мне следующее: дай мне посоветоваться с капитанами, пока солнце
не окажется в зените.
-- Хорошо,-- ответил он без колебаний.-- Думаю, они оценят свое
положение.
Я отвернулся и приказал отвести корабль к остальной группе,
которая стояла поодаль.
Если б я попытался скрыться, Кэйн начал бы преследовать меня
сквозь Тени и уничтожил бы корабли один за другим. Порох на
истинной земле не горит, но если бы мы ушли достаточно далеко,
он мог быть использован для нашего уничтожения. И у Кэйна
найдется пороху, хоть чуть-чуть. А исчезни я, флот не сможет
плыть по Тени и останется в истинных водах подсадной уткой. Так
что, что бы я ни сделал, экипажи или погибли, или -- в плену.
Рэндом был прав.
Я вытащил Козырь Блейса и сконцентрировался, пока он не
зашевелился.
-- Да?-- сказал он, голос его был возбужден. Я даже слышал
вокруг него шум битвы.
-- У меня неприятности,-- сказал я.-- Мы прошли, но у меня
осталось всего семьдесят три корабля, и Кэйн приказал нам
сдаться в плен до полудня.
-- Сто чертей ему в печенку,-- сказал Блейс.-- Мне не удалось
продвинуться так далеко, как тебе. Мы в центре драки. Громадная
кавалерийская лавина рубит нас на куски. Так что я не могу дать
тебе никакого совета. У меня свои неприятности. Поступай как
сочтешь нужным. Они опять атакуют!-- и связь была прервана. Я
вытащил карту Джерарда и поискал контакт.
Когда мы начали говорить, мне показалось, что я вижу за его
спиной берег. Мне показалось, что я узнал его. Если мои догадки
верны, то Джерард сейчас дрейфует в южных водах. Мне не хотелось
напоминать ему наш разговор. Я просто спросил, может ли он
помочь мне против Кэйна и поможет ли.
-- Я лишь согласился пропустить тебя,-- сказал он.-- И я увел
эскадру на юг. Я не могу прийти к тебе на помощь, даже если и
захочу. Но я никогда и не обещал тебе помощи в убийстве брата.
Прежде чем я смог ответить, Джерард исчез. Он был, конечно,
прав. Он согласился подарить мне удобный момент, а не
выигрывать за меня мое сражение.
Что же мне оставалось делать?
Я закурил сигарету. Я прошелся по палубе. Утро давно кончилось.
Туман исчез и солнце припекало плечи. Скоро будет полдень.
Где-то часа через два...
Я задумчиво перетасовал колоду и прикинул ее на руке. Я могу с
ее помощью устроить поединок воли либо с Эриком, либо с Кэйном.
Такую власть карты нам тоже давали, а возможно, и нечто иное, о
чем я пока не знал. Они были сделаны так по повелению Оберона
рукой сумасшедшего художника Двэкина Баримена, этого горбуна с
дикими глазами, который был волшебником, святым или психиатром
-- тут слухи не совпадали -- из какой-то дальней Тени, где
Папа как-то спас его от гибельной судьбы, которую сам Двэкин
навлек на себя. Подробностей никто не знал, но с тех пор Двэкин
был слегка не в себе. Он был великим художником, и никто не
сомневался, что он обладал какой-то странной силой. Он исчез
много веков назад после того, как создал картинки и начертил
Образ в Янтаре. Мы часто размышляли о нем, но никто не знал его
местонахождения. Может, Папа просто убил его, чтобы сохранить
какие-то тайны.
Кэйн к такому нападению будет готов, и мне, вероятно,
не удастся его сломить, хоть удержать его я способен. Но его
капитанам, несомненно, приказано атаковать.
Эрик же будет готов ко всему, но если мне ничего другого не
останется, то я смогу попробовать хоть это. Терять
мне было нечего, кроме своей души.
Затем существовала еще карта самого Янтаря. Я мог бы перенестись
туда с ее помощью и попробовать убить, но я подсчитал, что
шанс на это был один на миллион.
Я был готов умереть в сражении, но было бы бессмысленно, если
все эти люди погибнут вместе со мной. Может, кровь моя была
заражена, несмотря на мою власть над Образом. У настоящего принца
Янтаря не могло быть этих тошнотных, малодушных сомнений. Я
решил, что века, проведенные мною на Теневой Земле, изменили
меня, возможно, смягчили, сотворили со мной что-то, что делало
меня непохожим на моих братьев.
Я решил сдать флот, а затем переместиться в Янтарь и вызвать
Эрика на дуэль. Он будет дураком, если согласится. Но какого
черта -- мне больше ничего не оставалось.
Я повернулся, чтобы высказать свою волю офицерам, и в этот самый
момент чужая воля пала на меня и поразила безмолвием.
Я почувствовал связь и с большим трудом выдавил сквозь
крепко сжатые зубы:
-- Кто?
Ответа не было, но что-то давящее рождалось в моем мозгу, и я
боролся.
Через некоторое время, когда он увидел, что меня нельзя сломать
без долгой борьбы, я, словно в порыве ветра, услышал голос Эрика.
-- Хорошо поддержал тебя наш мир, брат?-- поинтересовался он.
-- Неважно,-- сказал или подумал я, и Эрик усмехнулся, хоть
голос у него тоже был напряжен борьбой.
-- Скверно,-- сказал он.-- Вернулся бы ты и поддержал меня, мне
и от тебя бы была польза. Сейчас, конечно, поздно. Сейчас я
только повеселюсь, когда уничтожу тебя и Блейса.
Я не ответил, а ринулся в поединок со всей силой, какую имел. Он
слегка отступил, но успешно остановил меня там, где я стоял.
Если бы в этот миг хоть один из нас на долю секунды отвлекся, мы
могли бы войти в физический контакт или один из нас получил бы
неодолимое преимущество на ментальном уровне. Теперь я мог ясно
видеть его в дворцовых покоях. Если бы хоть один из нас сделал
бы малейшее движение, то другой тут же попал бы под его
контроль.
Поэтому мы напряженно смотрели друг на друга и боролись
мысленно. Ну что ж, одну из моих проблем он решил, начав атаку
первым. Мой Козырь Эрик держал в левой руке, и лоб его был
рассечен морщинами. Я искал границу его воли, но не мог найти.
Люди говорили со мной, но я не мог слышать их слов, пока стоял
там, прислонившись к борту.
Сколько прошло времени?
Ощущение его пропало с началом борьбы. Прошли те два часа? И что
же? Я не был уверен.
-- Я чувствую твою беспокойную мысль,-- сказал Эрик.-- Да, я
скоординирован с Кэйном. Он вызвал меня после ваших переговоров.
И я могу держать тебя в таком состоянии, пока весь твой флот не
будет разбит и отправлен гнить в Ратн-Я. Твоих людей сожрут рыбы.
-- Постой,-- сказал я.-- Они невинны. Мы с Блейсом обманули
их, и они думают, что мы воюем за правое дело. Их гибель не
принесет тебе никакой пользы. Я был готов сдать свой
флот.
-- Тогда тебе не следовало думать так долго,-- ответил он.--
Сейчас уже поздно. Я не могу вызвать Кэйна, чтобы отменить
приказ без твоего освобождения, а если я освобожу тебя, то тут
же или попаду под твой ментальный контроль, или мне будет
грозить чисто физическое уничтожение. Наши разумы сейчас
слишком близки.
-- Предположим, я дам тебе слово, что не сделаю этой попытки.
-- Любой может нарушить слово, чтобы добиться королевства,--
сказал Эрик.
-- Не мог бы ты прочесть мысль? Не мог бы ты почувствовать ее в
моем разуме? Я сдержу слово.
-- Я чувствую твое странное сострадание к этим людям, которых ты
надул, и я знаю, оно не могло быть основой вашего договора... но
-- нет. Ты знаешь сам. Даже если ты в этот миг искренен, то
искушение мгновенной победы слишком велико. Ты знаешь сам. Я не
могу рисковать.
И я действительно знал это. Янтарь слишком сильно горел в нашей
крови.
-- Твое искусство меча удивительно возросло,-- заметил Эрик.-- Я
вижу, что ссылка пошла тебе на пользу. Ты близок к моему уровню,
ближе, чем кто-либо другой, кроме Бенедикта, который, скорее
всего, мертв.
-- Не обольщайся,-- сказал я.-- Я знаю, что могу сделать тебя
сейчас. В самом деле...
-- Не суетись. Я не собираюсь драться с тобой на дуэли,-- он
улыбнулся, прочтя мою мысль, которая горела слишком ясно.-- Мне
все больше хочется, чтобы ты был на моей стороне. Тебя я мог бы
использовать куда лучше, чем других. На Джулиэна мне плевать.
Кэйн -- трус. Джерард силен, но глуп.
Я решил замолвить единственное, какое мог, доброе словечко.
-- Послушай,-- сказал я.-- Я вынудил Рэндома следовать за мной.
Сам он не горел этой идеей. Мне кажется, он поддержал бы тебя,
если бы ты предложил.
-- Этот ублюдок!-- сказал он.-- Я не доверил бы ему выносить
ночные горшки! А то в один прекрасный день я обнаружил бы в
своем пиранью. Нет, спасибо. Может, я бы и помиловал его, если
б ты за него сейчас не попросил. Ты бы хотел, чтоб я прижал
его к груди и завопил: "Брат!" Не так ли? О, нет! Слишком быстро
ты кинулся на его защиту. Это показывает его истинное отношение
ко мне, о чем он тебе, конечно же, сообщил. Давай-ка забудем
Рэндома в беседах о милосердии.
Я почувствовал запах дыма и услышал скрежет металла о металл. Это
означало, что Кэйн напал на нас, уничтожая по одному.
-- Прекрасно,-- сказал Эрик, выловив это из моих мыслей.
-- Останови их! Прошу тебя! У моих людей нет ни одного шанса
против такой эскадры!
-- Даже если бы ты сдался...
Тут он прикусил губу и выругался. Я поймал его на мысли. Он
собирался предложить мне сдаться в обмен на их жизни, затем
заставить Кэйна продолжить резню. Поступить так было в его
стиле, но он позволил этим первым словам сорваться в пылу
страсти.
Я усмехнулся, видя его раздражение.
-- Все равно скоро ты будешь моим,-- сказал Эрик.-- Как только
захватят твой флагман.
-- Но пока попробуй-ка это!-- и я ударил по нему всем, что
имел, всверливаясь в его мозг, уничтожая его своей ненавистью. Я
почувствовал его боль, и это заставило меня ударить еще сильнее.
За все годы, проведенные в ссылке, я хлестал его, требуя
расплаты. За то, что он бросил меня во время чумы, я бил по
барьерам его разума, требуя мщения. За ту автомобильную
катастрофу, которую он мне устроил, я наносил удары, требуя
мучений в ответ на мои страдания.
Контроль его начал ускользать, а мое бешенство усилилось. Я
одолел его, и его путы начали распадаться.
Наконец:
-- Ты -- дьявол!-- закричал он и двинул рукой, чтобы прикрыть
карту, которую держал.
Контакт был прерван, и я стоял, весь дрожа.
Я сделал это. Я победил его в состязании воли. Больше я не буду
бояться брата-тирана, в каком бы поединке нам ни пришлось
встретиться с глазу на глаз. Я был сильнее его.
Я несколько раз глубоко втянул в себя воздух и выпрямился,
готовый к новой ментальной атаке. Но я знал, что ее не будет, --
по крайней мере, от Эрика. Я чуял, что он боится моей ярости.
Я огляделся вокруг и увидел сражение. На палубах была кровь.
Вплотную к нашему флагману подошел чужой корабль, и нас брали на
абордаж. Другой враг пытался проделать тот же маневр с
другого борта. Стрела свистнула над моей головой.
Я вытащил клинок и кинулся в драку.
Я не знаю, скольких убил в тот день. Я потерял счет после
двенадцати или тринадцати. В этой стычке их было раза в два
больше. Та сила, которой обладает каждый принц Янтаря, и которая
позволяла мне поднять "мерседес", послужила мне в тот день: я
вполне мог поднять человека одной рукой и швырнуть его за
борт. Что я и творил.
Мы убили всех на кораблях, пришвартовавшихся к
нашему, открыли им кингстоны и отправили в Ратн-Я, где Рэндом
наверняка развлечется резней. В этой битве моя команда была
вырезана наполовину, а я получил множество порезов и царапин,
но, впрочем, ничего серьезного. Мы пошли на помощь еще одному
нашему кораблю и потопили еще один рейдер Кэйна.
Остатки команды со спасенного корабля перешли на мой, и
команда у меня была снова полна.
-- Крови!-- воззвал я.-- Крови и мщения в этот день, мои
воины, и вас навечно запомнят в Янтаре!
Как один они подняли свое оружие и вскричали:
-- Крови!
И галлоны... нет, реки... крови пролились в этот день. Мы
уничтожили еще два рейдера Кэйна, и пополнили команду остатками
моряков спасенных кораблей. Когда мы направлялись к
шестому кораблю врага, я забрался на мачту и попробовал
подсчитать силы. Похоже на то, что противник превосходил
нас втрое. А от моего флота, кажется, осталось сорок пять --
пятьдесят пять кораблей.
Мы потопили шестой рейдер, и нам не пришлось идти к седьмому и
восьмому. Они уже плыли к нам. Их мы потопили тоже, но я
