- Я не люблю.
- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
- Из принципа!
Ипполит Матвеевич только дух перевел.
- Ну что, тронулся лед? - добавил Остап.
Воробьянинов запыхтел и покорно сказал:
- Тронулся.
- Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лед тронулся! Лед тро-
нулся, господа присяжные заседатели!
После того как Ипполит Матвеевич, обидевшись на прозвище "предводите-
ля команчей", потребовал извинений и Остап, произнося извинительную
речь, назвал его фельдмаршалом, - приступили к выработке диспозиции.
В это время дворник Тихон пропивал в пивной "Фазис" рубль, чудесным
образом попавший в его руку. Пять слепых гармонистов, тесно прижавшись
друг к другу, сидели на крохотном деревянном островке, морщась от доле-
тавших до них брызг пивного прибоя.
Появлением барина и тремя бутылками пива дворник был растроган до
глубины души. Все казалось ему превосходным: и барин, и пиво, и даже
предостерегающий плакат: "Прозба непреличными словами не выражатся".
Слово "не" давно уже было вырвано с мясом каким-то весельчаком. И эта
особенность страшно смешила дворника Тихона. Дворник крутил головой и
бормотал:
- Выдумали же, дьяволы!
Насмеявшись вдоволь, дворник Тихон взял последнюю свою бутылку и по-
шел к соседнему столику, за которым сидели совершенно ему не знакомые
штатские молодые люди.
- А что, солдатики, - спросил Тихон, подсаживаясь, - верно говорят,
что помещикам землю скоро отдавать будут?*
Молодые люди загоготали. Один из них спросил:
- Ты-то сам из помещиков будешь?
- Мы из дворников, - ответил Тихон, - а, буду говорить, помещик, по-
ложим, вернулся. И ему земли не дадут?
- Ну ясно, дура ты, не дадут.
Тихон очень удивился, допил пиво, опьянел еще больше и заболботал
что-то несуразное про вернувшегося барина. Молодые люди насилу высадили
его из-за своего столика.
- Барин, - бормотал Тихон, - медаль даст. Приехал мой барин.
- Ну и дурак же! - подытожили молодые люди. - Это чей дворник?
- Вдовьего дома. Бывшего Воробьянинского.
- Вернется он сюда, как же! Ему и заграницей неплохо.
- А может, вернулся - в спецы метит.
В полночь дворник Тихон, хватаясь руками за все попутные палисадники
и надолго приникая к столбам, тащился в свою пещеру. На его несчастье
было новолунье.
- А! Пролетарий умственного труда! Работник метлы! - воскликнул Ос-
тап, завидя согнутого в колесо дворника.
Дворник замычал низким и страстным голосом, каким иногда, среди ноч-
ной тишины, вдруг горячо и хлопотливо начинает мычать унитаз.
- Это конгениально, - сообщил Остап Ипполиту Матвеевичу, - а ваш
дворник довольно-таки большой пошляк. Разве можно так напиваться на
рубль?
- М-можно, - сказал неожиданно прозревший дворник.
- Послушай, Тихон, - начал Ипполит Матвеевич, не знаешь ли ты, дру-
жок, что с моей мебелью?
Остап осторожно поддерживал Тихона, чтобы речь могла свободно литься
из его широко открытого рта. Ипполит Матвеевич в напряжении ждал. Но из
дворницкого рта, в котором зубы росли не подряд, а через один, вырвался
оглушающий крик:
- Бывывывали дни вессселые*...
Дворницкая наполнилась громом и звоном. Дворник трудолюбиво и стара-
тельно исполнял свой хорал, не пропуская ни единого слова. Он ревел,
двигаясь по комнате, то бессознательно ныряя под стол, то ударяясь кар-
тузом о медную цилиндрическую гирю "ходиков", то становясь на одно коле-
но. Ему было страшно весело.
Ипполит Матвеевич совсем потерялся.
- Придется отложить опрос свидетелей до утра, - сказал Остап. - Будем
спать.
Дворника, тяжелого во сне, как комод, перенесли на скамью. Воробьяни-
нов и Остап спали вдвоем на дворницкой кровати. У Остапа под пиджаком
оказалась рубашка "ковбой"* в черную и красную клетку. Под рубашкой
"ковбой" не было уже больше ничего. Зато у Ипполита Матвеевича под из-
вестным уже читателю лунным жилетом оказался еще один - гарусный*, яр-
ко-голубой.
- Жилет прямо на продажу, - завистливо сказал Бендер, - он мне как
раз подойдет. Продайте.
Ипполиту Матвеевичу неудобно было отказывать своему новому компаньону
и непосредственному участнику концессии и он, морщась, согласился про-
дать его за свою цену - восемь рублей.
- Деньги после реализации нашего клада, - заявил Бендер, принимая от
Воробьянинова еще теплый жилет.
- Нет, я так не могу, - сказал Ипполит Матвеевич, краснея. - Поз-
вольте жилет обратно.
Деликатная натура Остапа возмутилась.
- Но ведь это же лавочничество! - закричал он. - Начинать полуторас-
татысячное дело и ссориться из-за восьми рублей! Учитесь жить широко!..
Ипполит Матвеевич покраснел еще больше, вынул маленький блокнотик и
каллиграфически записал: "25/IV-27 г. выдано т. Бендеру р.- 8". Остап
заглянул в книжечку.
- Ого! Если вы уже открываете мне лицевой счет, то хоть ведите его
правильно. Заведите дебет, заведите кредит. В дебет не забудьте занести
60 000 рублей, которые вы мне должны, а в кредит - жилет. Сальдо в мою
пользу - 59 992 рубля. Еще можно жить.
После этого Остап заснул беззвучным детским сном. А Ипполит Матвеевич
снял с себя шерстяные напульсники*, баронские сапоги и, оставшись в заш-
топанном егерском белье*, посапывая, полез под одеяло. Ему было очень
неудобно. С внешней стороны, где не хватало одеяла, было холодно, а с
другой стороны его жгло молодое, полное трепетных идей тело великого
комбинатора.
Всем троим снились сны.
Воробьянинову снились сны черные: микробы, угрозыск, бархатные толс-
товки* и гробовых дел мастер Безенчук в смокинге, но небритый.
Остап видел вулкан Фудзи-Яму, заведующего Маслотрестом* и Тараса
Бульбу, продающего открытки с видами Днепростроя*.
А дворнику снилось, что из конюшни ушла лошадь. Во сне он искал ее до
самого утра и, не найдя, проснулся разбитый и мрачный. Долго, с удивле-
нием, смотрел он на спящих в его постели людей. Ничего не поняв, он взял
метлу и направился на улицу исполнять свои прямые обязанности: подбирать
конские яблоки и кричать на богоделок.
Глава IX. Следы "Титаника"
Ипполит Матвеевич проснулся по привычке в половине восьмого, пророко-
тал "гут морген" и направился к отливу, находившемуся тут же в дворниц-
кой.* Он умывался с наслаждением, отплевывался, причитал и тряс головой,
чтобы избавиться от воды, набежавшей в уши. Вытираться было приятно, но,
отняв от лица полотенце, Ипполит Матвеевич увидел, что оно испачкано тем
радикально-черным цветом, которым с позавчерашнего дня были окрашены его
горизонтальные усы. Сердце Ипполита Матвеевича сразу потухло. Он бросил-
ся к своему карманному зеркальцу, которое лежало на стуле. В зеркальце
отразился большой нос и зеленый, как молодая травка, левый ус. Ипполит
Матвеевич поспешно передвинул зеркальце направо. Правый ус был того же
омерзительного цвета. Нагнув голову, словно желая забодать зеркальце,
несчастный увидел, что радикальный черный цвет еще господствовал в цент-
ре каре, но по краям был обсажен тою же травянистой каймой. Все существо
Ипполита Матвеевича издало такой громкий стон, что Остап Бендер открыл
свои чистые голубые глаза.
- Вы с ума сошли! - воскликнул Бендер и сейчас же сомкнул свои сонные
вежды.
- Товарищ Бендер, - умоляюще зашептала жертва "Титаника".
Остап проснулся после многих толчков и уговоров. Он внимательно пос-
мотрел на Ипполита Матвеевича и радостно засмеялся. Отвернувшись от ди-
ректора-учредителя концессии, главный руководитель работ и технический
директор содрогался, хватался за спинку кровати, кричал "не могу" и сно-
ва бушевал.
- С вашей стороны это нехорошо, товарищ Бендер! - сказал Ипполит Мат-
веевич, с дрожью шевеля зелеными усами.
Это придало новые силы уже изнемогшему было Остапу. Чистосердечный
его смех продолжался еще минут десять. Отдышавшись, он сразу сделался
очень серьезным.
- Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь?
Вы на себя посмотрите.
- Но ведь мне аптекарь говорил, что это будет радикально-черный цвет.
Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни кероси-
ном... Контрабандный товар.
- Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской
улице*. Покажите флакон... И потом посмотрите. Вы читали это?
- Читал.
- А вот это, маленькими буквами? Тут ясно сказано, что после мытья
горячей и холодной водой или мыльной пеной и керосином волосы надо не
вытирать, а сушить на солнце или у примуса... Почему вы не сушили? Куда
вы теперь пойдете с этой зеленой липой?
Ипполит Матвеевич был подавлен. Вошел Тихон. Увидя барина в зеленых
усах, он перекрестился и попросил опохмелиться.
- Выдайте рубль герою труда*, - предложил Остап, - и, пожалуйста, не
записывайте на мой счет! Это ваше интимное дело с бывшим сослуживцем...
Подожди, отец, не уходи, дельце есть.
Остап завел с дворником беседу о мебели, и уже через пять минут кон-
цессионеры знали все. Всю мебель в 1919 году увезли в жилотдел*, за иск-
лючением одного гостиничного стула, который сперва находился во владении
Тихона, а потом был забран у него завхозом 2-го дома соцобеса.
- Так он что - здесь в доме?
- Здесь и стоит.
- А скажи, дружок, - замирая спросил Воробьянинов, - когда стул у те-
бя был, ты его... не чинил?
- Чинить его невозможно. В старое время работа была хорошая. Еще
тридцать лет такой стул может выстоять.
- Ну иди, дружок, возьми еще рубль, да смотри не говори, что я прие-
хал.
- Могила, гражданин Воробьянинов.
Услав дворника и прокричав "лед тронулся", Остап Бендер снова обра-
тился к усам Ипполита Матвеевича.
- Придется снова красить. Давайте деньги - пойду в аптеку. Ваш "Тита-
ник" ни к черту не годится, только собак красить... Вот в старое время
была красочка!.. Мне один беговой профессор рассказал волнующую историю.
Вы интересовались бегами? Нет? Жалко. Волнующая вещь. Так вот... Был та-
кой знаменитый жулик, граф Друцкий. Он проиграл на бегах пятьсот тысяч.
Король проигрыша. И вот, когда у него уже, кроме долгов, ничего не было
и граф подумывал о самоубийстве, один жучок дал ему за 50 рублей замеча-
тельный совет. Граф уехал и через год вернулся с орловским рысаком-трех-
леткой. После этого граф не только вернул свои деньги, но даже выиграл
еще тысяч триста. Его орловец Маклер с отличным аттестатом всегда прихо-
дил первым. На дерби он на целый корпус обошел Мак-Магона. Гром!.. Но
тут Курочкин (слышали?) замечает*, что все орловцы начинают менять масть
- один только Маклер, как дуся, не меняет цвета. Скандал был неслыхан-
ный! Графу дали три года. Оказалось, что Маклер не орловец, а перекра-
шенный метис, а метисы гораздо резвее орловцев и их к ним на версту не
подпускают. Каково?.. Вот это красочка! Не то, что ваши усы!..
- Но аттестат? У него ведь был отличный аттестат?
- Такой же, как этикетка на вашем "Титанике", - фальшивый! Давайте
деньги на новую краску.
Остап вернулся с новой микстурой.
- "Наяда". Возможно, что лучше вашего "Титаника". Снимайте пиджак!
Начался обряд перекраски, но "изумительный каштановый цвет, придающий
волосам нежность и пушистость", смешавшись с зеленью "Титаника", неожи-
данно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечного
спектра.
Ничего еще не евший с утра, Воробьянинов злобно ругал все парфюмерные
заводы, как государственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе на
Малой Арнаутской улице.
- Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана*, - бодро заме-
тил Остап, - но жить с такими ультрафиолетовыми волосами в Советской
России не рекомендуется. Придется сбрить.
- Я не могу, - скорбно ответил Ипполит Матвеевич, - это невозможно.
- Что, усы дороги вам как память?
- Не могу, - повторил Воробьянинов, понуря голову.
- Тогда вы всю жизнь сидите в дворницкой, а я пойду за стульями.
