несколько раз был ранен в этой схватке, которая опять оставила
мне половину команды. Левое плечо и правое бедро были проколоты,
а рана правого бедра еще и болела.
Когда мы посылали два этих рейдера на дно, к нам двинулись
два следующих.
Мы отступили и объединились с одним из наших кораблей, который
только что вышел победителем из собственной недавней битвы. И
вновь мы слили команды, в этот раз перенеся штандарт на другой
корабль, который получил меньше повреждений, чем флагман,
заливаемый водой и кренящийся на правый борт.
Но передышки нам не дали, поскольку к нам подошел очередной
корабль, и вражеские солдаты попытались перебраться на нашу
палубу.
Мои люди устали, да и я был на пути к этому. К счастью, и
команда противника была не в лучшей форме. Прежде чем второй
корабль Кэйна успел прийти на помощь, мы завладели рейдером,
перешли на него и вновь подняли штандарт. Этот корабль был в
прекрасном состоянии.
Мы потопили следующий рейдер, и у меня остались прекрасный
корабль, сорок человек и одышка.
Теперь в поле зрения не было никого, кто мог бы прийти к нам
на помощь. Все мои оставшиеся корабли вели бои по крайней
мере с одним кораблем Кэйна. К нам стал приближаться рейдер, и
мы сбежали.
Таким образом мы выиграли минут двадцать. Я попытался уйти в
Тень, но рядом с Янтарем это было неимоверно трудно. К Янтарю
куда как легче подойти, чем уйти от него, потому что Янтарь --
центр, связующая сила мира. Если бы у меня было еще минут
десять, то мне бы удалось это.
Однако, я пытался. Когда корабль подкатил ближе, я увидел
на расстоянии кабельтова еще один, разворачивающийся на нас. На
его мачте под черно-зеленым вымпелом и вымпелом Эрика развевался
флаг с белым единорогом. Это был корабль Кэйна. Он пришел, чтобы
убить нас.
Мы взяли первый корабль и уже не имели времени, чтобы открыть его
кингстоны, прежде чем Кэйн напал на нас. Я стоял на окровавленной
палубе, вокруг меня собралось человек двенадцать, а Кэйн
выбрался на нос своего корабля и крикнул, чтобы я сдавался.
-- Сохранишь ли ты жизнь моим людям, если я это сделаю?--
спросил я.
-- Да,-- сказал он.-- Я сам потеряю нескольких людей, если не
соглашусь, а в этом нет нужды.
-- Слово принца?-- спросил я.
Минуту он обдумывал, а затем кивнул.
-- Очень хорошо,-- сказал Кэйн.-- Пусть твои люди сложат оружие
и перейдут на мой корабль, когда мы подойдем.
Я засунул клинок в ножны и кивнул окружавшим меня.
-- Вы бились хорошо, и я люблю вас за это,-- сказал я,-- но в
этот раз мы проиграли.
Я промокнул руки о плащ, пока говорил, и осторожно вытер их,
потому что ненавижу пачкать произведения искусства.
-- Сложите оружие и знайте, что ваши подвиги в этот день никогда
не будут забыты. И когда-нибудь я восхвалю вас при дворе Янтаря.
Мои люди, -- девять высоких краснокожих и трое оставшихся
волосатиков, -- плакали, складывая оружие.
-- Не думайте, что все потеряно,-- сказал я.-- Мы проиграли
только одну битву, но сражение продолжается в другом месте.
Мой брат Блейс пробивает себе дорогу в Янтарь. Кэйн сдержит
свое слово и пощадит ваши жизни, когда увидит, что я ушел к
Блейсу, поскольку не захочет, чтобы известие о нарушенной
клятве дошло до Янтаря. Мне жаль, что я не могу взять
вас с собой.
И с этими словами я вытащил Козырь Блейса из колоды, держа
ее как можно ниже перед собой, чтобы не было видно с
подплывающего корабля.
Точно тогда, когда Кэйн встал с нами бок о бок, на холодной
картинке возникло движение.
-- Кто? -- спросил Блейс.
-- Кэвин,-- ответил я.-- Как поживаешь?
-- Мы выиграли битву, но потеряли большую часть войск. Сейчас
отдыхаем перед новым походом. А как у тебя?
-- Думаю, что уничтожили почти половину флота Кэйна, но сегодня
выиграл он. Сейчас он хочет взойти на мой сдавшийся корабль.
Помоги мне.
Он протянул вперед руку, я дотронулся до нее и обрушился ему в
объятия.
-- Это уже становится традицией,-- пробормотал я, а затем
увидел, что он ранен в голову, а его левую ладонь стягивает
повязка.
-- Пришлось схватиться не за тот конец сабли,-- заметил Блейс,
проследив мой взгляд.-- Очень болит.
Я перевел дыхание, и мы пошли в его палатку, где он открыл
бутылку вина и дал мне хлеба, сыра и немного сушеного мяса.
У него все еще оставался приличный запас сигарет, и я с
удовольствием выкурил одну, пока походный врач перевязывал мне
раны.
В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек.
Когда я стоял на вершине холма и вечер только начинал
подкрадываться ко мне, мне почудилось, что все лагеря, в
которых я когда-либо стоял, растянулись вокруг на мили и века. Я
вдруг почувствовал на глазах слезы по тем людям -- не похожим на
принцев Янтаря, -- прожившим короткую жизнь и превратившимся в
пыль. Многие из них найдут свой конец на полях битвы мира.
Я вернулся в палатку Блейса, и мы допили бутылку вина.
@ME.FORMAT R
7
В эту ночь начался сильный ветер с дождем. Он не кончился, и
когда восход серебром попытался пересечь ладонь мира, и
продолжался весь дневной переход.
Это очень быстро гробит любые великие идеи -- топать в дождь, да
еще и в холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, в
марше через которую, мне кажется, я провел столетия.
Мы искали Теневой путь, который был бы свободен от дождя, но не
тут-то было.
Мы могли дойти до Янтаря, но сможем ли мы дойти в прилипшей
одежде, под барабанный бой грома и блеск молний за спиной.
На следующее утро температура резко упала, и утром, взглянув
поверх задубевших флагов, я приветствовал мир, ставший белым
под серым небом, наполненным порывами ветра. Мое дыхание
превращалось в плюмаж позади меня.
К этому наши войска -- кроме волосатиков -- были подготовлены
плохо, и мы приказали солдатам двигаться как можно быстрее, чтобы
избежать обмораживаний. Большие краснокожие парни страдали. Их
мир был очень теплым миром.
В тот день на нас напали и тигр, и полярный медведь, и волк.
Тигр, которого убил Блейс, был длиной в четырнадцать футов от
кончика хвоста до носа.
Ночью мы шли по руслу потока, и, похоже, началась оттепель.
Блейс подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из
холодных Теней. Козырь Янтаря указывал, что там царила теплая
сухая осень, и мы приближаемся к истинной земле.
К полуночи второго дня нашего похода мы прошли сквозь слякоть и
снег с дождем, холодный дождь, теплый дождь и сушь.
Был отдан приказ устроить лагерь с тройными караулами.
Учитывая усталость людей, мы созрели для вражеской атаки. Но
наших воинов шатало, их невозможно было заставить идти дальше.
Нападение произошло несколькими часами позже, и, как я понял
потом по рассказам тех, кто уцелел, во главе его стоял Джулиэн.
Он нацелил своих коммандос на самую уязвимую часть позиции --
периферию основного лагеря. Знай я, что это будет Джулиэн, я
использовал бы Козырь, чтобы удержать его.
Около двух тысяч человек потеряли мы во внезапной зиме, и за
скольких отвечал Джулиэн, я пока не знал.
Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они
подчинились приказу.
Следующий день был одной бесконечной засадой. Такое крупное
войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного
тем коротким рейдам, которые Джулиэн устраивал на наши
фланги. Нам удалось уничтожить сколько-то его солдат, но не очень
много -- порядка одного на каждый десяток наших.
В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому
берегу. Лес Ардена был от нас левее и к северу. Янтарь -- прямо
впереди. Бриз был прохладен и напоен запахами его земли и его
чудесных трав. Падали редкие листья. Янтарь лежал от нас в
восьмидесяти милях и был лишь мерцанием над горизонтом.
В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии упали с
небес. Затем ураган прекратился, и солнце вышло высушить его
следы. Чуть погодя мы почуяли запах дыма.
Еще немного спустя мы уже видели его, он поднимался вверх и
тянулся к нам.
Затем взлетели языки пламени. Они двигались к нам хрустящими
размеренными шагами, и чем ближе подползали, тем становилось
жарче, и где-то в задних рядах началась паника. Раздались крики,
колонны рассыпались и хлынули вперед.
Мы побежали.
Хлопья пепла падали вокруг, а дым становился гуще. Мы неслись
вперед, и пламя напирало все плотнее. Простыни света и жара
налетали с плотным громом, и волны тепла били,
омывали нас. Они были уже бок о бок с нами -- деревья
почернели, листья падали хлопьями, кустарник дрожал. Наш путь,
насколько хватало глаз, превратился в аллею огня.
Мы побежали быстрее: скоро станет еще хуже.
И мы не ошиблись.
Большие деревья рушились поперек нашего пути. Мы обходили
их, перепрыгивали. Но, по крайней мере, оставались на тропе...
Жара стояла удушающая, воздух огнем врывался в легкие. Олени,
волки, лисы и кролики стремительно неслись мимо, убегая вместе с
нами, не обращая внимания на нас и своих лесных врагов. Воздух,
как клубами дыма, был наполнен кричащими птицами. Они гадили
прямо на нас, но нам было не до того.
Поджечь этот древний лес, так же легко уязвимый, как Арденский,
казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем в Янтаре и скоро
будет королем. Предполагаю, я тоже мог бы...
Волосы и брови мои были подпалены. Глотка чувствовала себя
дымоходом.
"Скольких людей нам будет стоить этот поход?"-- подумал я.
Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и
Янтарем, и более тридцати миль мы уже прошли, торопясь к концу
леса.
-- Блейс?-- прохрипел я.-- Через две-три мили отсюда тропа
разветвляется. Правая тропа быстро приведет нас к реке Ойсин,
впадающей в море! Я думаю, это -- наш единственный шанс! Вся
Гарнатская Долина будет выжжена! Наша единственная надежда --
достичь воды!
Он кивнул.
Мы помчались вперед, но огонь опережал нас.
Мы добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся одежд,
вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел изо рта, проводя руками
по волосам, где тлели маленькие угольки.
-- Еще с четверть мили, не больше,--сказал я.
Несколько раз меня били падающие ветки. Все открытые участки
кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все закрытые
участки -- тоже. Мы бежали по горящей траве вниз по длинному
склону и, добежав до его подножия, увидели впереди воду, и наша
скорость увеличилась, хотя раньше казалось, что это невозможно.
Мы погрузились в реку, и предоставили холодной влаге обнять
нас.
Мы с Блейсом ухитрялись сплавляться поближе друг к другу, а
течение держало нас и несло по извилистому руслу Ойсина.
Ветви деревьев над нашими головами были похожи на лучи в
огненном соборе. Когда они с треском ломались и падали, нам
приходилось либо переворачиваться на живот и плыть, либо нырять
на глубину в зависимости от того, как близко мы были к берегу.
Вода вокруг была полна шипящих и почерневших обломков, а головы
уцелевших воинов, плывших за нами, были похожи на кокосовые
орехи.
Волны были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы
дрожали и стучали зубами.
Горящий лес мы оставили позади через несколько миль, и перед
нами раскрылась плоская долина, спускавшаяся к морю. Это было
идеальным местом для Джулиэна, чтобы подкараулить нас с
лучниками -- решил я. Я сообщил об этом Блейсу, он согласился,
но считал, что ничего предпринять мы не сможем. Я тоже вынужден
был согласиться.
Лес вокруг все еще горел, и мы плыли дальше.
Казалось, прошли долгие часы -- хотя на самом деле гораздо
меньше, -- прежде чем мои страхи начали материализовываться, и на
нас обрушился первый залп.
Я нырнул и долго плыл под водой. Так как я плыл по течению, то мне
удалось проскочить довольно далеко, прежде чем я снова вынырнул.
Но вокруг меня опять посыпались стрелы.
Лишь боги знают, как долго могла работать эта железная коса
