-- Я не стану унижаться,-- сказал он.-- И не буду вымаливать
жизни,-- он вышел из машины.
-- Черт!-- сказал я.-- Передо мной уже с неделю никто
хорошенько не унижался! Жаль... Встань на край, вон туда. Чуть
ближе, пожалуйста.
А Рэндом продолжал держать пистолет, нацеленным ему в голову.
-- Совсем недавно,-- сказал я ему,-- ты говорил, что
предложил бы помощь каждому, кто оказался бы на месте
Эрика.
-- Правильно.
-- Посмотри вниз.
Он посмотрел. Это была долгая дорога.
-- Хорошо,-- сказал я.-- Запомни: все может измениться и совсем
не так, как ты ждешь. Запомни, кто подарил тебе жизнь там, где
любой другой отобрал бы. Поехали, Рэндом. Нам пора.
Мы оставили его стоять на краю пропасти. Он тяжело
дышал, и брови его были сдвинуты.
Мы добрались до границы перевала, и тут бензин почти иссяк. Я
поставил передачу на нейтралку, выключил мотор, и машина начала
долгий спуск вниз.
-- Я думаю о том,-- сказал Рэндом,-- что ты не растерял былой
хитрости. Я, наверное, убил бы его сразу после того, как он
пытался то же сделать с нами. Но думаю, ты поступил правильно.
Мне кажется, он поддержит нас, если нам удастся переиграть Эрика.
Но сейчас он, без сомнения, обо всем доложит Эрику.
-- Конечно,-- сказал я.
-- И у тебя побольше причин желать его смерти, чем у любого из
нас.
Я улыбнулся.
-- Личные чувства портят хорошую политику, юридическую практику
и деловые отношения.
Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.
Глядя вниз за окно сквозь сигаретный дым, я уловил первый отблеск
моря. Цвета синего, почти ночного неба, с золотым
солнцем, подвешенным над разрезом горизонта, море было таким
грандиозным -- густое, как краска, плотное, как ткань
королевского цвета -- тоже синего, почти пурпурного,-- и я
разволновался, глядя на него.
Вдруг я поймал себя на том, что говорю на языке, о знании которого
и не подозревал. Я читал "Балладу о Мореходах", а Рэндом слушал,
пока я не умолк. И он спросил:
-- Часто говорят, что балладу эту написал ты. Это правда?
-- Это было так давно,-- ответил я ему,-- что я уж и не
помню.
По мере того, как утес дальше и дальше уходил влево, а мы
спускались по нему в лесную долину, море все больше и больше
открывалось перед нашими глазами.
-- Маяк Кабры,-- сказал Рэндом, указывая на громадную
серую башню, возвышающуюся над водой далеко в море.-- Я уже и
забыл о его существовании.
-- Я тоже,-- сказал я.-- Какое это странное чувство --
возвращаться назад,-- и тут я понял, что мы говорили не
по-английски, а на языке, который назывался Тари.
Примерно через полчаса мы спустились. Я катился по инерции так
долго, как это было возможно, потом включил мотор. При его звуке
стайка черных птиц выпорхнула из-за ближайшего кустарника слева
от нас. Что-то серое, похожее на волка, взметнулось из укрытия и
нырнуло в чащу. Невидимый до сих пор олень, к которому оно
подкрадывалось, умчался прочь. Мы ехали по лесистой долине --
хоть деревьев в ней было и не так много, как в Ардене -- и
неуклонно приближались к далекому морю.
Нагромождения гор легли слева и справа. Чем дальше мы въезжали в
долину, тем шире открывалась нашему взгляду панорама огромных
вершин, по гребню одной из которых мы спустились. Горы
продолжали свое шествие к морю, вырастая все выше и неся на
своих плечах пятнистую мантию, окрашенную в зеленое,
розовато-лиловое, пурпурное, золотое и ультрамариновое. Склоны,
обращенные к морю, были невидимы из долины, но у хребта
последнего, самого высокого пика кружилась легкая вуаль
призрачных облаков, и время от времени золотое солнце трогало их
огнем. По-моему, мы были примерно в тридцати пяти милях от цели,
а бензобак был почти пуст. Я знал, что последний пик был целью
нашего путешествия, и нетерпение начало расти во мне. Рэндом
смотрел в том же направлении.
-- Он на месте,-- заметил я.
-- Я почти забыл,-- сказал он.
И когда я переключал передачу, то заметил, что брюки мои
приобрели какой-то блеск, которым раньше не обладали. Они
сузились к лодыжкам, и я заметил, что манжеты исчезли. Тогда я
осмотрел рубашку.
Она больше походила на куртку, и была черной и украшенной
серебром. И ремень мой стал значительно шире.
При ближайшем рассмотрении я увидел, что с наружной стороны
моих брюк тоже шли строчки серебряной отделки.
-- Кажется, я эффектно одет,-- сказал я, чтобы посмотреть, как
он отреагирует.
Он ухмыльнулся, и я увидел, что он где-то разжился коричневыми
брюками в красную полоску и оранжево-коричневой рубашкой.
Коричневая шляпа с желтой каймой лежала на сидении рядом.
-- Я прикидывал, когда же ты заметишь,-- сказал он.-- Как
чувствуешь себя?
-- Вполне,-- сказал я,-- и, кстати, у нас почти не осталось
бензина.
-- Уже поздно что-либо делать,-- сказал он.-- Мы в реальном
мире, и работа с Тенями потребует огромного усилия. К тому же
это не останется незамеченным. Боюсь, нам придется бросить
машину, когда кончится бензин.
Он кончился примерно через две с половиной мили. Я съехал на
обочину и остановился. Солнце посылало нам прощальный западный
поклон, и тени заметно вытянулись.
Я полез на заднее сидение, где мои ботинки обернулись черными
сапогами, и что-то зазвенело, когда моя рука нащупала их.
Я держал в руках довольно тяжелый серебряный меч в ножнах. Ножны
были в размер застежек на моем поясе. Там же, на заднем сидении,
лежал черный плащ с застежкой в виде серебряной розы.
-- Ты думал, они потеряны навсегда?-- спросил Рэндом.
-- Да, черт побери,-- ответил я.
Мы выбрались из машины и пошли пешком. Вечер был прохладен и
напоен терпкими ароматами. На востоке начали появляться звезды, а
солнце погрузилось в свою колыбель.
Мы тащились по дороге, и Рэндом вдруг заметил:
-- Не могу сказать, чтобы это мне нравилось.
-- Что ты имеешь в виду?
-- Пока что нам все слишком легко удается,-- разъяснил он.-- Мне
это не нравится. Мы прошли через Лес Ардена с совсем небольшой
задержкой. Джулиэн, правда, пытался позаботиться о нас, но я
не знаю... Мы прошли так далеко, так быстро. Я почти подозреваю,
что нам позволили это сделать.
-- У меня тоже возникла эта мысль,-- соврал я.-- Как ты
думаешь, что это может предвещать?
-- Боюсь,-- сказал он,-- что мы бежим прямо в капкан.
Несколько минут мы шагали в полном молчании. Затем:
-- Засада?-- спросил я.-- Этот лес кажется до странности
спокойным.
-- Не знаю.
Мы прошли мили две, а затем солнце совсем село. Ночь была черной
и усыпанной алмазными звездами.
-- Немного неподходящий для нас с тобой способ передвижения,
-- сказал Рэндом.
-- Верно.
-- И все же я боюсь творить лошадей.
-- Я тоже.
-- Вот сейчас, как ты сам оцениваешь обстановку?-- спросил
Рэндом.
-- Дерьмо и дрянь,-- сказал я.-- У меня такое чувство, что скоро
они дадут знать о себе.
-- Как думаешь, может, нам уйти с дороги?
-- Я думал об этом,-- вновь соврал я,-- и, вероятно, нам не
повредит прогулка в сторонке.
Так мы и сделали.
Мы шли среди деревьев, двигались мимо темных, причудливой формы,
скал и кустов. А над нами медленно поднималась луна, большая,
серебряная, разгоняющая ночь.
-- Меня не покидает чувство, что нам не удастся пройти,-- сказал
мне Рэндом.
-- А можно ли положиться на это чувство?-- спросил я.
-- Еще как.
-- Почему?
-- Слишком далеко и слишком быстро,-- отозвался он.-- Мне это
не нравится. Сейчас мы в реальном мире, слишком поздно
поворачивать назад. Мы не можем играть с Тенями, мы можем
положиться только на наши клинки (на его боку висел короткий
клинок с орнаментом). Я чувствую, что мы оказались здесь по
желанию Эрика. Делать нечего, но раз уж мы здесь, то я предпочел
бы драться за каждый дюйм пути.
Мы прошли еще милю и остановились покурить, придерживая сигареты
так, чтобы ладонь прикрывала огонек.
-- Славная ночь,-- сказал я Рэндому и холодному ветерку.
-- Полагаю... Что это?
Позади нас легко зашуршал кустарник.
-- Может быть, зверь?
Клинок моментально очутился в его руке.
Мы подождали несколько минут, но ничего не услышали.
Он вложил клинок в ножны, и мы пошли дальше.
Позади нас звуков больше не было, но, немного погодя я услышал
слабое шуршание впереди.
Он кивнул головой в ответ на мой взгляд, и мы стали двигаться
более осторожно.
Впереди нас довольно далеко показался слабый свет, словно отблеск
костра.
Звуков больше не раздавалось, и пожатием плеч он молчаливо
уступил моему жесту.
-- Направо, в лес.
Больше получаса прошло прежде, чем мы добрались до стоянки.
Вокруг костра расселось четыре человека, и еще двое спали в
стороне. У девушки, привязанной к дереву, лица было не
видно, но когда я взглянул на ее фигуру, я почувствовал, как
сильно забилось сердце.
-- Может ли это...-- прошептал я.
-- Да,-- ответил он,-- по-моему, может.
Затем она повернула голову, и я узнал ее.
-- Дейрдре!
-- Хотел бы я знать, что натворила эта сука,-- сказал Рэндом.--
Судя по костюмам этих ребят, ее ведут в Янтарь.
Я увидел, что стражи были одеты в черное, красное и
серебряное -- насколько я помнил по Козырю и еще откуда-то, это
были цвета Эрика.
-- Раз Эрик ее хочет, значит, он ее не получит,-- сказал я.
-- Лично я Дейрдре никогда не любил,-- сказал Рэндом,-- но я
знаю, что любишь ты, следовательно...-- и он вынул клинок из
ножен.
Я сделал то же самое.
-- Приготовься,-- сказал я ему, поднимаясь.
И мы кинулись на них.
Вся битва заняла у нас минуты две, не больше.
Она глядела на нас, и свет от костра превратил ее черты в
кривляющуюся маску. Она плакала и смеялась, повторяла наши
имена громким и испуганным голосом, и я перерезал ее путы и помог
встать на ноги.
-- Приветствую, сестра. Не хочешь ли присоединиться к нам
на Пути в Янтарь?
-- Нет,-- сказала она.-- Спасибо, что спасли мне жизнь, но я
предпочитаю сохранить ее. Можно подумать, я не знаю, для чего
вы идете в Янтарь.
-- Разыгрывается трон,-- ответил Рэндом, что было для меня
новостью,-- и мы -- заинтересованные стороны.
-- Если вы столь умны, то останьтесь в стороне и проживите
подольше,-- сказала она. О боги! До чего она была милая, хотя и
выглядела немного устало и грязно.
Я обнял ее, потому что мне так этого хотелось, и прижал к себе.
Рэндом нашел мех с вином, и мы выпили.
-- Эрик -- единственный принц в Янтаре,-- сказала она,-- и
войска ему преданы.
-- Я не боюсь Эрика,-- ответил я и понял, что не уверен в этом.
-- Он никогда не позволит тебе войти в Янтарь,-- сказала она.-- Я
сама была пленницей, пока пару дней назад мне не удалось
воспользоваться одним из потайных ходов. Я думала, что мне
удастся уйти в Тени, пока все это не кончится, но рядом с
истинным миром это сделать не так-то просто. И его
вояки нашли меня сегодня утром. Они вели меня обратно. Я думаю,
он мог бы убить меня, но я не уверена. Как бы то ни было, я
играла в этом городе роль марионетки. Думаю, Эрик свихнется от
злости, но опять-таки я не уверена...
-- А что Блейс?-- поинтересовался Рэндом.
-- Он насылает из Теней всяких чудовищ, и Эрика это сильно
расстраивает. Но Блейс ни разу не атаковал всеми силами, поэтому
Эрик беспокоится, ведь кому быть хозяином Короны и Скипетра -- до
сих пор еще не ясно, хотя Скипетр Эрик все время держит в правой
руке.
-- Понятно. А о нас он говорил когда-нибудь?
-- О тебе нет, Рэндом. О Кэвине -- да. Он боится возвращения
Кэвина. Следующие пять миль пути довольно спокойны, но потом,
потом каждый шаг пути грозит внезапной опасностью. Каждый
камень --- ловушка, каждое дерево -- засада. Из-за Блейса и из-за
Кэвина. Он и хотел, чтобы вы дошли до этих мест, ведь, с одной
стороны здесь не уйти в Тени, а с другой -- не так легко
скрыться от его власти. И ни один из вас не сможет проникнуть в
Янтарь и при этом избежать ловушки.
-- Но ты-то сбежала...
-- Это -- другое дело. Я старалась выйти, а не войти. Возможно,
он не охранял меня так, как берег бы любого из вас: благодаря
моему полу и слишком мелким амбициям. Но все же, как вы видите,
