кали всех.
Один богатый человек, городской префект Сульпициан, предложил около
восьми миллионов рублей за престол.
Однако другой претендент, сенатор Дидий Юлиац, придурковатый и немо-
лодой субъект, жена которого, повидимому, нервно стояла рядом, хриплым
голосом, унимая сердцебиение рукой, сказал, что он дает каждому солдату
ровно по шесть тысяч двести пятьдесят динариев, что составляло в общей
сложности тринадцать миллионов рублей.
Сумма эта вызвала великий энтузиазм в массах, и сенатор Дидий Юлиан,
шатающийся от слабости и волнений, получил заманчивый престол.
- Ты просто дурак! - вероятно, сказала супруга императору. - Брякнуть
тринадцать миллионов! Они бы нам и за девять уступили...
- Ну уж, матушка, почем я знал. Ты бы меня со свету сжила, ежели бы
кто другой перебил.
14. Однако со свету сжила его не супруга. А кое-как процарствовав
шестьдесят дней, этот любитель императорской власти неожиданно закончил
свое земное существование, - те же преторианцы его умертвили, заколов
кинжалами.
- Мерзавцы, - наверно, кричал бедняга император, - что вы, ей-богу,
делаете, я же вам, кажется, заплатил сполна.
Однако доблестные воины, надеясь, вероятно, вовлечь в подобную сделку
еще следующего богатого дурака, безжалостно прикололи горе-императора,
невинная и многострадальная душа которого поспешно взвилась к небу,
горько жалуясь господу богу на величайшее свинство и вопиющую людскую
непорядочность.
Свинство же действительно было преогромное - за тринадцать миллионов
царствовать всего два месяца и после того отдать богу душу! А впрочем,
дурак был отчасти сам виноват - зачем полез в императоры.
Но, в общем, трон - это неудивительно.
15. Вот было удивительно, когда церковь стала продавать ордера на от-
пущение грехов. Это у них уклончиво называлось индульгенциями.
Мы, собственно, не знаем, как возникло это деле. Вероятно, было засе-
дание обедневших церковников, на котором, давясь от здорового смеха,
кто-нибудь предложил эту смелую идею.
Какой-нибудь там святой докладчик, наверное, в печальных красках об-
рисовал денежное положение церкви.
Кто-нибудь там несмело предложил брать за вход с посещающих церковь.
Какой-нибудь этакий курносый поп сказал своим гнусавым голосом:
- За вход брать - это они, факт, ходить не будут. А вот, может быть,
им при входе чего-нибудь этакое легонькое продавать, дешевенькое, вроде
Володи... что-нибудь вкручивать им...
Кто-нибудь крикнул:
- Дешевенькое тоже денег стоит. А вот, может, нам с каждого благосло-
вения брать? Или: водой морду покропил - платите деньги.
16. Но тут вдруг наш курносый поп, фыркая в руку и качаясь от присту-
пов смеха, сказал:
- А может, нам, братцы, грехи отпущать за деньги? У кого какой грех -
гони монету... И квиток получай на руки... Ай, ей-богу...
Тут, без сомнения, шум поднялся, смешки, возгласы.
Пожалуй, какая-нибудь высохшая ханжа, воздев к небу руки, сказала:
- А как же бог-то, иже еси на небеси?
Курносый говорит:
- А может, мы для него и стараемся... Я только, братцы, другого боюсь
- вдруг не понесут деньги... Народ форменный прохвост пошел.
Но тут, проголосовав, решили испытать это дело. Дело, вопреки сомне-
ниям, двинулось хорошо. И вот этой выгодной торговлишкой церковь усердно
занималась в течение многих веков.
Любой грех можно было выкупить за определенную плату.
17. Божественный наместник Христа, некто папа Лев XI (1514 год),
сильно нуждаясь в деньгах и желая расшевелить эту заглохшую было в его
время торговлишку, решил отправить за границу специального человечка,
надеясь потрясти карманы состоятельным иностранцам, верующим в святость
и непогрешимость церкви.
Этот человек, монах Тецель, объехал все германские владения, бойко
торгуя там ордерами на отпущение грехов.
Он ездил на лошади с двумя ящиками. В одном ящике у него были папские
грамоты и ярлыки на отпущение грехов - прошлых, настоящих и даже буду-
щих. В другой ящик монах пихал деньги за вырученный товар.
История рассказывает про это арапство забавный анекдот, как один гер-
манский рыцарь встретил в лесу этого монаха. Этот рыцарь купил у монаха
ордер на отпущение того греха, который он намерен исполнить. После чего,
избив монаха и отняв у него ящик с деньгами, скрылся.
18. Впрочем, что касается церкви, это тоже не так уж поразительно. По
части денег церковь всегда отличалась непомерной жадностью. И самые
крупные суммы скапливались в церковных и монастырских недрах и подвалах.
Конечно, попы прошлого, надо сказать, несколько отличались от совре-
менных затрушенных служителей культа. Это были яростные молодцы и люби-
тели хорошо пожрать и выпить. Многие из них ходили - со шпорами, воору-
женные мечами и пистолетами, многие ездили на конях, сражались и вороча-
ли политическими делами. И, любя широкую жизнь, загребали деньги с живых
и мертвых.
Так что все, что касается церкви, это не так поразительно.
А вот очень интересно читать, как из-за денег произошло падение зна-
менитого придворного деятеля, кавалера и светлейшего князя, господина
Меншикова.
Вот это было поразительно, как такой опытный волк и царедворец, пере-
живший четырех императоров, много раз попадавшийся в кражах, взятках и
лихоимствах, дважды еле спасшийся от пыток и дыбы, этот, можно сказать,
видавший виды опытный злодей пропал на совершенно пустом деле.
Поводом к его падению послужила небольшая и весьма даже преглупая де-
нежная история.
19. Надо сказать, что императору Петру II было в то время двенадцать
лет. И в день его именин петербургское купечество, не отличаясь фантази-
ей, но желая подольститься к своему царю, подарило ему несколько сот
червонцев.
История не говорит, сколько именно червонцев, но то, что их несли на
подносе императору, надо полагать, что это было не очень мало и не очень
много, а в меру.
А когда служитель нес эти деньги на подносе, светлейший князь Менши-
ков имел несчастье и неосторожность встретить его.
- Ты что, дурак, несешь? - наверно, спросил Меншиков.
- Так что - деньги.
- Как деньги?! А ну-ка, давай их сюда.
И взял.
- Государь еще слишком мал, - неопределенно добавил Меншиков. - Он
еще не понимает, что такое деньги.
Однако, как оказалось, мальчишка-император отлично понимал, что такое
деньги.
Узнав о том, что деньги взял себе Меншиков, мальчишка, говорит исто-
рия, буквально наорал на него.
- Я тебе покажу, что я император! - вскричал разгневанный отрок.
20. Нам живо рисуется эта историческая сценка, достойная быть запи-
санной.
- Да-а, - сказал мальчишка, встретив Меншикова. - Ты что же это мои
деньги-то заграбастал? Хитрый какой!
- Ка-акие деньги, ваше величество? Что вы?.. Помилуйте... в глаза-с
не видал...
- Да-а... какие! Сам небось взял, а теперь говорит - "какие"... Это
мне принесли, а не тебе.
- Ах, эти деньги... Что купцы принесли, ваше величество?
- Да-а... Я император, а не ты... Купцы, может, мне принесли...
- Ах, да, да.., вспоминаю, ваше величество... А я их, знаете ли...
велел, тово... к себе, тово... отнести. Пущай, думаю, у меня полежат,
покуда ваше величество не подрастет.
- Отдай мои деньги, - заревел мальчишка. - Я маме скажу. Я тебе пока-
жу, что я император!
Устрашенный Меншиков побежал к себе, чтобы вернуть эти деньги. "Смот-
рите, - думал Меншиков, - такой маленький шкет, а уже так отлично пони-
мает. Прямо не хуже меня. Надо будет, действительно, отдать деньги этой
шельме, - пожалуй, беды не оберешься".
21. Однако в тот же день вечером, когда Меншиков явился во дворец,
его не приняли. А через несколько дней он был арестован и сослан на веч-
ное жительство в глухую деревню.
Конечно, причины этого падения были более сложны. Тут была борьба
придворных партий, однако интересно, что поводом к падению послужил
именно этот денежный случай.
История рассказывает, что Меншиков чрезвычайно был напуган, когда его
не приняли во дворце.
Сохранилось до наших дней его письмо к императору. В этом письме он
буквально унижался, и молил о пощаде, и предлагал "возвратить деньги с
избытком".
Однако двор деньги эти вернул с еще большим избытком, чем предполагал
господин Меншиков.
Меншикова лишили всех орденов, чинов и поместий. У него конфисковали
буквально несметное богатство - несколько сот пудов золота и около че-
тырнадцати миллионов деньгами.
Оказывается, светлейший князь не зевал и за сорок дет близости к ца-
рям лихо награбил себе совершенно сказочное состояние.
Как говорится, поделом вору и мука.
22. Но все это - и трон, и церковь, и политические падения, - все это
не более удивительно, чем то, что мы желаем рассказать.
Мы желаем рассказать о том, как сам господин закон почтительно отно-
сился к деньгам.
История не знает ничего более поразительного, чем это.
Вот как это у них было согласно истории.
Там у них за уголовные преступления наказаний почти не было. И можно
было убивать и так далее. И вместо наказания обвиняемый платил денежный
штраф. И его после этого, пожав руку, отпускали. И даже, может, просили
почаще заходить.
В общем, очень у них было мило в этом смысле. Легко дышалось. Чего
угодно можно было делать. Были бы деньги.
Причем такая гуманная система существовала не только в России, но во
всем мире. И это длилось целые века.
Только в России в этом смысле слегка перестарались и прямо дошли до
ручки. Там это очень привилось. И там даже специальные законы написали и
определили, сколько и за что надо платить.
Так что уголовный кодекс выглядел у них все равно как ресторанное ме-
ню. Там цена указана за любой проступок. И каждый, согласно указанной
цене, мог выбирать себе любое дело по карману.
Однако перестанем шутить и давайте всерьез зачитаем кодекс.
23. Вот зачитайте выписки из "Русской Правды":
"Если придет на двор (то есть в суд) человек в крови или в синяках,
то свидетелей ему не искать, а обидчик пусть платит продажи - три грив-
ны".
Отметим, что гривна не равнялась нашему гривеннику, и этот мордобой
не оценивался в тридцать копеек, не то все ходили бы с распухшей мордой.
Гривна - это был кусок серебра около одной трети фунта.
"Если кто ударит кого батогом" либо чашей, либо рогом, либо тыльной
стороной меча, то двенадцать гривен продажи, а если обиженный, не стер-
пев того, ударит мечом, то вины в том нет".
Штраф этот опять-таки шел в пользу князя, хотя били и не его.
Однако кое на чем мог подзаработать и пострадавший.
"Если кто поранит другому руку, и рука отпадет или отсохнет, или по-
ранит ногу, глаз или нос, то платит виру-двадцать гривен, а потерпевше-
му-десять гривен".
На этом мелком деле князь имел в два раза больше, чем потерпевший,
что нельзя назвать полной справедливостью.
Но были дела, на которых князь терпел явные убытки:
- "Кто отрубит другому какой-либо палец - три гривны продажи, а по-
терпевшему - десять гривен".
Интересно, что и за палец и за целую руку потерпевший получал одина-
ково по десять гривен, а князь на пальцах терял почему-то больше, чем в
семь раз.
24. Однако не будем разбираться в этих психологических тонкостях. Де-
ды небось туго знали, чего делали.
Но вот поразительно: цены за убийство в общем счете почти не превыша-
ли цен за драки и моральные оскорбления.
Вот извольте, прейскурант за убийства. Извиняемся, конечно, за отс-
тупление, но уж очень у них интересно и наглядно получается.
Делаем выписки из той же "Русской Правды", записанной в "Новгородской
летописи":
"Если убьют купчину немца в Новгороде, то за голову десять гривен".
Столь унизительно низкая цена за голову иностранного специалиста в
дальнейшем, правда, была доведена до сорока гривен, и убийство интурис-
