ушница.
Уже к вечеру Былинкин почувствовал легкий озноб и режущую боль в гор-
ле. К ночи же морду его стало раздувать.
С тихим плачем входила Лиза в его комнату и с распущенными волосами,
в мягких туфлях, металась от постели к столу, не зная, что ей предпри-
нять, и что делать, и как облегчить участь больного.
Мамаша Рундукова - и та вкатывалась в комнату по нескольку раз в
день, расспрашивая, не хочет ли болящий клюквенного киселька, который
будто бы незаменим при всех инфекционных заболеваниях.
Через два дня, когда морду у Былинкина раздуло до неузнаваемости, Ли-
зочка побежала за доктором.
Осмотрев больного и прописав ему какие-то медикаменты, доктор ушел, в
душе, видимо, ругаясь, что дали ему мелочью.
Лизочка Рундукова побежала за ним и, догнав его на улице, заламывая
руки, стала лепетать и спрашивать: ну, как? Что? Есть ли надежда? И что
пущай врач знает, что она не перенесет гибели этого человека.
Тогда врач, в силу своей профессии привыкший к этим сценам, равнодуш-
но сказал, что свинка - свинка и есть, и помирать от этого, к сожалению,
не приходится.
Несколько раздосадованная незначительной опасностью, Лизочка грустно
вернулась домой и стала самоотверженно ухаживать за больным не щадя ни
своих слабых сил, ни здоровья, не боясь даже схватить эту самую свинку
от заражения.
Былинкин в первые дни боялся подняться с подушки и, ощупывая раздув-
шееся свое горло, с ужасом спрашивал, не разлюбит ли его Лизочка Рунду-
кова после болезни, которая позволила увидеть его в столь безобразном.
Но барышня, упрашивая его не беспокоиться, говорила, что, на ее взгляд,
он стал более представительный мужчина, чем был раньше.
И Былинкин тихо и благодарно смеялся, говоря, что эта болезнь как
нельзя более испытала крепость ихней любви.
Это была совершенно необыкновенная любовь.
А с тех пор когда Былинкин встал с одра болезни и голова с шеей снова
приняли прежние формы, ему стало казаться, что Лизочка Рундукова спасла
его от неминуемой гибели.
От этого в ихние любовные отношения вошла некоторая торжественность и
даже великодушие.
В один из ближайших после болезни дней Былинкин взял Лизочку за руку
и тоном решившегося на что-то человека попросил ее выслушать его, не за-
давая пока что лишних вопросов и не вмешиваясь со своими глупыми репли-
ками.
Былинкин сказал длинную и торжественную речь о том, что он совершенно
знает, что такое жизнь, и знает, как трудно существовать на земле, и что
раньше, когда он был еще неоперившимся юнцом, он с преступной легкостью
относился к жизни, за что сильно пострадал в свое время, но теперь,
умудренный житейским опытом, знает, как надо жить, и знает суровые и не-
поколебимые законы жизни. И что, все это обдумав, он предполагает внести
кой-какие изменения в свою намеченную жизнь.
Одним словом, Былинкин сделал Лизочке Рундуковой официальное предло-
жение с просьбой не тревожиться за будущее благосостояние, даже если Ли-
зочка Рундукова и впредь останется безработной и не будет в состоянии
вносить посильную лепту в общий скромный котел.
Она, слегка поломавшись и поговорив для изящности переживаемого мо-
мента о свободной любви, все же с восторгом приняла предложение, говоря,
что она давно ждала его и что если б он не сделал этого, то он был бы
последним мазуриком и проходимцем. А что свободные отношения, хотя и то-
же очень хороши и отличны в свое время, но это уж не то, что иное про-
чее.
Со своей радостной новостью Лизочка Рундукова немедленно побежала к
мамаше, а также и к соседям, приглашая их прийти на бракосочетание, ко-
торое состоится в весьма непродолжительном времени и будет носить скром-
ный и семейный характер.
Соседи горячо поздравляли ее, говоря, что она достаточно уж засиде-
лась и намучилась безысходностью своего существования.
Мамаша Рундукова всплакнула, конечно, и пошла к Былинкину, чтоб самой
убедиться в подлинности факта.
И Былинкин удостоверил старуху, торжественно попросив называть ее с
этого дня мамашей. Старуха, плача и сморкаясь в передник, сказала, что
она пятьдесят три года живет на свете, но что этот день - самый счастли-
вый в ее жизни. И, в свою очередь, попросила называть его Васей. На что
Былинкин милостиво дал свое согласие.
Что касается Мишки Рундукова, то Мишка довольно равнодушно отнесся к
жизненной перемене своей сестры и в настоящее время мотался где-то по
улицам, сломя голову и высунув язык.
Теперь влюбленные не ходили уже за город. Большей частью они "проси-
живали дома и, болтая до ночи, обсуждали план своей дальнейшей жизни.
И в одну из таких бесед Былинкин принялся с карандашом в руках чер-
тить на бумаге план их будущих комнат, которые будут составлять как бы
отдельную, маленькую, но уютную квартирку.
Они, совершенно захлебываясь и споря друг с другом, доказывали, куда
лучше поставить кровать, и куда поставить стол, и где расположить туа-
лет.
Былинкин убеждал Лизочку не делать глупостей и не ставить туалетный
столик в углу.
- Это абсолютное мещанство, - сказал Былинкин, - ставить туалетный
столик в углу. Это каждая барышня ставит этак. В углу гораздо лучше и
монументальнее поставить комод и покрыть его легкой кружевной скатертью,
которую мамаша, надеюсь, не откажет дать.
- Комод в углу тоже мещанство, - сказала Лизочка, едва не плача. - Да
к тому же комод мамашин, и даст ли она его или нет, это еще вопрос и от-
вет.
- Ерунда, - сказал Былинкин, - как это она не даст?
Не держать же нам белье на подоконниках! Явная чушь.
- Ты, Вася, поговори с мамашей, - строго сказала Лизочка. - Поговори
просто как с родной матерью. Скажи: дескать, дайте, маменька, комод.
- Ерунда, - сказал Былинкин. - Да, впрочем, я могу и сейчас сходить к
старухе, если тебе этого так хочется.
И Былинкин пошел в старухину комнату.
Было уже довольно поздно. Старуха спала.
Былинкин долго раскачивал ее, и та, брыкаясь во сне, никак не хотела
вставать я понять, в чем дело.
- Проснитесь же, мамаша, - строго сказал Былинкин. - Ведь можем же мы
с Лизочкой рассчитывать на какой-то небольшой комфорт? Ведь не трепаться
же белью на подоконниках.
С трудом понимая, что от нее нужно, старуха принялась говорить, что
комод этот пятьдесят один год стоит на своем месте, и на пятьдесят вто-
ром году она не намерена перетаскивать его в разные стороны и разбрасы-
вать его налево и направо. И что комоды она не сама делает. И что поздно
ей на старости лет обучаться столярному ремеслу. Пора бы это понять и не
обижать старуху.
Былинкин принялся стыдить мамашу, говоря, что он, побывавший на всех
фронтах и дважды обстрелянный тяжелой артиллерией, может же наконец
рассчитывать на покойную жизнь.
- Стыдно, мамаша! - сказал Былинкин. - Жалко вам комода! А в гроб вы
его не возьмете. Знайте это.
- Не дам комода! - визгливо сказала старуха. - Помру, тогда и берите
хоть всю мебель.
- Да, помрете! - сказал Былинкин с негодованием. - Жди!..
Видя, что дело принимает серьезный оборот, старуха принялась плакать
и причитать, говоря, что в таком случае пущай невинный ребенок Мишка
Рундуков своими устами скажет последнее слово, тем более что он
единственный мужской представитель в ихнем рундуковском роду, и комод,
по праву, принадлежит ему, а не Лизочке.
Разбуженный Мишка Рундуков крайне не захотел отдавать комода.
- Да-а, - сказал Мишка. - Небось гривенник отвалят, а комод взять хо-
чут. Комоды тоже денег стоят.
Тогда Былинкин, хлопнув дверью, пошел в свою комнату и, горько отчи-
тывая Лизочку, говорил ей, что ему без комода как без рук и что он сам,
закаленный борьбой, знает, что такое жизнь, и ни на шаг не отступится от
своих идеалов.
Лизочка буквально металась от матери к Былинкину, умоляя их как-ни-
будь прийти к соглашению и предлагая по временам перетаскивать комод из
одной комнаты в другую.
Тогда, попросив Лизочку не метаться, Былинкин предложил ей немедленно
лечь спать и набраться сил, с тем чтобы с утра заняться этим роковым
вопросом.
Утро ничего хорошего не принесло. Много было сказано со всех сторон
горьких и обидных истин.
Разгневанная старуха с отчаянной решимостью сказала, что она видит
его, Василия Васильевича Былинкина, вдоль и поперек, и что сегодня он
комод от нее требует, а завтра студень из нее сварит и съест с хлебом.
Вот это какой человек!
Былинкин кричал, что он подаст в уголовный розыск прошение об аресте
старухи за распространение заведомо ложных и порочащих слухов.
Лизочка с тихим криком перебегала от одного к другому, упрашивая их
наконец не орать и постараться спокойно разобраться в вопросе.
Тогда старуха сказала, что она вышла из того возраста, когда орут, и
что она без оранья скажет всем и каждому, что Былинкин за это время у
них обедал три раза и не потрудился даже ради любезности предложить не-
которую компенсацию хотя бы за один обед.
Страшно взволнованный, Былинкин язвительно сказал, что зато он, гуляя
с Лизочкой, много раз покупал ей леденцы и пастилу и два раза букеты
цветов и тем не менее не предъявляет мамаше никаких счетов.
На что Лизочка, закусив губы, сказала, что пусть он не врет нахально,
что никакой пастилы не было, а было лишь монпансье и небольшой букетик
фиалок, которым грош цена и которые к тому же на другой день завяли.
Сказав это, Лизочка с плачем вышла из комнаты, предоставив все на во-
лю судьбы.
Былинкин хотел побежать за ней и извиниться за неточные сведения, но,
снова связавшись со старухой, назвал ее чертовой мамашей и, плюнув в
нее, выбежал из дому.
Былинкин ушел из дому и два дня пропадал неизвестно где. И когда
явился, то официальным тоном заявил, что он не считает более возможным
пребывание в этом доме.
Через два дня Былинкин переехал на другую квартиру, в дом Овчиннико-
вых. Лизочка демонстративно просидела эти дни в своей комнате.
Автор не знает подробностей переезда и также не знает, какие горькие
минуты переживала Лизочка. И переживала ли она их. И сожалел ли обо всем
Былинкин или все сделал с полным сознанием и решимостью.
Автору известно только, что Былинкин, переехав, долгое еще время,
правда, уже после своей женитьбы на Марусе Овчинниковой, ходил к Лизочке
Рундуковой. И они вдвоем, потрясенные своим несчастьем, сидели рядом,
перебрасываясь незначительными словами. Иногда, впрочем, перебирая в
своей памяти тот или иной счастливый эпизод и случай из прошлого, гово-
рили о нем с грустной и жалкой улыбкой, сдерживая слезы.
Иногда приходила в комнату мать, и тогда они втроем оплакивали
судьбу.
После Былинкин перестал ходить к Рундуковым. И, встречаясь с Лизочкой
на улице, корректно и сдержанно кланялся ей и проходил мимо.
Так кончилась эта любовь.
Конечно, в иное время, лет, скажем, через триста, эта любовь так бы
не кончилась. Она бы расцвела, дорогой читатель, пышным и необыкновенным
цветом.
Но жизнь диктует свои законы.
В заключение повести автор хочет сказать, что, развертывая эту нес-
ложную историю любви и несколько увлекшись переживаниями героев, автор
совершенно упустил из виду соловья, о котором столь загадочно упомина-
лось в заглавии.
Автор побаивается, что честный читатель или наборщик, или даже отча-
янный критик, прочтя эту повесть, невольно расстроится.
- Позвольте, - скажет, - а где же соловей? Что вы, скажет, морочите
голову и заманиваете читателя на легкое заглавие?
Было бы, конечно, смешно начинать сначала повесть об этой любви. Ав-
тор и не пытается этого сделать. Автор только хочет восполнить кое-какие
подробности.
Это было в самый разгар, в самый наивысший момент ихнего чувства,
когда Былинкин с барышней уходили за город и до ночи бродили по лесу. И
там, слушая стрекот букашек или пение соловья, подолгу стояли в непод-
