в переливающемся бледно-зеленом платье с бледно-лиловым поясом, и
выглядевшая грустной и печальной. Откуда-то я знал, что она была
непохожа на всех нас. Но и она была моей сестрой.
Я почувствовал, что ужасно одинок, разлучен со всеми. Но все
же -- я почти физически ощутил их присутствие.
Карты были по-прежнему холодны на ощупь, я снова сложил их вместе,
хотя с явной и непонятной мне неохотой.
Других картинок не было. Все остальные были младшими картами. И я
откуда-то -- О! Опять это "откуда-то"! -- знал, что нескольких
карт не хватает.
Возможно, я и до конца жизни не узнаю, что изображали
отсутствующие карты...
Мне было до странности печально. Я взял в руки сигарету и
задумался.
Почему память прояснялась, когда я держал карты в руках --
практически сразу же? Теперь я знал больше, чем раньше, но только
о лицах и именах. Это было все.
Я не мог понять, зачем мы были изображены на картах,
но желание иметь у себя такую колоду было неодолимо велико.
Колоду Флори взять не удастся: она сразу заметит пропажу, и у
меня будут неприятности. Так что я положил карты в потайной
ящик и вновь запер его. А затем, господи, как я напрягал свой
ум! Но все напрасно.
Пока не вспомнил магическое слово.
ЯНТАРЬ!
Прошлым вечером это слово страшно взволновало меня. Даже слишком
страшно, потому что я, хоть и невольно, но избегал
думать о нем. Но сейчас я мысленно стал повторять это слово вновь
и вновь, ожидая ассоциаций.
Слово было обременено могучей страстью и тяжелой
ностальгией. Оно было обернуто в чувства покинутой красоты,
великого достижения и чувства могущества, ужасного, почти
высшего.
Это слово было из моего словаря. Я был частью его, а оно --
частью меня. Я понял, что это название места, которое я
когда-то знал. Никаких воспоминаний, одни лишь
чувства.
Как долго я сидел так -- не помню. Время перестало существовать.
Потом, из своей памяти, я услышал слабый стук в дверь. Ручка
медленно повернулась, и служанка, которую звали
Камиллой, зашла в библиотеку и спросила, не желаю ли я, чтобы
подали ленч.
По мне -- так отличная идея, и я последовал на кухню, где
и умял половину холодного цыпленка и кварту молока.
Кофейник с черным кофе я забрал с собой в библиотеку, по пути
тщательно обходя собак. Я допивал вторую чашку, когда зазвонил
телефон.
Я потянулся поднять трубку, но подумал, что в
доме наверняка полно параллельных аппаратов, и Камилла
подойдет сама.
Я ошибся. Телефон продолжал звонить.
В конце концов я не выдержал.
-- Алло,-- сказал я,-- резиденция Флаумель.
-- Будьте любезны, попросите, пожалуйста, к телефону миссис
Флаумель.
Голос был мужской, быстрый и немного нервный. Он
чуть задыхался, и слова его глохли и тонули в слабых
звонках и призрачных голосках, указывавших на большое
расстояние.
-- Мне очень жаль,-- ответил я,-- но в настоящий момент ее
нет дома. Что-нибудь передать, или вы позвоните еще
раз?
-- С кем я говорю?-- требовательно спросил голос в трубке.
После некоторого колебания я ответил:
-- Это Кэвин.
-- О, боже,-- сказал голос.
Последовало довольно продолжительное молчание. Я решил, что он
повесил трубку, но на всякий случай снова сказал:
-- Алло.
И одновременно со мной заговорил он:
-- Она еще жива?
-- Конечно, жива! Какого черта! С кем я говорю?
-- Неужели ты не узнал моего голоса, Кэвин? Это Рэндом.
Слушай. Я в Калифорнии, и я попал в беду. Я собирался просить
у Флори приюта. Ты с ней?
-- Временно.
-- Понятно. Слушай, Кэвин, ты окажешь мне покровительство?--
Он помолчал.-- Пожалуйста.
-- Настолько, насколько смогу. Но я не могу отвечать за Флори,
пока не поговорю с ней.
-- Но ты защитишь меня от нее?
-- Да.
-- Мне вполне достаточно тебя, старик. Сейчас я попытаюсь
пробраться в Нью-Йорк. Придется идти в обход, так что не могу
сказать, сколько времени это займет, но если смогу избежать
неверных теней, то скоро увидимся. Пожелай мне удачи.
-- Удачи,-- сказал я.
Раздался щелчок повешенной трубки, и я снова услышал
отдаленные голоса и тихие гудки.
Значит, пронырливый маленький Рэндом попал в беду. У меня было
такое чувство, что меня это не должно особо беспокоить. Но
сейчас он был одним из ключей к моему прошлому, а вполне вероятно --
и к будущему. Значит, я попытаюсь помочь ему, -- конечно, чем
смогу, -- пока не узнаю все, что мне нужно. Я знал, что
между нами не было особой братской любви, но я также
знал, что Рэндом отнюдь не был дураком; с другой стороны слово
его не стоило и плевка: не моргнув глазом он продаст
мой труп в любую анатомичку -- по его же собственному выбору --
лишь бы хорошо заплатили. Я хорошо помнил этого маленького
стукача, к которому все же испытывал некоторую слабость,
вероятно, из-за тех немногих приятных минут, которые мы провели
вместе. Но доверять ему? Никогда. Я решил, что ничего не скажу
Флори. Пусть это будет моим тузом... ну, по крайней мере, валетом.
Я добавил горячего кофе к остаткам в моей чашке и принялся
медленно прихлебывать.
От кого он скрывался?
Явно не от Эрика, иначе он никогда бы не позвонил сюда. Затем
я вспомнил о его вопросе по поводу того, жива Флори или нет
после того, как мне случилось оказаться здесь. Неужели она
была такой преданной сторонницей моего ненавистного брата, что
все мои родственники уверены -- я прикончу ее при первой
возможности? Это казалось мне странным, но он все-таки задал этот
вопрос. И в чем они были союзниками? Что было источником этого
напряжения, этого противостояния? И почему это Рэндом скрывается?
Янтарь.
Вот ответ.
Янтарь. Каким-то образом ключ ко всему лежит в Янтаре -- я знал.
Тайна всех бед скрыта в Янтаре, в каком-то событии, которое
произошло там, и могу предположить, совсем недавно. Мне придется
ходить на цыпочках. Мне придется делать вид, что я обладаю
знаниями, которых у меня нет, кусок за кусочком выуживая
сведения из тех, у кого они есть. Я был уверен -- мне удастся
это сделать. Тут каждый достаточно окружен недоверием, чтобы
всегда держать ушки настороже. Я сыграю на этом. Я узнаю все,
что мне нужно, получу, чего желаю, и не забуду тех, кто поможет
мне, а остальных -- растопчу. Потому что я знал -- это был
закон, по которому жила наша семья, а я был истинным сыном своего
отца...
Внезапно у меня опять заболела голова, запульсировала до треска
в черепе.
Что-то о моем отце,-- подумал я, догадался, почувствовал, -- вот
что вызвало боль. Но я не знал: почему и как.
Потом боль стихла, и я уснул в кресле. Еще позже дверь отворилась,
и вошла Флори. Был поздний вечер.
На ней была зеленая шелковая блузка и длинная шерстяная юбка
серого цвета. Она была обута в уличные туфли, на ногах --
толстые чулки. Волосы ее были уложены пучком на затылке и
выглядела она бледной. На шее все еще висел собачий свисток.
-- Добрый вечер,-- я встал.
Но она не ответила. Подойдя к стенному бару, она налила себе
солидную порцию "Джека Дэниэльса" и опрокинула рюмку как
мужчина. Вновь наполнила ее, забрала с собой в большое
кресло.
Я раскурил сигарету и протянул ей.
Она кивнула головой, потом сообщила:
-- По Пути в Янтарь -- почти невозможно пройти.
-- Почему?
Она посмотрела на меня достаточно удивленно.
-- Ты когда в последний раз им пользовался?
Я пожал плечами.
-- Не помню.
-- Ну что ж, пусть будет так. Мне просто интересно, какую
лепту во все это внес ты.
Я промолчал, потому что не понял, о чем она говорит. Но вдруг я
вспомнил, что кроме Пути попасть в Янтарь можно было куда более
легким способом. Было абсолютно ясно, что она не смогла им
воспользоваться.
-- У тебя не хватает нескольких Козырей,-- внезапно
сказал я, почти что своим настоящим голосом.
Она подскочила на стуле и пролила виски.
-- Отдай!-- вскричала она, хватаясь за свисток.
Я шагнул вперед и схватил Флори за плечи.
-- Я их не взял. Просто посмотрел что к чему.
Она успокоилась, потом заплакала, и я мягко подтолкнул ее
обратно к креслу.
-- По мне так лучше бы ты взял оставшиеся,-- сказала она,-- чем
делать мерзкие многозначительные намеки.
Я не стал извиняться. Мне казалось, что это совсем не
обязательно.
-- И далеко ты ушла?
-- В общем, недалеко,-- потом она рассмеялась и уважительно
посмотрела на меня вновь посветлевшими глазами.
-- Вижу, все-таки это сделал ты, Кэвин,-- сказала Флори, и я зажег
себе сигарету, чтобы укрыться от необходимости отвечать.
-- Кое-что из этих штучек дело твоих рук? Ты закрыл мне дорогу в
Янтарь еще до того, как явиться сюда? Ты ведь знал, что я пойду к
Эрику. Теперь я не могу. Мне надо ждать, пока он придет сюда сам.
Умно. Ты хотел заманить его сюда, верно? Но ведь он кого-нибудь
пришлет. Сам он сюда не явится.
Странная нотка восхищения проскальзывала в голосе этой
женщины, которая спокойно призналась, что собиралась предать
меня врагу, и, более того, обязательно предаст, как только
представится возможность, когда она говорила что-то о том, что
думает, будто я сделал нечто такое, прыжком лосося сломавшее ее
планы. Как можно быть таким преданно лживым в присутствии
предполагаемой жертвы? Ответ тут же прозвенел из глубин моей
памяти: такова была вся наша семья. Нам незачем было хитрить
друг перед другом. Хотя мне почему-то казалось, что у нее не
хватает утонченности, настоящего профессионализма.
-- Неужели ты думаешь, что я так глуп, Флори? Неужели ты
думаешь, что я явился сюда и буду просто сидеть и ждать,
пока ты не преподнесешь меня Эрику? Что бы тебе не помешало, так
и надо.
-- Ну хорошо, я не играю с тобой в союзе! Но и ты тоже в
изгнании! Так что не такой уж ты ловкач!
Что-то в ее словах нестерпимо жгло, но я знал, что она
ошибается.
-- Черта с два,-- сказал я.
Флори вновь рассмеялась.
-- Я так и знала: ты разозлишься и признаешься,-- сказала она.--
Значит, ты блуждаешь в Тенях с какой-то целью. Ты --
сумасшедший.
Я пожал плечами.
-- Чего ты хочешь? Почему ты пришел ко мне?
-- Мне стало любопытно, что с тобой случилось,-- ответил я.--
Вот и все. Ты не можешь удержать меня здесь, если я не захочу.
Даже Эрику никогда не удавалось этого. А может быть, к старости
я становлюсь сентиментальным. Как бы там ни было, я еще немного у
тебя поживу, а потом, наверное, уйду навсегда. Если бы ты не так
торопилась выдать меня, леди, то, может, выгадала бы несколько
больше. Однажды ты просила не забыть тебя, если произойдет
некое событие...
Несколько секунд ушли на то, чтобы сообразить: что же
я имею в виду.
Затем она сказала:
-- Ты собираешься сделать это! Ты действительно собираешься?
-- Ты, черт возьми, права, собираюсь,-- сказал я, зная: о
чем бы мы ни говорили, я действительно собирался ЭТО сделать.--
Ты можешь поведать об этом Эрику, если так хочется. Но только
помни, что я могу это сделать. И помни -- если
это произойдет, лучше быть мне другом, а не врагом.
Мне чертовски хотелось хоть приблизительно знать, о чем же
я говорю, но я уже нахватался всяких словечек, чуя их
удивительную силу, так что я спокойно жонглировал ими,
не понимая значения. Но чувствовал я их правильно, даже очень
правильно...
Внезапно она бросилась меня целовать.
-- Я ему не скажу. Нет, правда, Кэвин! Я знаю, у тебя
все получится. С Блейсом тебе, правда, будет трудно, но Джерард,
наверное, захочет помочь, а может, даже и Бенедикт. А когда
Кэйн увидит, что происходит, он тоже переметнется к вам...
-- Я могу сам выстроить свои планы.
Флори опять подошла к бару и налила нам два бокала вина.
-- За будущее,-- сказала она.
-- Я всегда пью только за него.
И мы выпили. Затем она вновь наполнила мой бокал и пристально
взглянула на меня.
-- Это должны быть или Эрик, или Блейс или ты,-- сказала она.--
Только вы. Но ты вышел из игры так давно, что я решила: ты -- сошел
с дистанции.
-- Что ж, лишний раз покажем: не надо зарекаться.
Я хлебнул вина, надеясь, что она замолчит хоть на минуту. Уж
слишком явно Флори пыталась вести двойную игру. Что-то меня
