебель потянуло? - подумал он. - С
ума посходили".
Он разделся, невнимательно помолился богу, лег в узенькую девичью
постельку и озабоченно заснул.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Глава XIV. Знойная женщина, мечта поэта*
За ночь холод был съеден без остатка. Стало так тепло, что у ранних
прохожих ныли ноги. Воробьи несли разный вздор. Даже курица, вышедшая из
кухни в гостиничный двор, почувствовала прилив сил и попыталась взле-
теть. Небо было в мелких облачных клецках. Из мусорного ящика несло за-
пахом фиалки и супа пейзан. Ветер млел под карнизом. Коты развалились на
крыше, как в ложе, и, снисходительно сощурясь, глядели во двор, через
который бежал коридорный Александр с тючком грязного белья.
В коридорах "Сорбонны" зашумели. На открытие трамвая из уездов съез-
жались делегаты. Из гостиничной линейки* с вывеской "Сорбонна" высади-
лась их целая куча. Послышались шумные возгласы:
- На обед записывайтесь у товарища Рыженковой.
- Кто в музейную экскурсию? Подходите сюда!
Таща с собой плетенки, сундучки и мешочки, делегаты, осторожно ступая
по коврикам, разошлись в свои номера.
Солнце грело в полную силу. Ночная сырость испарялась с быстротою
разлитого по полу эфира. Взлетали кверху рифленые железные шторы магази-
нов. Совработники, вышедшие на службу в ватных пальто, задыхались, рас-
пахивались, чувствуя тяжесть весны.
На Кооперативной улице у перегруженного грузовика Мельстроя лопнула
рессора, и прибывший на место происшествия Виктор Михайлович Полесов по-
давал советы.
В номере, обставленном с деловой роскошью (две кровати и ночной сто-
лик), послышались конский храп и ржание: Ипполит Матвеевич весело умы-
вался и прочищал нос. Великий комбинатор лежал в постели, рассматривая
повреждения в канареечных штиблетах.
- Кстати, - сказал он, - прошу погасить задолженность.
Ипполит Матвеевич вынырнул из полотенца и посмотрел на компаньона вы-
пуклыми без пенсне глазами.
- Что вы на меня смотрите, как солдат на вошь? Что вас удивило? За-
долженность? Да! Вы мне должны деньги. Я вчера позабыл вам сказать, что
за ордера мною уплачено, согласно ваших полномочий, семьдесят рублей. К
сему прилагаю расписку. Перебросьте сюда тридцать пять рублей. Концесси-
онеры, надеюсь, участвуют в расходах на равных основаниях?
Ипполит Матвеевич надел пенсне, прочел расписку и, томясь, отдал
деньги. Но даже это не могло омрачить его радости. Богатство было в ру-
ках. Тридцатирублевая пылинка исчезала в сиянии бриллиантовой горы. Ип-
полит Матвеевич, лучезарно улыбаясь, вышел в коридор и стал прогули-
ваться. Планы новой, построенной на драгоценном фундаменте жизни, тешили
его. "А святой отец? - подумал он, ехидствуя. - Дурак дураком остался.
Не видать ему стульев, как своей бороды".
Дойдя до конца коридора, Воробьянинов обернулся. Белая, в трещинках,
дверь щ13 раскрылась, и прямо навстречу ему вышел отец Федор в синей ко-
соворотке, подпоясанный потертым черным шнурком с пышной кисточкой. Доб-
рое его лицо расплывалось от счастия. Он вышел в коридор тоже на прогул-
ку. Соперники несколько раз встречались и, победоносно поглядывая друг
на друга, следовали дальше. В концах коридора оба разом поворачивались и
снова сближались. В груди Ипполита Матвеевича кипел восторг. То же
чувство одолевало и отца Федора. Чувство сожаления к побежденному про-
тивнику одолевало обоих. Наконец, во время пятого рейса, Ипполит Матвее-
вич не выдержал:
- Здравствуйте, батюшка, - сказал он с невыразимой сладостью.
Отец Федор собрал весь сарказм, положенный ему богом, и ответствовал:
- Доброе утро, Ипполит Матвеевич.
Враги разошлись. Когда пути их сошлись снова, Воробьянинов уронил:
- Не ушиб ли я вас во время последней встречи?
- Нет, отчего же, очень приятно было встретиться, - ответил ликующий
отец Федор.
Их снова разнесло. Ликующая физиономия отца Федора стала возмущать
Ипполита Матвеевича.
- Обедню, небось, уже не служите? - спросил он при следующей встрече.
- Где там служить! Прихожане по городам разбежались - сокровища ищут.
- Заметьте, свои сокровища! Свои!
- Мне неизвестно чьи, а только ищут.
Ипполит Матвеевич хотел сказать какую-нибудь гадость и даже открыл
для этой цели рот, но выдумать ничего не смог и рассерженно проследовал
в свой номер. Через минуту оттуда вышел сын турецкого подданного - Остап
Бендер в голубом жилете и, наступая на шнурки от своих ботинок, напра-
вился к Вострикову. Розы на щеках отца Федора увяли и обратились в пе-
пел.
- Покупаете старые вещи? - спросил Остап грозно. - Стулья? Потроха?
Коробочки от ваксы?
- Что вам угодно? - прошептал отец Федор.
- Мне угодно продать вам старые брюки.
Священник оледенел и отодвинулся.
- Что ж вы молчите, как архиерей на приеме?
Отец Федор медленно направился к своему номеру.
- Старые вещи покупаем, новые крадем! - крикнул Остап вслед.
Востриков вобрал голову и остановился у своей двери. Остап продолжал
измываться.
- Как же насчет штанов, многоуважаемый служитель культа? Берете? Есть
еще от жилетки рукава, круг от бублика и от мертвого осла уши. Оптом всю
партию - дешевле будет. И в стульях они не лежат, искать не надо!? А?!
Дверь за служителем культа захлопнулась.
Удовлетворенный Остап, хлопая шнурками по ковру, медленно пошел на-
зад. Когда его массивная фигура отдалилась достаточно далеко, отец Федор
быстро высунул голову за дверь и с долго сдерживаемым негодованием писк-
нул:
- Сам ты дурак!
- Что? - крикнул Остап, бросаясь обратно, но дверь была уже заперта,
и только щелкнул замок.
Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой
и внятно сказал:
- Почем опиум для народа*?
За дверью молчали.
- Папаша, вы пошлый человек! - прокричал Остап.
В эту же секунду из замочной скважины выскочил и заерзал карандаш
"Фабер", острием которого отец Федор пытался ужалить врага. Концессионер
вовремя отпрянул и ухватился за карандаш. Враги, разделенные дверью,
молча стали тянуть карандаш к себе. Победила молодость, и карандаш, упи-
раясь, как заноза, медленно выполз из скважины. С этим трофеем Остап
возвратился в свой номер. Компаньоны еще больше развеселились.
- И враг бежит, бежит, бежит*! - пропел Остап.
На ребре карандаша он вырезал перочинным ножиком оскорбительное сло-
во, выбежал в коридор и, опустив карандаш в замочную амбразуру, сейчас
же вернулся.
Друзья вытащили на свет зеленые корешки ордеров и принялись их тща-
тельно изучать.
- Ордер на гобелен "Пастушка", - сказал Ипполит Матвеевич мечта-
тельно, - я купил этот гобелен у петербургского антиквара.
- К черту пастушку! - крикнул Остап, разрывая ордер в лапшу.
- Стол круглый... Как видно, от гарнитура...
- Дайте сюда столик! К чертовой матери столик.
Остались два ордера. Один на 10 стульев, выданный Государственному
музею мебели в Москве. Нескучный сад, щ11. Другой - на один стул - "тов.
Грицацуеву, в Старгороде, по улице Плеханова, 15".
- Готовьте деньги, - сказал Остап, - возможно, в Москву придется
ехать.
- Но тут же тоже есть стул.
- Один шанс против десяти. Чистая математика. Да и то, если гражданин
Грицацуев не растапливал им буржуйку.
- Не шутите так, не нужно.
- Ничего, ничего, либер фатер Конрад Карлович Михельсон, найдем! Свя-
тое дело! Батистовые портянки будем носить, крем Марго кушать.
- Мне почему-то кажется, - заметил Ипполит Матвеевич, - что ценности
должны быть именно в этом стуле.
- Ах! Вам кажется? Что вам еще кажется? Ничего? Ну, ладно. Будем ра-
ботать по-марксистски. Предоставим небо птицам, а сами обратимся к
стульям*. Я измучен желанием поскорее увидеться с инвалидом империалис-
тической войны, гражданином Грицацуевым, улица Плеханова, дом 75. Не
отставайте, Конрад Карлович. План составим по дороге.
Проходя мимо двери отца Федора, мстительный сын турецкого подданного
пнул ее ногой. Из номера послышалось слабое рычание затравленного конку-
рента.
- Как бы он за нами не пошел! - испугался Ипполит Матвеевич.
- После сегодняшнего свидания министров на яхте - никакое сближение
невозможно. Он меня боится.
Друзья вернулись только к вечеру. Ипполит Матвеевич был озабочен. Ос-
тап сиял. На нем были новые малиновые башмаки, к каблукам которых были
привинчены круглые, изборожденные, как граммофонная пластинка, резиновые
набойки, шахматные носки в зеленую и черную клетку, кремовая кепка и по-
