- Все умирают, - сказал он, - вот и бабушка моя тоже... зажилась.
А... все-таки разрешите узнать, по какому делу, уважаемый, вот имени ва-
шего не знаю...
- Вольдемар, - быстро сообщил Остап.
- ... Владимир Ипполитович? Очень хорошо. Так. Я вас слушаю, Владимир
Ипполитович.
Старичок присел к столу, покрытому клеенкой в узорах, и заглянул в
самые глаза Остапа.
Остап в отборных словах выразил свою грусть по родителям. Он очень
сожалеет, что вторгся так поздно в жилище глубокоуважаемого архивариуса
и причинил ему беспокойство своим визитом, но надеется, что глубокоува-
жаемый архивариус простит его, когда узнает, какое чувство толкнуло его
на это.
- Я хотел бы, - с невыразимой сыновней любовью закончил Остап, - най-
ти что-нибудь из мебели папаши, чтобы сохранить о нем память. Не знаете
ли вы, кому передана мебель из папашиного дома?
- Сложное дело, - ответил старик, подумав, - это только обеспеченному
человеку под силу... А вы, простите, чем занимаетесь?
- Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных нача-
лах в Самаре.
Старик с сомнением посмотрел на зеленые доспехи молодого Воробьянино-
ва, но возражать не стал.
"Прыткий молодой человек", - подумал он.
Остап, который к этому времени закончил свои наблюдения над Коробей-
никовым, решил, что "старик - типичная сволочь".
- Так вот, - сказал Остап.
- Так вот, - сказал архивариус, - трудно, но можно...
- Потребует расходов? - помог владелец мясохладобойни.
- Небольшая сумма...
- Ближе к телу, как говорил Мопассан. Сведения будут оплачены.
- Ну что ж, семьдесят рублей положите.
- Это почему ж так много? Овес нынче дорог?
Старик мелко задребезжал, виляя позвоночником.
- Изволите шутить.
- Согласен, папаша. Деньги против ордеров. Когда к вам зайти?
- Деньги при вас?
Остап с готовностью похлопал себя по карману.
- Тогда пожалуйте хоть сейчас, - торжественно сказал Коробейников.
Он зажег свечу и повел Остапа в соседнюю комнату. Там кроме кровати,
на которой, очевидно, спал хозяин дома, стоял письменный стол, завален-
ный бухгалтерскими книгами, и длинный канцелярский шкаф с открытыми пол-
ками. К ребрам полок были приклеены печатные литеры - А, Б, В и далее,
до арьергардной буквы Я. На полках лежали пачки ордеров, перевязанные
свежей бечевкой.
- Ого! - сказал восхищенный Остап. - Полный архив на дому!
- Совершенно полный, - скромно ответил архивариус, - я, знаете, на
всякий случай... Коммунхозу он не нужен, а мне, на старости лет, может
пригодиться... Живем мы, знаете, как на вулкане... Все может произой-
ти... Кинутся тогда люди искать свои мебеля, а где они, мебеля? Вот они
где! Здесь они! В шкафу. А кто сохранил, кто уберег? Коробейников. Вот
господа спасибо и скажут старичку, помогут на старости лет... А мне мно-
го не нужно - по десяточке за ордерок подадут - и на том спасибо... А то
иди, попробуй, ищи ветра в поле. Без меня не найдут!..
Остап восторженно смотрел на старика.
- Дивная канцелярия, - сказал он, - полная механизация. Вы прямо ге-
рой!
Польщенный архивариус стал вводить гостя в детали любимого дела. Он
раскрыл толстые книги учета и распределения.
- Все здесь, - сказал он, - весь Старгород! Вся мебель! У кого когда
взято, кому когда выдано. А вот это - алфавитная книга - зеркало жизни!
Вам про чью мебель? Купца первой гильдии Ангелова? Пожа-алуйста. Смотри-
те на букву А. Буква А, Ак, Ам, Aн, Aнгелов... Номер... Вот. 82742. Те-
перь книгу учета сюда. Страница 142. Где Ангелов? Вот Ангелов. Взято у
Ангелова 18 декабря 1918 года - рояль "Беккер" щ97012, табурет к нему
мягкий, бюро две штуки, гардеробов четыре - два красного дерева, ши-
фоньер один и так далее... А кому дано?.. Смотрим книгу распределения.
Тот же номер 82742... Дано... Шифоньер - в Горвоенком, гардеробов три
штуки - в детский интернат "Жаворонок"... И еще один гардероб - в личное
распоряжение секретаря Старпродкомгуба*. А рояль куды пошел? Пошел рояль
в Собес, во 2-й дом. И посейчас там рояль есть...
"Что-то не видел я там такого рояля", - подумал Остап, вспомнив зас-
тенчивое личико Альхена.
- Или, примерно, у правителя канцелярии городской управы Мурина... На
букву М, значит, и нужно искать... Все тут. Весь город. Рояли тут, ко-
зетки всякие, трюмо, кресла, диванчики, пуфики, люстры... Сервизы даже,
и то есть...
- Ну, - сказал Остап, - вам памятник нужно нерукотворный воздвиг-
нуть*. Однако ближе к телу. Например, буква В...
- Есть буква В, - охотно отозвался Коробейников. - Сейчас. Вм, Вн,
Ворицкий щ48238, Воробьянинов, Ипполит Матвеевич, батюшка ваш, царство
ему небесное, большой души был человек... Рояль "Беккер" щ 5480009, вазы
китайские маркированные четыре, французского завода "Сэвр", ковров-обюс-
сонов* восемь разных размеров, гобелен "Пастушка", гобелен "Пастух", те-
кинских ковров два, хорасанских ковров один, чучело медвежье с блюдом
одно, спальный гарнитур - двенадцать мест, столовый гарнитур - шестнад-
цать мест, гостиный гарнитур - четырнадцать мест, ореховый, мастера
Гамбса работы...
- А кому роздано? - в нетерпении спросил Остап.
- Это мы сейчас. Чучело медвежье с блюдом - во второй район милиции.
Гобелен "Пастух" - в фонд художественных ценностей. Гобелен "Пастушка" -
в клуб водников. Ковры обюссон, текинские и хоросан - в Наркомвнешторг.
Гарнитур спальный - в союз охотников, гарнитур столовый - в Старгородс-
кое отделение Главчая. Гарнитур гостиный ореховый - по частям. Стол
круглый и стул один - во 2-й дом Собеса, диван с гнутой спинкой - в рас-
поряжение жилотдела, до сих пор в передней стоит, всю обивку промаслили,
сволочи... И еще один стул товарищу Грицацуеву, как инвалиду империалис-
тической войны, по его заявлению и грифу завжилотделом т. Буркина. Де-
сять стульев - в Москву, в Государственный музей мебели*, согласно цир-
кулярного письма Наркомпроса... Вазы китайские маркированные...
- Хвалю! - сказал Остап, ликуя. - Это конгениально! Хорошо бы и на
ордера посмотреть.
- Сейчас, сейчас и до ордеров доберемся. На щ48238, литера В...
Архивариус подошел к шкафу и, поднявшись на цыпочки, достал нужную
пачку солидных размеров.
- Вот-с. Вся вашего батюшки мебель тут. Вам все ордера?
- Куда мне все... Так... Воспоминания детства - гостиный гарнитур...
Помню, игрывал я в гостиной, на ковре Хорасан, глядя на гобелен "Пастуш-
ка"... Хорошее было время - золотое детство!.. Так вот, гостиным гарни-
туром мы, папаша, и ограничимся.
Архивариус с любовью стал расправлять пачку зеленых корешков и при-
нялся разыскивать там требуемые ордера. Коробейников отобрал пять орде-
ров. Один ордер на десять стульев, два - по одному стулу, один - на
круглый стол и один - на гобелен "Пастушка".
- Изволите ли видеть. Все в порядке. Где что стоит - все известно. На
корешках все адреса прописаны и собственноручная подпись получателя. Так
что никто в случае чего не отопрется. Может быть, хотите генеральши По-
повой гарнитур? Очень хороший. Тоже гамбсовская работа.
Но Остап, движимый любовью исключительно к родителям, схватил ордера,
засунул их на самое дно бокового кармана, а от генеральшиного гарнитура
отказался.
- Можно расписочку писать? - осведомился архивариус, ловко выгибаясь.
- Можно, - любезно сказал Бендер, - пишите, борец за идею.
- Так я уж напишу.
- Кройте!
Перешли в первую комнату. Коробейников каллиграфическим почерком на-
писал расписку и, улыбаясь, передал ее гостю. Главный концессионер нео-
быкновенно учтиво принял бумажку двумя пальцами правой руки и положил ее
в тот же карман, где уже лежали драгоценные ордера.
- Ну, пока, - сказал он, сощурясь, - я вас, кажется, сильно обеспоко-
ил. Не смею больше обременять своим присутствием. Вашу руку, правитель
канцелярии.
Ошеломленный архивариус вяло пожал поданную ему руку.
- Пока, - повторил Остап.
Он двинулся к выходу.
Коробейников ничего не понял. Он даже посмотрел на стол - не оставил
ли там гость денег, но на столе денег не было. Тогда архивариус очень
тихо спросил:
- А деньги?
- Какие деньги? - сказал Остап, открывая входную дверь. - Вы, кажет-
ся, спросили про какие-то деньги?
- Да как же! За мебель! За ордера!
- Голуба, - пропел Остап, - ей-богу, клянусь честью покойного батюш-
ки. Рад душой, но нету, забыл взять с текущего счета...
Старик задрожал и вытянул вперед хилую свою лапку, желая задержать
ночного посетителя.
- Тише, дурак, - сказал Остап грозно, - говорят тебе русским языком -
завтра, значит, завтра. Ну, пока! Пишите письма!..
Дверь с треском захлопнулась. Коробейников снова открыл ее и выбежал
на улицу, но Остапа уже не было. Он быстро шел мимо моста. Проезжавший
через виадук локомотив осветил его своими огнями и завалил дымом.
- Лед тронулся! - закричал Остап машинисту. - Лед тронулся, господа
присяжные заседатели!
Машинист не расслышал, махнул рукой, колеса машины сильнее задергали
стальные локти кривошипов, и паровоз умчался.
Коробейников постоял на ледяном ветерке минуты две и, мерзко сквер-
нословя, вернулся в свой домишко. Невыносимая горечь охватила его. Он
стал посреди комнаты и в ярости стал пинать стол ногой. Подпрыгивала пе-
пельница, сделанная на манер калоши с красной надписью "Треугольник", и
стакан чокнулся с графином.
Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут. Он мог
обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой гениальной простотой,
что он долго еще стоял, колотя ногами по толстым ножкам обеденного сто-
ла.
Коробейникова на Гусище звали Варфоломеичем. Обращались к нему только
в случае крайней нужды. Варфоломеич брал в залог вещи и назначал людо-
едские проценты. Он занимался этим уже несколько лет и еще ни разу не
попался милиции. А теперь он, как цыпленок, попался на лучшем своем ком-
мерческом предприятии, от которого ждал больших барышей и обеспеченной
старости. С этой неудачей мог сравниться только один случай в жизни Вар-
фоломеича.
Года три назад, когда впервые после революции вновь появились медовые
субъекты, принимающие страхование жизни, Варфоломеич решил обогатиться
за счет Госстраха. Он застраховал свою бабушку ста двух лет, почтенную
женщину, возрастом которой гордилось все Гусище, на тысячу рублей. Древ-
няя женщина была одержима многими старческими болезнями. Поэтому Варфо-
ломеичу пришлось платить высокие страховые взносы. Расчет Варфоломеича
был прост и верен. Старуха долго прожить не могла. Вычисления Варфоломе-
ича говорили за то, что она не проживет и года, за год пришлось бы внес-
ти рублей шестьдесят страховых денег, и 940 рублей являлись бы прибылью
почти гарантированной.
Но старуха не умирала. Сто третий год она прожила вполне благополуч-
но. Негодуя, Варфоломеич возобновил страхование на второй год. На сто
четвертом году жизни старуха значительно окрепла - у нее появился аппе-
тит и разогнулся указательный палец правой руки, скрученный подагрой уже
лет десять. Варфоломеич со страхом убедился, что, истратив сто двадцать
рублей на бабушку, он не получил ни копейки процентов на капитал. Бабуш-
ка не хотела умирать: капризничала, требовала кофий и однажды летом вы-
ползла даже на площадь Парижской Коммуны послушать новомодную выдумку -
музыкальное радио. Варфоломеич понадеялся, что музыкальный рейс доконает
старуху, которая, действительно, слегла и пролежала в постели три дня,
поминутно чихая. Но организм победил. Старуха встала и потребовала кисе-
ля. Пришлось в третий раз платить страховые деньги. Положение сделалось
невыносимым. Старуха должна была умереть и все-таки не умерла. Тысяче-
рублевый мираж таял, сроки истекали, надо было возобновлять страхование.
Неверие овладело Варфоломеичем. Проклятая старуха могла прожить еще
двадцать лет. Сколько ни обхаживал Варфоломеича страховой агент, как ни
