@ME.FORMAT R
@FT.FORMAT
R 1
Это было началом конца того, что мне казалось целой вечностью. Я
попытался пошевелить пальцами ног -- успешно. Я лежал,
распластавшись в постели, обе ноги были в гипсе, но это были
мои, настоящие, живые ноги.
Я крепко сжал веки, затем открыл -- и так трижды.
Комната пришла в равновесие.
Где я, черт побери?
Постепенно туман рассеялся, и то, что зовется памятью, вернулось
ко мне. Я вспомнил ночи, санитарок и иглы. Каждый раз, лишь
только предметы вокруг обретали четкость, кто-то входил и колол
меня какой-то дрянью. Так и было. Да. Но теперь я чувствовал
себя вполне прилично. По крайней мере, наполовину. И им
придется прекратить.
Придется ли?
Может, и нет,-- всплыла внезапная мысль.
Естественный скепсис по поводу чистоты человеческих намерений
прочно укоренился в моей голове. Да меня же просто перекололи
наркотиками,-- вдруг сообразил я. Вероятно, особой причины и
необходимости в этом не было -- да и быть не могло, -- но раз уж
им заплатили, то зачем останавливаться? Значит, действуй
хладнокровно и делай вид, что ты еще в дурмане, подсказал
внутренний голос -- моя вторая половина, самая худшая, но и
более мудрая.
Я последовал совету.
Минут через десять в приоткрывшуюся дверь палаты пролезла голова
санитарки, а я, конечно, вовсю трубил: хр-р. Голова исчезла.
И я восстановил кусочек того, что произошло.
Я смутно припоминал, что попал в какую-то неприятность. Что
случилось потом -- было расплывчато, ну а о том, что было до
этого, я и вовсе не имел ни малейшего представления. Сначала
меня отвезли в обычную больницу, а потом перевели сюда, это я
помнил. Зачем? Я не знал.
Ноги мои были в порядке. По крайней мере, ходить я мог.
Я не помнил, сколько времени прошло с тех пор, когда
я их сломал, но то, что у меня было два перелома -- знал точно.
Я сел в постели. Это потребовало настоящего усилия, и мускулы
сразу занемели. Снаружи было темно, лишь за окном голо сияли
пригоршни звезд. Я подмигнул звездам и перебросил ноги через
край кровати.
Немного кружилась голова, но скоро головокружение прошло, я
поднялся, держась за железный прут в изголовье, и сделал первый
шаг.
Порядок. Ноги меня держат. Итак, теоретически, уйти отсюда я
смогу.
Я и ушел -- обратно в кровать; улегся поудобнее и стал думать.
Меня зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту потек вкус сладких
сахарных слив... Неладно что-то в Датском королевстве.
Да. Я попал в автомобильную катастрофу.
Открылась дверь, впустив в комнату струю сильного света из
коридора, и сквозь щели век я увидел сестру со шприцем
наизготовку. Она подошла к постели -- широкобедрая баба,
темноволосая, с пухлыми руками.
Как только она приблизилась, я сел.
-- Добрый вечер,-- сказал я.
-- Почему -- добрый вечер?-- ответила она.
-- Когда я отсюда выхожу?
-- Надо спросить у доктора.
-- Спросите,-- сказал я.
-- Пожалуйста, закатайте рукав.
-- Нет, благодарю вас.
-- Но мне надо сделать вам укол.
-- Спасибо, не надо. Мне он не нужен.
-- Боюсь, но доктор говорит...
-- Пригласите его сюда, и пусть он скажет мне об этом. А я не
желаю никаких уколов.
-- Боюсь, но я выполняю приказ...
-- И Эйхманн выполнял. Вы помните, как он кончил?-- и я медленно
покачал головой.
-- Ах, вы... Мне придется доложить об этом... этом...
-- Сколько угодно,-- сказал я,-- и во время доклада не забудьте
упомянуть, что утром я выписываюсь.
-- Это невозможно. Вы не можете даже встать на ноги, что же
касается внутренних разрывов и кровоизлияний...
-- Посмотрим,-- сказал я.-- Спокойной ночи.
Она исчезла, не ответив.
Я улегся поудобнее и задумался. Похоже, я нахожусь в частной
клинике, а это значит, что счета кто-то должен оплачивать.
Кто-то известный мне? Я не мог вспомнить ни одного родственника
или друга. Так кто же? Недруги? Я подумал немного.
Ничего.
И никого, кто мог бы так меня облагодетельствовать.
Я и автомобиль свалились с утеса прямо в озеро, вдруг
вспомнил я. На этом воспоминание оканчивалось.
Я...
Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
Я не знал, КТО я такой.
Чтобы чем-то занять себя, я сел в постели и принялся
разбинтовывать повязки. Под ними вроде все было в порядке, к
тому же мне казалось, что я все делаю правильно. Я сломал гипс на
правой ноге, используя в качестве рычага железный прут,
выломанный в изголовье кровати. И вдруг -- накатило. Я понял,
что надо убираться отсюда как можно скорее, и что обязательно
надо сделать нечто очень важное. Наваждение прошло.
Я опробовал правую ногу. Полный порядок.
Расколотив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному
шкафу.
Одежды не было.
Послышались шаги. Я вернулся в постель и как можно более
тщательно укрыл себя бинтами и разломанным гипсом.
Дверь снова отошла.
Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, рядом с
выключателем, я увидел мясистого детину в белом халате.
-- Я слышал, ты устроил медсестре веселую жизнь,-- сказал
он, и я понял, что притворяться больше не имеет смысла.
-- Не знаю,-- ответил я.-- А что?
Это на секунду-другую сбило его с толку, затем, нахмурившись, он
продолжил:
-- Время инъекции.
-- Вы что, профессор?-- спросил я
-- Нет, но мне приказано сделать тебе укол.
-- Я отказываюсь от укола и имею на это полное право. В конце
концов, какое вам дело?
-- Свой укол ты сейчас получишь,-- он приблизился ко мне слева.
В руке его появился шприц, который до этого он тщательно скрывал.
Это был очень грязный удар, если я, конечно, не промазал,--
дюйма на четыре ниже пояса. Он очнулся на коленях перед
кроватью.
-- ... ...,-- сказал он чуть погодя.
-- Еще раз подойдешь, хоть на плевок,-- сказал я,-- и --
увидишь, что будет.
-- Ничего, мы обламывали и не таких пациентов,-- с трудом
выдавил он.
Тогда я решил, что пришло время действовать.
-- Где моя одежда?-- спросил я.
-- ... ...,-- сказал он.
-- В таком случае, дайте ее сюда.
Его непрерывная ругань начала утомлять. Я накинул на
него простыню и оглушил железным прутом.
Минуты через две я был одет во все белое -- цвет Моби Дика и
ванильного мороженого. Какая гнусь!
Я запихнул санитара в туалет и выглянул через зарешеченное окно.
Я увидел темную старую луну над верхушками тополей, качающую на
руках молодой месяц. Трава серебрилась и блестела в удивительном
свете. Ночь вяло торговалась с солнцем. И не было никаких
намеков на то, в каких краях я очутился. Комната моя находилась
на третьем этаже, и освещенный квадрат окна слева внизу говорил
о том, что на первом этаже тоже кому-то не спится.
Я вышел из комнаты и осмотрелся. Слева коридор заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, а по обе стороны
располагались четыре двери -- по две на каждой. Вероятно, эти
двери вели в такие же, как моя, палаты. Я подошел к окну, но не
увидел ничего нового: те же деревья, та же земля, та же ночь --
ничего нового.
Двери, двери, двери -- без единой полоски света под ними, и
единственный звук -- шарканье моих ног, да и то лишь потому, что
позаимствованная обувь оказалась слишком велика.
Часы весельчака показывали пять часов сорок четыре минуты.
Металлический прут я заткнул под халат за пояс, и прут очень
неудобно бил меня во время ходьбы. Примерно через каждые
двадцать футов на потолке располагалась конструкция,
исторгающая ваттов сорок света. Я дошел до лестницы, ведущей
вниз направо, и начал спускаться. Лестница была покрыта ковром и
бесшумна.
Второй этаж выглядел точно так же, как и мой: ряд комнат. Я
миновал его.
Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел вдоль
стены, высматривая дверь с полоской света над порогом.
Я нашел ее в самом конце коридора, и не обеспокоил себя стуком.
За большим полированным столом, склонившись над гроссбухом,
сидел парень в роскошном купальном халате. Комната совсем была
не похожа на палату. Он взглянул на меня широко раскрывшимися
глазами, губы на секунду разомкнулись, словно он хотел
закричать,-- но удержался, увидев выражение моего лица. Он
быстро встал.
Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и сказал:
-- Доброе утро. У вас неприятности.
Людей, по-видимому, ничем не исцелить от желания узнать о
грядущих неприятностях, потому что, подождав три секунды, пока я
пересекал комнату, он спросил:
-- Что вы хотите этим сказать?
-- Я хочу сказать,-- сказал я,-- что вы уже почти имеете
судебное разбирательство за то, что держали меня взаперти, и
еще одно -- за неправильное лечение и бессистемное применение
наркотиков. А сейчас у меня кризис: смертельно необходим укол
морфия. Я за себя не отвечаю и сейчас начну бросаться на
людей...
Он встал.
-- Убирайтесь отсюда,-- сказал он.
Я увидел на столе пачку сигарет. Я сделал себе маленький
подарок, вдохнул дым и сказал:
-- Присядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
Сесть он сел, но не заткнулся.
-- Вы нарушили сразу несколько законов.
-- Вот пусть суд и разберется, кто что нарушил. А мне нужна
одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
-- Вы еще не в том состоянии.
-- Вас никто не спрашивает. Верните вещи, или я действительно
обращусь в суд.
Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отшвырнул его руку.
-- Мои вещи,-- повторил я.-- А это вам следовало сделать чуть
раньше: когда я вошел. Теперь это немного поздновато.
-- Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
Кори?
-- Сам я сюда не ложился, и, черт меня побери, имею право
выписать себя отсюда, и сейчас самое подходящее время. Так что
позаботьтесь об этом.
-- Совершенно ясно -- вы еще не в том состоянии, чтобы покинуть
стены клиники,-- ответил он.-- Я не могу допустить этого. Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться до палаты и
уложил в постель.
-- Не стоит. А не то вам суждено испытать, в каком я состоянии.
А теперь у меня есть несколько вопросов. Во-первых, кто
поместил меня сюда и кто платит?
-- Ну, хорошо,-- он вздохнул, и его маленькие песочные усики
печально обвисли.
Он открыл ящик стола, сунул туда руку, и я насторожился.
Мне удалось выбить пистолет еще до того, как он спустил
предохранитель -- очень изящный автоматический кольт калибра
0.32. Подхватив пистолет со столешницы, я щелкнул
предохранителем и направил ствол в сторону доктора.
-- Отвечайте. Вероятно, вы считаете, что я опасен. Вы можете
оказаться правы.
Он слабо улыбнулся и тоже закурил -- явный просчет, если он
желал выглядеть уверенным. Руки у него здорово тряслись.
-- Ну ладно, Кори. Если вас это осчастливит,-- сказал он,-- то
сюда вас поместила ваша сестра.
"???"-- подумал я.
-- Какая сестра?-- спросил я.
-- Эвелин,-- сказал он.
Никаких зацепок. Тогда...
-- Забавно,-- сказал я,-- я не видел Эвелин много лет. Она даже
не знала, что я живу в этих краях.
-- И тем не менее...-- он пожал плечами.
-- И где она сейчас живет? Я хотел бы навестить ее,-- сказал я.
-- У меня нет ее адреса.
-- Узнайте.
Он поднялся, подошел к полке с картотекой, вынул карточку.
Я изучил ее. Миссис Эвелин Флаумель... Адрес в Нью-Йорке тоже
был незнаком, и я его запомнил. Судя по карточке, меня звали
Карл. Прекрасно. Еще клочок информации.
Вернув предохранитель на место, я засунул пистолет за пояс,
рядом с прутом.
-- Ну, ладно. Где одежда, и сколько вы мне заплатите?
-- Вся ваша одежда погибла при катастрофе, и я должен вас
предупредить, что у вас были переломы обеих ног, причем на левой
ноге было два перелома. Честно говоря, я просто не понимаю, как
вы можете держаться на ногах. Прошло всего две недели...
-- Я всегда поправляюсь быстро. А теперь о деньгах.
