своей комнаты, желая пойти погулять по набережной и посмотреть на ледо-
ход.
И, закрывая дверь на ключ и напевая "Бананы, бананы", он поглядывал
на свою даму.
Она тут же колбасилась в коридоре, делая своими стройными ножками
разные на и танцуя чарльстон.
Она была чудесно хороша в своем светлом весеннем костюме, со своим
прелестным профилем и завитушками из-под шляпы.
Мишель любовно глядел на нее, восхищаясь ее красотой, молодостью и
беспечностью.
Да, конечно, она не была ученая девица, способная с легкостью погово-
рить о Канте или о теории вероятности и относительности.
Безусловно, она этого ничего не знала и не имела склонности к умозри-
тельным наукам, предпочитая им легкую, простую жизнь. Морщины раздумья
не бороздили ее лба.
Мишель любил ее со всей страстью и, мысленно сравнивая ее со своей
бывшей Симочкой, приходил в ужас - как он мог так низко пасть, женившись
на такой провинциальной курочке.
Итак, танцуя чарльстон и дурачась и взявшись за руки, они пошли по
коридору и, выйдя в прихожую, остановились, чтоб пропустить вошедшую па-
ру.
Это был рассыльный с книжкой и рядом с ним старая женщина, завернутая
в зимний ватерпруф, с головой, повязанной шерстяным платком.
Это была не кто иная, как тетка Марья.
Грубым, шутливым тоном рассыльный спросил, здесь ли проживала выздо-
ровевшая гражданка А., и если здесь, то вот не угодно ли принять кого
следует.
Все помутилось в глазах Мишеля. Ноги приросли к полу, и страх отнял у
него дар речи.
Кое-как поставив небольшую каракулю в рассыльной книге, Мишель пере-
вел глаза на тетку, которая, сконфуженно улыбаясь, ручкой приветствовала
своего племянника.
Мишель начал лепетать непонятные слова и, пятясь к двери, старался
заслонить проход, не желая тем самым пропустить тетку дальше.
Тетка Марья шагнула к нему и начала довольно попятно изъясняться, го-
воря, что она сильно прихворнула, но теперь почти что оправилась и в
дальнейшем нуждается только в полной тишине и спокойствии.
Понимая всю серьезность дела и не желая мешать объяснению родственни-
ков. Изабелла Ефремовна, сказав, что она зайдет завтра, как птичка вы-
порхнула на лестницу и исчезла.
А тетка Марья в сопровождении Мишеля пошла по коридору, направляясь к
своей двери.
Мишель взял тетку под руку и, стараясь не допустить ее в комнату, в
которой оставалась какая-то жалкая дребедень, тянул ее к себе, говоря,
что ну вот и отлично, и прекрасно, сейчас они присядут у Мишеля на дива-
не и попьют чайку.
Однако тетка, не пожелав чаю, настойчиво шла к своей комнате, твердо
сохранив в своем непрочном уме расположение комнат.
Она вошла в комнату и остановилась, пораженная и полная гнева.
Автор, щадя нервы читателей, не считает возможным продолжать свое
описание скандала и драматических сцен, происшедших в первые полчаса.
Оголенная комната зияла своей пустотой. В углу стоял нетронутый мрамор-
ный умывальник и несколько стульев, не проданных в силу значительной из-
ношенности.
Тетка Марья Аркадьевна моментально поняла, что случилось. Ужасная
бледность покрыла ее лицо. Потом гнев зажегся в ее глазах, и она с бе-
шенством набросилась на Мишеля, снова по-мужски ругаясь и выкрикивая та-
кие слова, от которых шарахались в сторону видавшие виды жильцы.
Нервный подъем сменился тихими слезами, чем воспользовался Мишель. Он
проскользнул в свою комнату и, обессиленный, рухнул на кровать.
К вечеру стало известно, что тетка вновь свихнулась в своем уме и
вновь делает по своей комнате какие-то прыжки и движения.
Еле волоча ноги, Мишель убедился в этом и, сделав соответствующие
распоряжения, вернулся к себе.
К ночи тетку Марью вновь отвезли в психиатрическую лечебницу.
Жильцы судачили о всяких превратностях судьбы и говорили о необходи-
мости показательного суда над Мишелем, который снова свел тетку с ума,
решив воспользоваться ее последними вещами.
Однако Мишель на другой день слег в постель в нервной горячке и этим
прекратил пересуды.
Три недели он пролежал, думая, что пришел ему конец и расплата, но
молодость и цветущее здоровье сохранили ему жизнь.
Изабелла Ефремовна изредка посещала его. Ее веселость сменилась натя-
нутостью, и она еле разговаривала с больным, пикируясь и капризничая.
Болезнь значительно изменила Мишеля. Вся его беспечность ушла, и он сно-
ва был таким же, как в Пскове, - меланхоличным и созерцательным субъек-
том.
Вновь приходилось подумать о существовании и о куске насущного хлеба.
М. П. Синягин принялся хлопотать и несколько раз ходил на биржу тру-
да, регистрируясь и отмечаясь.
Не умея ничего делать и не зная никакой специальности, он имел, ко-
нечно, мало шансов получить приличную работу.
Правда, ему сразу предложили ехать на торфяные разработки, говоря,
что, не имея специальности, он вряд ли получит сейчас что-либо другое.
Это предложение страшно поразило Мишеля и даже напугало. Как, он должен
поехать куда-то там такое за шестьдесят верст и там копать лопатой раз-
ную дрянь и глину! Это никак не укладывалось в его голове, и он, сердито
обругав барышню свиньей, ушел домой.
Он стал продавать свои вещи, приобретенные за время своего благополу-
чия, и полгода жил довольно прилично, не имея сильной нужды.
Но так, конечно, не могло вечно продолжаться, и надо было подумать о
чем-то существенном.
И, понимая, что он катится под гору, Мишель старался все же не думать
об этом и, сколько возможно, оттягивать решительный момент.
К этому времени он поругался с Изабеллой Ефремовной, которая все еще
иногда заходила к нему и сердито, капризно спрашивала, что он намерен
делать. Он поссорился с ней, назвав ее гадиной и корыстной бабой. И этот
разрыв несколько даже облегчил его существование.
Изабелла Ефремовна охотно пошла на ссору и, хлопнув дверью, упорхну-
ла, предварительно, конечно, поскандалив и поругавшись на разные побоч-
ные темы.
Мишель понимал свое критическое положение, и ему временами казалось,
что всюду жизнь и, может, действительно стоит ему поехать на разработки.
Однако, поругавшись на бирже и порвав свой листок, Мишель уже не имел
мужества пойти туда вновь.
Приятная встреча. Новая работа. Мрачные мысли. Нищета. Душевное спо-
койствие. Благодетельная природа. Помощь автора. Кража пальто с обезъян-
ковым воротником
Оставив себе серый пиджачок и осеннее пальто, Мишель без жалости
расстался почти со всем своим имуществом. Но оставленные вещи чрезвычай-
но быстро приходили в ветхость, и это обстоятельство только усиливало
падение.
Понимая, что ему не выбраться из создавшегося положения, Мишель вдруг
успокоился и поплыл по течению, мало заботясь о том, что будет.
Однажды, встретив одного знакомого нэпмана и владельца маленькой фаб-
рички минеральных и фруктовых вод, Мишель шутливо попросил каким-нибудь
образом помочь ему.
Тот обещал устроить его на свою фабрику, однако предупредил, что ра-
бота будет не слишком подходящая для поэта и вряд ли Мишель на нее сог-
ласится. Надо было мыть бутылки, которые во множестве с разных сторон и
даже из помоек поступали на фабрику, где их и приводили в христианский
вид, полоща и моя с песком и еще с какой-то дрянью.
Мишель взял эту работу и несколько месяцев ходил в Апраксин рынок на
производство, пока не прогорел этот зарвавшийся нэпман.
Спокойствие и ровное душевное состояние не покидали Мишеля. Он как бы
потерял старое представление о себе. И, приходя домой, ложился спать, не
думая ни о чем и ни о чем не вспоминая. Когда нэпман прогорел и зарабо-
ток был потерян, Мишель и тут не почувствовал большой беды.
Правда, временами - очень редко - находило на него раздумье, и тогда
Мишель, как волк, бегал по своей комнате, кусая и грызя свои ногти, к
чему он получил привычку за последний год.
Но это, собственно, были последние волнения, после чего жизнь потекла
по-прежнему ровно, легко и бездумно.
Уже все жильцы в квартире видели и знали, как обстоят дела Мишеля, и
сторонились его, побаиваясь, как бы он не сел им на шею.
И незаметно для себя Мишель из владельца комнаты стал угловым
жильцом, поскольку в его комнату вселился один безработный, который по
временам ходил торговать семечками.
Так прошел почти год, и жизнь увлекала Мишеля все глубже и глубже.
Уже портной Егор Елкин без стука заходил в комнату Мишеля и пьяным
голосом иной раз просил его присмотреть за своим младенцем, так как суп-
руга невесть где бродит по случаю своей красоты и молодости, а ему,
портному, надо отлучиться.
И Мишель заходил в комнату к портному и без интереса глядел, как по-
луголый ребенок скользит по полу, шаля, забавляясь и поедая тараканов.
Дни шли за днями, и Мишель ничего не предпринимал.
Он стал иногда просить милостыню. И, выходя на улицу, иной раз оста-
навливался на углу Невского и Фонтанки и стоял там, спокойно поджидая
подаяния.
И, глядя на его лицо и на бывший приличный костюм, прохожие довольно
охотно подавали ему гривенники и двугривенные. -
При этом Мишель низко кланялся, и приветливая улыбка растягивала его
лицо. И, низко кланяясь, он следил глазами за монетой, стараясь поскорей
угадать ее достоинство.
Он не замечал в себе перемены, его душа была попрежнему спокойна, и
никакого горя он более не ощущал в себе.
Автору кажется, что это совершеннейший вздор, когда многие и даже
знаменитые писатели описывают трогательные мучения и переживания от-
дельных граждан, попавших в беду, или, скажем, не жалея никаких красок,
сильными мазками описывают душевное состояние уличной женщины, накручи-
вая на нее черт знает какие психологические тонкости и страдания. Автор
думает, что ничего этого по большей части не бывает.
Жизнь устроена гораздо, как бы сказать, проще, лучше и пригодней. И
беллетристам от нее мало проку.
Нищий перестает беспокоиться, как только он становится нищим. Миллио-
нер, привыкнув к своим миллионам, также не думает о том, что он миллио-
нер. И крыса, по мнению автора, не слишком страдает оттого, что она кры-
са.
Ну, насчет миллионера автор, возможно, что и прихватил лишнее. Насчет
миллионера автор не утверждает, том более что жизнь миллионера проходит
для автора как в тумане.
Но это дела не меняет, и величественная картина пашей жизни остается
в силе.
Вот тут-то и приходит на ум то обстоятельство, о котором автор уже
имел удовольствие сообщить в своем предисловии. Человек отлично устроен
и охотно живет такой жизнью, какой живется.
Конечно, автор не хочет сказать, что человек - ив данном случае М. П.
Синягин - стал деревянным и перестал иметь чувства, желания, любовь хо-
рошо покушать и так далее.
Нет, это все у него было, но это было уже в другом виде и, так ска-
зать, в другом масштабе, вровень с его возможностями. И страданий от
этого он не чувствовал. И даже прежние огорчения, казалось, были больше
и сильнее.
Чувства автора перед величием природы не поддаются описанию!
Автор должен еще сказать, что он сам находился в те годы в сильной
нужде, и помощь с его стороны родственнику была незначительная. Однако
автор много раз давал ему небольшие суммы, которые Мишель принимал над-
менно и без благодарности.
Но однажды, в отсутствие автора, Мишель снял с вешалки чужое пальто с
обезьянковым воротником и продал его буквально за гроши. После чего он
вовсе перестал ходить и даже перестал раскланиваться с автором.
Конечно, автор понимал его грустное положение и даже одним словом не
заикнулся о краже, но Мишель, чувствуя свою вину, попросту отворачивался
от автора и не хотел вступать с ним ни в какие разговоры.
Об этом автору приходится говорить с чрезвычайно, так сказать, стес-
ненным чувством и даже с сознанием какой-то своей вины, в то время как
