меня в свою комнату, но увидела, что у меня совсем нет денег, и
что-то несвязно забормотала. Потом ее раскрашенное лицо исказил
страх, смывший улыбку с красных губ, и она убежала, а я
свалился на ее кровать.
Позже -- опять-таки не помню, насколько позже -- огромный
верзила, наверное, сводник, вошел в комнату, отхлестал меня по
лицу и стащил с постели. Я уцепился за его правый бицепс и
повис. Он полунес, полутолкал меня к дверям.
Когда я понял, что он собирается выгнать меня на холод, я сжал
его руку сильнее, протестуя. Я жал ее изо всех оставшихся сил,
бормоча невнятные мольбы.
Сквозь пот и слезы, застилавшие мне глаза, я увидел,
как его лицо исказилось, и я услышал крик, вырвавшийся из-за
крепко сжатых зубов.
В том месте, где я сжимал его руку, кость была сломана.
Он оттолкнул меня здоровой рукой и, плача, упал на колени. Я сел
на пол, и в моей голове на мгновение прояснилось.
-- Я... останусь... здесь,-- сказал я с трудом,-- пока не
поправлюсь. Убирайся. И если ты вернешься, я убью тебя.
-- У тебя чума!-- закричал он.-- Завтра приедут за твоими
костями!-- Плюнул, поднялся на ноги и, спотыкаясь, вышел вон.
Я добрался до двери и задвинул ее на тяжелый засов. Потом я
заполз на кровать и заснул.
Если за моими костями приезжали на следующий день, то они
были разочарованы. Потому что через десять часов, посреди ночи,
я проснулся в холодном поту и понял, что лихорадка побеждена.
Я был очень слаб, но в полном рассудке.
Я понял, что пережил чуму.
Я взял плащ хозяина, который висел в шкафу, и немного денег,
которые нашел в ящике.
Затем я вышел в Ночь и в Лондон, в год чумы, разыскивая что-то...
Я не помнил, ни кем я был, ни что я там делал.
Вот так все и началось.
Я уже глубоко проник в Образ, и искры непрерывно взлетали при
каждом шаге, задевая колени. Я уже не знал, в каком
направлении двигаться и где находятся Дейрдре, Рэндом и
Мойре. Меня пронзали невидимые потоки, даже глазные яблоки,
и те, казалось, вибрировали. Затем накатило ощущение,
будто мне кололи булавками щеки, а по шее, сзади, пробежал
холодок. Я стиснул зубы, чтобы не стучали.
Амнезия у меня возникла не после автокатастрофы. Память
я потерял еще во времена правления Елизаветы I. Вероятно, Флори
решила, что после аварии память вернулась ко мне. Она знала о
моем состоянии. Я внезапно был поражен мыслью, что она
оставалась в Тени Земля лишь для того, чтобы не терять
меня из виду.
Значит, с конца шестнадцатого века.
Я не могу утверждать этого наверняка. Но я узнаю.
Я быстро сделал еще шесть шагов, добравшись до конца дуги и
выходя на прямой отрезок пути.
Я сделал свой первый шаг вперед по этому отрезку, и с каждым
последующим против меня начал воздвигаться новый барьер.
Вторая Вуаль.
Передо мной был поворот направо. Еще один, и еще.
Я был принцем Янтаря. Это было правдой. Нас было пятнадцать
братьев и шестеро из нас уже были мертвы. У нас было восемь
сестер, и две из них тоже были мертвы, а может быть, и четыре!
Все мы тратили очень много времени, шатаясь в Тени или скрываясь
в наших собственных вселенных. Это академический вопрос -- хоть
он и является одним из основных вопросов философии -- может ли
тот, кто имеет власть над Тенью, создавать свою собственную
вселенную. Не знаю точно, что говорит философия, но с
практической точки зрения мы могли.
Началась другая кривая, и у меня возникло ощущение, что я иду
сквозь липкий клей.
Раз, два, три, четыре... Я с трудом поднимал раскаленные сапоги
и ставил их на горящий путь Образа.
В голове у меня стучало, а сердце билось так, будто в любую
минуту грозило разорваться на тысячу кусков.
Янтарь!
Идти снова стало легко, когда я вспомнил Янтарь.
Янтарь был самым великим городом, который когда-либо
существовал или будет существовать. Янтарь был всегда и будет
всегда, и любой другой город, где бы он ни находился,
когда бы он ни существовал, был всего лишь Тенью Янтаря
в одной из ее фаз. Янтарь, Янтарь, Янтарь... Я помню тебя. Я
никогда больше не забуду тебя. Думаю, что в глубине души я
никогда не забывал тебя все эти долгие века, пока я
путешествовал по Тени Земля, и часто по ночам сны мои
тревожили видения твоих зеленых и золотых шпилей, твои
разлетающиеся террасы. Я помню твои широкие улицы и проспекты,
клумбы цветов, золотых и красных. Я помню сладость твоего
воздуха, замки, дворцы: все прелести, которые в тебе были, есть
и всегда будут. Янтарь, бессмертный город, подаривший образ всем
городам, я не могу позабыть тебя даже сейчас, не
могу позабыть даже тот день, в Образе Ратн-Я, когда я вспомнил
тебя в отражении стен, освеженный первым хорошим обедом после
голода и любовью Мойре, но ничто не может сравниться с тем
счастьем и любовью, которые я испытал, вспомнив тебя; и
даже сейчас, когда я стою, созерцая Двор Хаоса, рассказывая эту
историю единственному присутствующему с тем, чтобы он, быть
может, повторил ее, если захочет, чтобы хоть рассказ этот не
умер после того, как здесь умру я; и даже сейчас я
вспоминаю тебя с любовью, город, в котором я был рожден, чтобы
править.
Еще десять шагов, затем искрящаяся филигрань огня возникла передо
мной. Я шел сквозь нее, и пот мой смывался водой так же быстро,
как выступал.
Это было зыбко, так дьявольски зыбко, что даже воды
комнаты, казалось, ударили плотным потоком, грозя смыть с
Образа. Я боролся изо всех сил. Инстинктивно я знал, что выйти
из Образа до того, как я прошел его до конца, означает смерть.
Я не осмелился оторвать взгляд от огня, переливающегося передо
мной, чтобы оценить, много ли я прошел и сколько еще
осталось.
Поток ослаб, и новые воспоминания вернулись ко мне, воспоминания
о моей жизни Принцем Янтаря. Нет, они не для тебя, не проси: они
мои -- одни жестокие и порочные, другие -- с зернышком
благородства, -- воспоминания моего детства в великом дворце
Янтаря, над которым развевалось знамя моего отца Оберона --
зеленое с белым единорогом, поднявшимся на дыбы.
Рэндом прошел через Образ.
Даже Дейрдре прошла через него. Значит я, Кэвин, пройду тоже,
каким бы ни было сопротивление.
Я вышел из столба огня и пошел по Великой Кривой.
Силы, формирующие Вселенную, упали мне на плечи и вбили меня в
свое подобие.
У меня было преимущество перед любым другим, совершавшим этот
путь. Я знал, что уже шел через Образ, и я знал, что
могу сделать это. Это помогало мне душить тот неестественный
страх, который накатывал на меня черными облаками и уходил
только для того, чтобы потом нахлынуть с удвоенной силой. Я шел
через Образ и вспоминал все, вспоминал все дни, мелькнувшие
еще до долгих веков в Тени Земля, вспоминал иные Тени, многие
из которых были дороги и близки моему сердцу, а одну из которых
я любил больше всех остальных, если не считать Янтаря.
Я прошел еще три кривые, прямую дорожку и несколько крутых
виражей, и вновь ощутил власть над тем, чего я на самом деле
никогда не терял -- власть над Тенями.
Десять поворотов, от которых закружилась голова, короткий вираж,
прямая линия и Последняя Вуаль.
Двигаться было мучительно. Все старалось сбить меня с ног. Вода
вокруг меня стала замерзать, затем закипела. Казалось, она
давила на меня со всех сторон. Я боролся, переставляя одну ногу
за другой. Искры взлетали до пояса, потом до груди, до плеч.
Они рябили у меня перед глазами. Они окружали меня со всех
сторон. Я с трудом видел сам Образ.
Затем -- короткий вираж, окончившийся темнотой.
Шаг, другой... При последнем шаге возникло ощущение, что ты
идешь сквозь бетонную стену.
Я прошел.
Затем медленно повернулся и посмотрел назад, на тот путь,
который проделал. Я не мог позволить себе роскошь упасть на
колени. Я был Принцем Янтаря, и клянусь богами, ничто не могло
заставить меня показать слабость перед равными мне. Ничто, даже
Образ!
Я весело помахал рукой в направлении, которое счел правильным.
Смогу я или нет свободно выйти -- другой вопрос.
Затем я на секунду остановился и задумался.
Теперь я знал ту власть, которую дает Образ. Пройти назад будет
совсем нетрудно.
Но к чему беспокоиться?
У меня не было с собой колоды карт, но сам Образ может помочь
мне...
Они ждали меня -- мой брат, и сестра, и Мойре, чьи бедра
были как колонны из мрамора.
Дейрдре сможет позаботиться о себе сама, -- и достаточно, в конце
концов: мы спасли ей жизнь. Я не чувствовал себя обязанным
защищать ее изо дня в день. Рэндом застрял в Ратн-Я на год, если,
конечно, не бросится в Образ, не доберется к центру его силы и
не сбежит. Что же касается Мойре, то было приятно узнать ее, и
может быть, когда-нибудь, я навещу ее еще разок... и все.
Я закрыл глаза и склонил голову. Но за мгновение до этого я
увидел мелькнувшую тень.
Рэндом? Все-таки рискнул? Как бы там ни было, он все равно не
знает, куда я хочу направиться. Никто не знает этого.
Я открыл глаза: я стоял в центре такого же Образа, но зеркально
отраженного.
Мне было холодно, я чертовски устал, но я был в Янтаре, -- в
истинной комнате, из которой я только что ушел, но отраженной
зеркально. Из Образа я мог переместиться в любое место Янтаря,
куда бы я ни пожелал.
Попасть обратно -- вот в чем проблема.
Поэтому я стоял, не двигаясь, и размышлял.
Если Эрик занял королевские покои, я найду его именно
там. А может, в тронном зале. Но тогда мне придется пройти
Образ снова лишь для того, чтобы сбежать отсюда.
Я переместился в один из тайных уголков дворца, о котором знал
только я. Это была квадратная комнатка без окон, куда свет
проникал лишь сверху через узкие наблюдательные щели. Я закрыл
изнутри единственную сдвижную дверь, смахнул пыль с
деревянной скамьи у стены, расстелил плащ и улегся
вздремнуть. Если кому-нибудь захочется взять меня сверху, я
услышу его чуть раньше, чем ему хочется.
Я заснул.
Через некоторое время я проснулся. Я встал, отряхнул плащ и
вновь накинул его. Затем двинулся к цели по вбитым в стену
деревянным клиньям, которые словно лестница вели наверх, во
дворец.
Я знал, где находится цель -- на третьем этаже.
Я перемахнул на маленькую площадку и стал разыскивать глазок в
стене. Я нашел его и заглянул в комнату. Никого. Тогда я
отодвинул панель и вошел.
Я был поражен огромным количеством книг. На меня они всегда
действуют так. Я осмотрел все, включая витрину с новыми
книгами, и, наконец, направился к хрустальному сундучку, в
котором лежало то, что приведет к "разговору на семейном
банкете" -- наша семейная шутка. Там лежали четыре колоды
фамильных карт, и я поискал, чем бы таким выудить одну, чтобы не
сработала сигнализация.
Примерно минут через десять я преуспел в хитростях с истинным
ящиком. Это был удачный фокус. Затем, с колодой в руке, я нашел
себе хорошее кресло, чтобы осмотреться.
Карты были такие же, как и у Флори, но в колоде были все мы --
словно под стеклом и холодные на ощупь. Теперь я знал, почему
это так.
Я растасовал колоду и разложил карты перед собой надлежащим
образом. Затем я прочел их и увидел, что они не сулили
ничего хорошего для всей нашей семьи; я опять собрал их вместе.
Кроме одной.
Карты с изображением моего брата Блейса.
Я сложил остальные карты в колоду и засунул ее за пояс. Затем
посмотрел на Блейса.
В тот же миг заскрипело в замке большой двери в библиотеку. Как
быть? Я чуть высвободил клинок из ножен и стал ждать. На всякий
случай я нагнулся, укрывшись за столом.
Выглянув, я увидел, что это всего лишь Дик -- человек, который
приходил убирать помещение, опорожнять пепельницы, корзины для
бумаг и вытирать пыль с полок.
Поскольку быть обнаруженным -- унизительно, я обнаружился сам.
Я поднялся и сказал:
-- Привет, Дик. Помнишь меня?
Он поменял три оттенка бледности, попытался сбежать и
сказал:
-- Ну конечно, лорд. Как я мог забыть?
-- Думаю, прошло столько времени, что это вполне возможно.
-- Никогда, лорд Кэвин,-- ответил он.
-- Боюсь, я пришел сюда без официального разрешения, да и
