руку Ипполита Матвеевича и заглядывал ему в глаза. Под наблюдением Оста-
па старожилы города стали обмениваться воспоминаниями. Дав им разгово-
риться, Остап обратился к Чарушникову:
- Вы в каком полку служили?
Чарушников запыхтел.
- Я... я, так сказать, вообще не служил, потому что будучи облечен
доверием общества, проходил по выборам.
- Вы дворянин?
- Да. Был.
- Вы, надеюсь, остались им и сейчас? Крепитесь Потребуется ваша по-
мощь. Полесов вам говорил?.. Заграница нам поможет. Остановка за общест-
венным мнением. Полная тайна организации. Внимание!
Остап отогнал Полесова от Никеши и Влади и с неподдельной суровостью
спросил:
- В каком полку служили? Придется послужить отечеству. Вы дворяне?
Очень хорошо. Запад нам поможет Крепитесь. Полная тайна вкладов, то есть
организации. Внимание.
Остапа несло. Дело как будто налаживалось. Представленный Еленой Ста-
ниславовной владельцу "Быстроупака", Остап отвел его в сторону, предло-
жил ему крепиться, осведомился, в каком полку он служил, и обещал со-
действие заграницы и полную тайну организации Первым чувством владельца
"Быстроупака" было желание как можно скорее убежать из заговорщицкой
квартиры Он считал свою фирму слишком солидной, чтобы вступать в риско-
ванное дело. Но, оглядев ловкую фигуру Остапа, он поколебался и стал
размышлять:
"А вдруг!.. Впрочем, все зависит от того, под каким соусом все это
будет подано".
Дружеская беседа за чайным столом оживлялась. Посвященные свято хра-
нили тайну и разговаривали о последних городских новостях.
Последним пришел гражданин Кислярский, который не будучи дворянином и
никогда не служа в гвардейских полках, из краткого разговора с Остапом
сразу уяснил себе положение вещей.
- Крепитесь, - сказал Остап наставительно.
Кислярский пообещал.
- Вы, как представитель частного капитала, не можете остаться глухи к
стонам родины.
Кислярский сочувственно загрустил.
- Вы знаете, кто это сидит? - спросил Остап, показывая на Ипполита
Матвеевича.
- Как же, - ответил Кислярский, - это господин Воробьянинов.
- Это, - сказал Остап, - гигант мысли, отец русской демократии, осо-
ба, приближенная к императору.
"В лучшем случае два года со строгой изоляцией*, - подумал Кислярс-
кий, начиная дрожать. - Зачем я сюда пришел?"
- Тайный "Союз меча и орала"! - зловеще прошептал Остап.
"Десять лет"! - мелькнула у Кислярского мысль.
- Впрочем, вы можете уйти, но у нас, предупреждаю, длинные руки!..
"Я тебе покажу, сукин сын, - подумал Остап, - меньше, чем за 100 руб-
лей, я тебя не выпущу".
Кислярский сделался мраморным. Еще сегодня он так вкусно и спокойно
обедал, ел куриные пупочки, бульон с орешками и ничего не знал о страш-
ном "Союзе меча и орала". Он остался - "длинные руки" произвели на него
невыгодное впечатление.
- Граждане! - сказал Остап, открывая заседание. - Жизнь диктует свои
законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего соб-
рания - она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех
концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку
помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, дру-
гие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те, и дру-
гие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь ма-
ленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или,
как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслужи-
вают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь.
И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.
Речь великого комбинатора вызвала среди слушателей различные чувства.
Полесов не понял своего нового друга - молодого гвардейца.
"Какие дети? - подумал он. - Почему дети?"
Ипполит Матвеевич даже и не старался ничего понять. Он уже давно мах-
нул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.
Елена Станиславовна пригорюнилась.
Никеша и Владя преданно глядели на голубую жилетку Остапа.
Владелец "Быстроупака" был чрезвычайно доволен.
"Красиво составлено, - решил он, - под таким соусом и деньги дать
можно. В случае удачи - почет! Не вышло - мое дело шестнадцатое. Помогал
детям, и дело с концом".
Чарушников обменялся значительным взглядом с Дядьевым и, отдавая
должное конспиративной ловкости докладчика, продолжал катать по столу
хлебные шарики.
Кислярский был на седьмом небе.
"Золотая голова", - думал он. Ему казалось, что он еще никогда так
сильно не любил беспризорных детей, как в этот момент.
- Товарищи! - продолжал Остап. - Нужна немедленная помощь! Мы должны
вырвать детей из цепких лап улицы, и мы вырвем их оттуда! Поможем детям!
Будем помнить, что дети - цветы жизни. Я приглашаю вас сейчас же сделать
свои взносы и помочь детям. Только детям, и никому другому. Вы меня по-
нимаете?
Остап вынул из бокового кармана удостоверение и квитанционную книжку.
- Попрошу делать взносы. Ипполит Матвеевич подтвердит мои полномочия.
Ипполит Матвеевич надулся и наклонил голову. Тут даже несмышленые Ни-
кеша с Владей и сам гениальный слесарь поняли тайную суть иносказаний
Остапа.
В порядке старшинства, господа, - сказал Остап, - начнем с уважаемого
Максим Петровича.
Уважаемый Максим Петрович заерзал и дал от силы тридцать рублей.
- В лучшие времена дам больше! - заявил он.
- Лучшие времена скоро наступят, - сказал Остап, - впрочем, к беспри-
зорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относит-
ся.
Восемь рублей дали Никеша с Владей.
- Мало, молодые люди.
Молодые люди зарделись.
Полесов сбегал домой и принес пятьдесят.
- Браво, гусар, - сказал Остап, - для гусара-одиночки с мотором этого
на первый раз достаточно. Что скажет купечество?
Дядьев и Кислярский долго торговались и жаловались на уравнительные*.
Остап был неумолим.
- В присутствии самого Ипполита Матвеевича считаю эти разговоры из-
лишними.
Ипполит Матвеевич наклонил голову. Купцы пожертвовали в пользу дети-
шек по двести рублей.
- Всего, - возгласил Остап, - четыреста восемьдесят восемь рублей.
Эх! Двенадцати рублей не хватает для ровного счета.
Елена Станиславовна, долго крепившаяся, ушла в спальню и вынесла в
старом ридикюле искомые двенадцать рублей.
Остальная часть заседания была смята и носила менее торжественный ха-
рактер. Остап начал резвиться. Елена Станиславовна совсем размякла. Гос-
ти постепенно расходились, почтительно прощаясь с организаторами.
- О дне следующего заседания вы будете оповещены особо, - говорил Ос-
тап на прощание, - строжайший секрет. Дело помощи детям должно нахо-
диться в тайне. Это, кстати, в ваших личных интересах.
При этих словах Кислярскому захотелось дать еще пятьдесят рублей, но
больше уже не приходить ни на какие заседания. Он еле удержал себя от
этого порыва.
- Ну, - сказал Остап, - будем двигаться. Вы, Ипполит Матвеевич, я на-
деюсь, воспользуетесь гостеприимством Елены Станиславовны и переночуете
у нее. Кстати, нам и для конспирации полезно разделиться на время. А я
пошел.
Ипполит Матвеевич отчаянно подмаргивал Остапу глазом, но тот сделал
вид, что не заметил, и вышел на улицу.
Пройдя квартал, он вспомнил, что в кармане у него лежат 500 честно
заработанных рублей.
- Извозчик! - крикнул он. - Вези в "Феникс"!
- Это можно, - сказал извозчик.
Он неторопливо подвез Остапа к закрытому ресторану.
- Это что? Закрыто?
- По случаю Первого мая.
- Ах, чтоб их! И денег сколько угодно, и погулять негде! Ну, тогда
валяй на улицу Плеханова. Знаешь?
Остап решил поехать к своей невесте.
- А раньше как эта улица называлась?
- Не знаю.
- Куда ж ехать? И я не знаю.
Тем не менее Остап велел ехать и искать.
Часа полтора проколесили они по пустому ночному городу, опрашивая
ночных сторожей и милиционеров. Один милиционер долго пыжился и наконец
сообщил, что Плеханова не иначе как бывшая Губернаторская.
- Ну, Губернаторская! Губернаторскую я хорошо знаю. Двадцать пять лет
вожу на Губернаторскую.
- Ну и езжай на Губернаторскую.
Приехали на Губернаторскую, но она оказалась не Плеханова, а Карла
Маркса.
Озлобленный Остап возобновил поиски затерянной улицы имени Плеханова.
И вот всю ночь безумец бедный, куда б стопы не обращал*, - не мог найти
улицы имени Плеханова.
Рассвет бледно осветил лицо богатого страдальца, так и не сумевшего
развлечься в советском городе.
- Вези в "Сорбонну"! - крикнул он. - Тоже, извозчик! Плеханова не
знаешь!..
Чертог вдовы Грицацуевой сиял*. Во главе свадебного стола сидел
марьяжный король - сын турецко-подданного. Он был элегантен и пьян.
Гости шумели.
Молодая была уже не молода. Ей было не меньше 35 лет. Природа одарила
ее щедро. Тут было все: арбузные груди, краткий, но выразительный нос,
расписные щеки, мощный затылок и необозримые зады. Нового мужа она обо-
жала и очень боялась. Поэтому звала его не по имени и даже не по отчест-
ву, которого она так и не узнала, а по фамилии - товарищ Бендер.
Ипполит Матвеевич снова сидел на заветном стуле. В продолжении всего
свадебного ужина он подпрыгивал на стуле, чтобы почувствовать твердое.
Иногда это ему удавалось. Тогда все присутствующие нравились ему, и он
неистово начинал кричать "горько".
Остап все время произносил речи, спичи и тосты. Пили за народное
просвещение и ирригацию Узбекистана. После этого гости стали расхо-
диться. Ипполит Матвеевич задержался в передней и шепнул Бендеру.
- Так вы не тяните. Они там.
- Вы, стяжатель, - ответил пьяный Остап, - ждите меня в гостинице.
Никуда не уходите. Я могу прийти каждую минуту. Уплатите в гостинице по
счету. Чтоб все было готово. Адье, фельдмаршал. Пожелайте мне спокойной
ночи.
Ипполит Матвеевич пожелал и отправился в "Сорбонну" волноваться.
В пять часов утра явился Остап со стулом. Ипполита Матвеевича проня-
ло. Остап поставил стул посредине комнаты и сел на него.
- Как это вам удалось? - выговорил наконец Воробьянинов.
- Очень просто, по-семейному. Вдовица спит и видит сон. Жаль было бу-
дить. "На заре ты ее не буди"*. Увы! Пришлось оставить любимой записку:
"Выезжаю с докладом в Новохоперск*. К обеду не жди. Твой Суслик". А стул
я захватил в столовой. Трамвая в эти утренние часы нет - отдыхал по пу-
ти.
Ипполит Матвеевич с урчанием кинулся к стулу.
- Тихо, - сказал Остап, - нужно действовать без шуму.
Он вынул из глубоких карманов плоскогубцы, и работа закипела.
- Вы дверь заперли? - спросил Остап.
Отталкивая нетерпеливого Воробьянинова, Остап аккуратно вскрыл стул,
стараясь не повредить английского ситца в цветочках.
- Такого ситца теперь нет, надо его сохранить. Товарный голод, ничего
не поделаешь.
Все это довело Ипполита Матвеевича до крайнего раздражения.
- Готово, - сказал Остап тихо.
Он приподнял покровы и обеими руками стал шарить между пружинами. На
лбу у него обозначилась венозная ижица.
- Ну? - повторял Ипполит Матвеевич на разные лады. - Ну? Ну?
- Ну и ну, - отвечал Остап раздраженно, - один шанс против одиннадца-
ти. И этот шанс...
Он хорошенько порылся в стуле и закончил:
- И этот шанс пока не наш.
Он поднялся во весь рост и принялся чистить коленки. Ипполит Матвее-
вич кинулся к стулу.
Во втором бриллиантов не было. У Ипполита Матвеевича обвисли руки. Но
Остап был по-прежнему бодр.
- Теперь наши шансы увеличились.
Он походил по комнате:
- Ничего. Этот стул обошелся вдове больше, чем нам.
Остап вынул из бокового кармана золотую брошь со стекляшками, дутый
золотой браслет, полдюжины золоченых ложечек и чайное ситечко.
Ипполит Матвеевич в горе даже не сообразил, что стал соучастником
обыкновенной кражи.
- Пошлая вещь, - заметил Остап, - но согласитесь, что я не мог поки-
