им в Старгороде рельсы и трамвайные столбы с проводами. Ипполит Матвее-
вич не читал газет и не знал, что к первому маю в Старгороде собираются
открыть две трамвайные линии: Вокзальную и Привозную*. То Ипполиту Мат-
веевичу казалось, что он никогда не покидал Старгород, то Старгород
представлялся ему местом совершенно незнакомым.
В таких мыслях он дошел до улицы Маркса и Энгельса. В этом месте к
нему вернулось детское ощущение, что вот сейчас из-за угла двухэтажного
дома с длинным балконом обязательно должен выйти знакомый. Ипполит Мат-
веевич даже приостановился в ожидании. Но знакомый не вышел. Сначала
из-за угла показался стекольщик с ящиком бемского стекла* и буханкой за-
мазки медного цвета. Выдвинулся из-за угла франт в замшевой кепке с ко-
жаным желтым козырьком. За ним выбежали дети - школьники первой ступени*
с книжками в ремешках.
Вдруг Ипполит Матвеевич почувствовал жар в ладонях и прохладу в живо-
те. Прямо на него шел незнакомый гражданин с добрым лицом, держа на ве-
су, как виолончель, стул. Ипполит Матвеевич, которым неожиданно овладела
икота, всмотрелся и сразу узнал свой стул.
Да! Это был гамбсовский стул, обитый потемневшим в революционных бу-
рях английским ситцем в цветочках, это был ореховый стул с гнутыми нож-
ками. Ипполит Матвеевич почувствовал себя так, как будто бы ему выпалили
в ухо.
- Точить ножи-ножницы, бритвы править! - закричал вблизи барито-
нальный бас.
И сейчас же донеслось тонкое эхо:
- Паять, пачинять!..
- Московская гайзета "Звестие", журнал "Смехач", "Красная Нива"*,
"Старгородская правда"!..
Где-то наверху со звоном высадили стекло. Потрясая город, проехал
грузовик Мельстроя*. Засвистел милиционер. Жизнь кипела и переливалась
через край. Времени терять было нечего.
Ипполит Матвеевич леопардовым скоком приблизился к возмутительному
незнакомцу и молча дернул стул к себе. Незнакомец дернул стул обратно.
Тогда Ипполит Матвеевич, держась левой рукой за ножку, стал с силой от-
рывать толстые пальцы незнакомца от стула.
- Грабят, - шепотом сказал незнакомец, еще крепче держась за стул.
- Позвольте, позвольте, - лепетал Ипполит Матвеевич, продолжая откле-
ивать пальцы незнакомца.
Стала собираться толпа. Человека три уже стояло поблизости, с живей-
шим интересом следя за развитием конфликта.
Тогда оба опасливо оглянулись и, не глядя друг на друга, но не выпус-
кая стула из цепких рук, быстро пошли вперед, как будто бы ничего и не
было.
"Что же это такое?" - отчаянно думал Ипполит Матвеевич.
Что думал незнакомец - нельзя было понять, но походка у него была са-
мая решительная.
Они шли все быстрее и, завидя в глухом переулке пустырь, засыпанный
щебнем и строительными материалами, как по команде повернули туда. Здесь
силы Ипполита Матвеевича учетверились.
- Позвольте же! - закричал он, не стесняясь.
- Ка-ра-ул! - еле слышно воскликнул незнакомец.
И так как руки у обоих были заняты стулом, они стали пинать друг дру-
га ногами. Сапоги незнакомца были с подковами, и Ипполиту Матвеевичу
сначала пришлось довольно плохо. Но он быстро приспособился и, прыгая то
направо, то налево, как будто танцевал краковяк, увертывался от ударов
противника и старался поразить его ударом в живот. В живот ему попасть
не удалось, потому что мешал стул, но зато он угодил в коленную чашечку
врага, после чего тот смог лягаться только левой ногой.
- О, господи! - зашептал незнакомец.
И тут Ипполит Матвеевич увидел, что незнакомец, возмутительнейшим об-
разом похитивший его стул, не кто иной, как священник церкви Фрола и
Лавра - отец Федор Востриков.
Ипполит Матвеевич опешил.
- Батюшка! - воскликнул он, в удивлении снимая руки со стула.
Отец Востриков полиловел и разжал наконец пальцы. Стул, никем не под-
держиваемый, свалился на битый кирпич.
- Где же ваши усы, уважаемый Ипполит Матвеевич? - с наивозможной яз-
вительностью спросила духовная особа.
- А ваши локоны где? У вас ведь были локоны?
Невыносимое презрение слышалось в словах Ипполита Матвеевича. Он ока-
тил отца Федора взглядом необыкновенного благородства и, взяв под мышку
стул, повернулся, чтобы уйти. Но отец Федор, уже оправившийся от смуще-
ния, не дал Воробьянинову такой легкой победы. С криком: "Нет, прошу
вас", - он снова ухватился за стул. Была восстановлена первая позиция.
Оба противника стояли, вцепившись в ножки, как коты или боксеры, мерили
друг друга взглядами и похаживали из стороны в сторону.
Хватающая за сердце пауза длилась целую минуту.
- Так это вы, святой отец, - проскрежетал Ипполит Матвеевич, - охоти-
тесь за моим имуществом?
С этими словами Ипполит Матвеевич лягнул святого отца ногой в бедро.
Отец Федор изловчился, злобно пнул предводителя в пах так, что тот
согнулся, и зашипел.
- Это не ваше имущество!
- А чье же?
- Не ваше.
- А чье же?
- Не ваше, не ваше.
- А чье же, чье?
- Не ваше.
Шипя так, они неистово лягались.
- А чье же это имущество? - возопил предводитель, погружая ногу в жи-
вот святого отца.
Преодолевая боль, святой отец твердо сказал:
- Это национализированное имущество.
- Национализированное?
- Да-с, да-с, национализированное.
Говорили они с такой необыкновенной быстротой, что слова сливались.
- Кем национализировано?
- Советской властью! Советской властью.
- Какой властью? Какой властью?
- Властью трудящихся.
- А-а-а!.. - сказал Ипполит Матвеевич, леденея, как мята. - Властью
рабочих и крестьян?
- Да-а-а-с!..
- М-м-м... Так, может быть, вы, святой отец, партийный?
- М-может быть!
Тут Ипполит Матвеевич не выдержал и с воплем "может быть?" смачно
плюнул в доброе лицо отца Федора. Отец Федор немедленно плюнул в лицо
Ипполита Матвеевича и тоже попал. Стереть слюну было нечем - руки были
заняты стулом. Ипполит Матвеевич издал звук открываемой двери и изо всей
мочи толкнул врага стулом. Враг упал, увлекая за собой задыхающегося Во-
робьянинова. Борьба продолжалась в партере.
Вдруг раздался треск - отломились сразу обе передние ножки. Забыв
друг о друге, противники принялись терзать ореховое кладохранилище. С
печальным криком чайки разодрался английский ситец в цветочках. Спинка
отлетела, отброшенная могучим порывом. Кладоискатели рванули рогожу
вместе с медными пуговичками и, ранясь о пружины, погрузили пальцы в
шерстяную набивку. Потревоженные пружины пели. Через пять минут стул был
обглодан. От него остались рожки да ножки. Во все стороны катились пру-
жины. Ветер носил гнилую шерсть по пустырю. Гнутые ножки лежали в яме.
Бриллиантов не было.
- Ну что, нашли? - спросил Ипполит Матвеевич, задыхаясь.
Отец Федор, весь покрытый клочками шерсти, отдувался и молчал.
- Вы аферист, - крикнул Ипполит Матвеевич, - я вам морду побью, отец
Федор.
- Руки коротки, - ответил батюшка.
- Куда же вы пойдете весь в пуху?
- А вам какое дело?
- Стыдно, батюшка! Вы просто вор!
- Я у вас ничего не украл!
- Как же вы узнали об этом? Использовали в своих интересах тайну ис-
поведи? Очень хорошо! Очень красиво!
Ипполит Матвеевич с негодующим "Пфуй!" покинул пустырь и, чистя на
ходу рукава пальто, направился домой.
На углу улицы Ленских событий и Ерофеевского переулка Воробьянинов
увидел своего компаньона. Технический директор и главный руководитель
концессии стоял вполоборота, приподняв левую ногу, - ему чистили верх
ботинок канареечным кремом. Ипполит Матвеевич подбежал к нему. Директор
беззаботно мурлыкал "Шимми"*:
Раньше это делали верблюды,
Раньше так плясали ба-та-ку-ды,
А теперь уже танцует шимми це-лый мир...
- Ну, как жилотдел? - спросил он деловито и сейчас же добавил: - По-
дождите, не рассказывайте, вы слишком взволнованы, прохладитесь.
Выдав чистильщику семь копеек, Остап взял Воробьянинова под руку и
повлек его по улице.
- Ну, теперь вываливайте.
Все, что вывалил взволнованный Ипполит Матвеевич, Остап выслушал с
большим вниманием.
- Ага! Небольшая черная бородка? Правильно! Пальто с барашковым во-
ротником? Понимаю. Это стул из богадельни. Куплен сегодня утром за три
рубля.
- Да вы погодите...
И Ипполит Матвеевич рассказал главному концессионеру обо всех подлос-
тях отца Федора. Остап омрачился.
- Кислое дело, - сказал он, - пещера Лехтвейса*. Таинственный сопер-
ник. Его нужно опередить, а морду ему мы всегда успеем пощупать. В жи-
лотдел! Заседание продолжается.
Пока друзья закусывали в пивной "Стенька Разин" и Остап разузнавал, в
каком доме находился раньше жилотдел и какое учреждение находится в нем
теперь, - день кончался.
Золотые битюги снова превратились в коричневых. Бриллиантовые капли
холодели на лету и плюхались оземь. В пивных и ресторане "Феникс" пиво
поднялось в цене - наступил вечер. На Большой Пушкинской зажглись элект-
рические лампы, и, возвращаясь домой с первой весенней прогулки, с бара-
банным топаньем прошел отряд пионеров.
Началось гулянье. По Большой Пушкинской проехал прокатный автомобиль.
Из кино уже вышла первая партия публики, отсмотревшей третью серию аме-
риканского боевика "Акулы Нью-Йорка"*.
Тигры, победы и кобры Губплана таинственно светились под входящей в
город луной.
Идя домой с замолчавшим вдруг Остапом, Ипполит Матвеевич посмотрел на
губплановских тигров и кобр. В его время здесь помещалась губернская
земская управа, и горожане очень гордились* кобрами, считая их старго-
родской достопримечательностью.
"Найду", - подумал Ипполит Матвеевич, вглядываясь в гипсовую победу.
Тигры ласково размахивали хвостами, кобры радостно сокращались, и ду-
ша Ипполита Матвеевича наполнилась уверенностью.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Глава ХII. Слесарь, попугай и гадалка
Дом щ7 по Перелешинскому переулку не принадлежал к лучшим зданиям
Старгорода. Два его этажа, построенные в забубенном стиле Второй импе-
рии*, все же были украшены побитыми львиными мордами, необыкновенно по-
хожими на лицо известного в свое время писателя Арцыбашева*. Арцыбашевс-
ких ликов было ровно восемь, по числу окон, выходящих в переулок, и по-
мещались эти львиные хари в оконных ключах. Были на доме еще два украше-
ния, но уже чисто коммерческого характера. С одной стороны - лазурная
вывеска "Одесская бубличная артель - "Московские баранки"*. На вывеске
был изображен молодой человек в галстуке и коротких французских брюках.
Он держал в одной, вывернутой наизнанку руке сказочный рог изобилия, из
которого лавиной валили охряные московские баранки, выдававшиеся по нуж-
де и за одесские бублики. При этом молодой человек сладострастно улыбал-
ся. С другой стороны - упаковочная контора "Быстроупак"* извещала о себе
уважаемых "гр. гр." заказчиков* черной вывеской с круглыми золотыми бук-
вами.
Несмотря на ощутительную разницу в вывесках и величине оборотного ка-
питала, оба эти разнородные предприятия занимались одним и тем же делом
- спекулировали мануфактурой всех видов: грубошерстной, тонкошерстной,
камвольной, хлопчатобумажной, а если попадался шелк хороших цветов и ри-
сунков, то и шелком.
Пройдя ворота, залитые туннельным мраком и водой, и свернув направо,
во двор с цементным колодцем, можно было увидеть две двери без крылец,
выходящие прямо на острые камни двора. Дощечка тусклой меди с вырезанной
на ней писанными буквами фамилией "В. М. Полесовъ" - помещалась на пра-
вой двери. Левая была снабжена беленькой жестянкой "Моды и шляпы". Это
тоже была одна видимость. Внутри модной и шляпной квартиры не было ни
спартри*, ни отделки, ни безголовых манекенов с офицерской выправкой, ни
головатых болванок для изящных дамских шляп "Жоржет"*. Вместо всей этой
мишуры в трехкомнатной квартире жил непорочно белый попугай в красных
