плоть, скрывающую ее. Ты же знаешь.
- Я думал, что тебя нет в живых.
- Почти так и было. Эти двое действительно пьют жизнь глазами. Даже
жизнь таких, как я.
- Я же тебе говорил. Ты привел с собой свои легионы?
- Да, привел.
- Это хорошо. Боги скоро будут здесь.
- Я знаю, я много раз был в Городе, на вершине ледяной горы, а мои
шпионы и сейчас там. Поэтому я знаю, что они готовы выступить сюда. Они
призывают и людей принять участие в сражении, хотя и не считают, что им
нужна помощь людей, но думаю, что люди пригодятся им для разгрома Кинсета.
- Да, это понятно, - заметил Сам, созерцая огромный вихрь желтого
пламени.
- Что еще новенького?
- Идет Красный.
- Я его ждал.
- Ищет своей смерти. Я должен победить его.
- У него будет с собой репеллент.
- Тогда я найду способ убрать репеллент или убить Красного на
расстоянии. Он будет здесь еще до наступления ночи.
- А чем он добирается?
- На летающей машине - не на такой большой, как громовая колесница,
которую мы пытались украсть - но очень скоростной. Я не смог напасть на
нее в полете.
- Он один?
- Да, если не считать машин.
- Какие еще машины?
- Много машин, его летающая машина битком набита странным
оборудованием.
- Плохие новости.
Башня полыхнула оранжевым.
- Но на подступах и другие.
- Но ты только что сказал, что он один.
- Правильно.
- Тогда объясни толком, о чем идет речь.
- Другие идут не с Неба.
- Откуда же?
- С тех пор, как тебя увезли на Небо, я много путешествовал по миру и
искал союзников среди тех, кто тоже ненавидит Богов и Небесный Город.
Кстати, в твоей последней инкарнации я действительно пытался спасти тебя
от кошек Канибуррхи.
- Я знаю.
- Боги сильны. Сильнее, чем были раньше.
- Теперь скажи, кто идет помогать нам.
- Бог Ниррити Черный, который ненавидит всех, но больше всего - Богов
Неба. Так что он посылает всю свою нежить сражаться на равнине возле Ведры
- тысячу воинов. Он пообещал, что после битвы мы, ракшасы, можем выбрать
себе любые тела из тех выращиваемых им безмозглых существ, которые
уцелеют.
- Мне не хочется, чтобы он был с нами, но выбора нет. Когда они
прибудут?
- Ночью, но Далисса будет здесь раньше. Я уже чувствую ее
приближение.
- Далисса? Кто это?..
- Последняя из Матерей Страшного Жара. Она единственная уцелела,
скрывшись в глубинах, когда Дурга и Калкин атаковали морской свод. Все
снесенные яйца были передавлены, и она больше не может откладывать их, но
она несет в своем теле энергию и мощь Страшного Жара.
- И ты думаешь, она станет помогать мне?
- Она никому не станет помогать. Она последняя из своего рода. Она
будет только наблюдателем и, может, вступит в битву на равнинах.
- Имей в виду, что особа, которую знали под именем Дурга, теперь
носит тело Брахмы, вождя наших врагов.
- Да, это делает вас обоих мужчинами. Далисса могла перейти на
сторону Кали, останься та женщиной. Но теперь она уже сделала выбор в твою
пользу.
- Эта помощь чуточку уравнивает положение.
- Сейчас ракшасы сгонят сюда слонов, слизардов и огромных кошек,
чтобы натравить их на наших врагов.
- Хорошо.
- И призвали огненные элементали.
- Прекрасно.
- Далисса уже близко. Она будет ждать на дне реки и всплывает, когда
понадобится.
- Передавай ей привет от меня, - сказал Сам, поворачиваясь к входу в
палатку.
- Передам.
Сам опустил за собой полог.
Когда Бог Смерти спустился на равнину у Ведры, Тарака кинулся на него
в образе большой кошки из Канибуррхи, но тотчас же отлетел назад: Яма
использовал демонский репеллент, из-за которого Тарака не мог подойти
близко.
Ракшас откатился, сбросил кошачью форму и стал вихрем серебряных
пылинок.
- Бог Смерти, - взорвалось в голове у Ямы. - Помнишь Адский Колодец?
И тут же камни, обломки скал, щебень и песок втянулись в вихрь и
метнулись по воздуху к Яме, который запахнул плащ, прикрыл его полой
глаза, но не тронулся с места.
Через пару минут буря утихла.
Яма не пошевелился. Вокруг него все было усыпано обломками, но рядом
с ним не было ни камешка.
Яма опустил край плаща и уставился на вихрь.
- Что за колдовство? - послышался тот же голос. - Как тебе удалось
устоять?
Яма продолжал смотреть на Тараку.
- А как тебе удается крутиться? - спросил он.
- Я величайший из ракшасов. Я однажды вынес твой смертельный взгляд.
- А я - величайший из Богов. Я устоял против всего твоего легиона в
Адском Колодце.
- Ты лакей Тримурти.
- Ты ошибаешься. Я пришел сюда сражаться против Неба во имя
акселерационизма. Ненависть моя велика, и я принес оружие, чтобы
использовать его против Небес.
- Тогда, я полагаю, мне придется отказаться от удовольствия
продолжать сейчас нашу схватку.
- Я бы счел это самым разумным.
- И ты, наверное, хочешь, чтобы тебя провели к нашему вождю?
- Я и сам найду дорогу.
- Тогда - до встречи, Бог Яма.
- До свидания, Тарака.
Тарака, как горящая стрела, взмыл в небо и исчез из виду.
Некоторые говорят, что Яма распутал загадку, когда стоял в темноте и
птичьем помете клетки Гаруды. Другие же утверждают, что он прошел по пути
рассуждений Куберы, и проверил их, пользуясь лентами в Большом Зале
Смерти. Как бы то ни было, войдя в палатку на равнине у Ведры, он
приветствовал находящегося там человека, назвав его Самом. И тот, положив
руку на свой клинок, встал перед ним.
- Смерть, ты предвосхищаешь битву, - сказал он.
- Произошли перемены, - ответил Яма.
- Какого рода?
- Я пересмотрел свою позицию. И пришел сюда воспротивиться воле Неба.
- Каким образом?
- Сталью. Огнем. Кровью.
- Из-за чего такая перемена?
- На Небесах стали законными разводы, предательство и позор. Леди
зашла слишком далеко, и теперь я знаю причину, Бог Калкин. Я не принимаю
твой акселерационизм, но и не отрицаю его. Для меня важно лишь то, что это
единственная сила в мире, способная противостоять Небесам. И я
присоединяюсь к этой силе; я присоединяюсь к тебе, если ты согласен
принять мой меч.
- Я принимаю твой меч, Бог Яма.
- И я подниму его против любого из небесной шайки, за исключением
лишь самого Брахмы, против которого я не встану.
- Договорились.
- Тогда позволь мне быть твоим колесничим.
- Я бы не против, но у меня нет боевой колесницы.
- Я привез с собой одну необычную колесницу. Я долго работал над ней,
и она еще не вполне закончена, но и такой будет достаточно. Я должен
собрать ее в эту ночь, потому что сражение начнется завтра на рассвете.
- Так я и думал. Ракшас предупредил меня о приближении войск.
- Да, я пролетал над ними. Главная атака будет с северо-востока, со
стороны равнины. Боги присоединятся позже. Но, само-собой, отряды идут со
всех сторон, включая и реку.
- Мы следим за рекой. Далисса из Жара ждет на дне. Когда придет
время, она поднимет волны, заставит их кипеть, захлестывать скамьи на
галерах, заливать берега.
- Я думал, что Жар весь вымер.
- Да, кроме Далиссы. Она - последняя.
- Как я понял, ракшасы будут сражаться вместе с нами?
- Да, и другие...
- Кто именно?
- Я принял помощь... полчище безмозглых тел... от Ниррити.
Яма прищурился, ноздри раздулись.
- Это плохо, Сиддхартха. Рано или поздно его нужно будет уничтожить,
и нехорошо быть в долгу у такого существа.
- Я знаю, Яма, но я в отчаянном положении. Они прибывают сегодня
ночью...
- Если мы победим, Сиддхартха, опрокинем Небесный Город, сломаем
древнюю религию, освободим людей для технического прогресса, то противники
у нас все равно останутся. Придется бороться и низвергать Ниррити, который
все эти столетия ждал, когда же наконец падут боги. А если нет, все равно
все начнется сначала - во всяком случае, Боги Города были несколько
тактичней в своих некрасивых действиях.
- Я думаю, он пришел бы независимо от того, просили мы о помощи или
нет.
- Да, но пригласив его - или приняв его предложение, - ты в любом
случае будешь обязан ему.
- Ну, когда нужно будет разбираться с этим, тогда и посмотрим.
- Да уж, это политика. Но мне это не нравится.
Сам налил сладкого темного кинсетского вина.
- Я думаю, Кубера будет рад тебя видеть, - сказал он, предлагая Яме
кубок.
- А что он делает? - спросил Яма, выпив вино залпом.
- Тренирует войска и ведет занятия по двигателям внутреннего сгорания
для местных ученых, - сказал Сам. - Даже если мы проиграем, что-то
останется и будет совершенствоваться.
- Если это принесет какую-то пользу, то им нужно здесь не только
устройство двигателей...
- Он за эти дни уже охрип, и писцы все за ним записывают - по
геологии, рудному делу, металлургии, химии нефти...
- Будь у нас больше времени, я бы помог. А сейчас, если сохранится
всего процентов десять, их может оказаться достаточно. Не
завтра-послезавтра, но...
Сам допил свое вино и снова наполнил кубки.
- За завтрашний день, возничий!
- За кровь, Связавший, за кровь и убийство!
- Часть крови может быть и нашей собственной, Бог Смерти. Но если мы
заберем с собой достаточное количество врагов...
- Я не могу умереть, Сиддхартха, иначе, как по собственному выбору.
- Как это, Яма?
- Позволь Смерти иметь свои маленькие секреты. Но я могу и отказаться
от права выбора в этой битве.
- Как угодно.
- За твое здоровье и долгую жизнь.
- И за твои.
День сражения заалел зарей, с реки потянулся легкий туман. На востоке
сиял золотом Мост Богов, другим краем он попадал в уходящую ночную темень,
и разделял небо, как горящий экватор.
Воины Кинсета ждали за городом, на равнине у Ведры. Пять тысяч
человек с мечами, луками, пиками и пращами ждали сражения. В первых рядах
стояли зомби под предводительством живых сержантов Черного, которые
направляли все их движения барабанным боем; и полотнища черного шелка,
развевались над шлемами нежити, как змеи дыма. Пятьсот копьеносцев
держались в тылу. Серебряные циклопы - ракшасы - висели в воздухе. Время
от времени вдали слышался рев зверей джунглей. Огненные элементали
сверкали на остриях пик, на флагштоках и вымпелах.
В небе не было ни облачка. Трава на равнине была еще влажной и
сверкающей от росы. Земля еще хранила утренний холод, готовая подставить
свою ночную мягкость под тысячи топчущих ног. В серый, зеленый и желтый
тона было окрашено все пространство под небесами. Ведра волновалась в
берегах, собирая опадающие с деревьев листья. Говорят, что каждый день
повторяет историю мира, выходит из темноты и холода в пробуждающееся тепло
и смутный свет, - наступает утро, - и щурит глаза пробудившееся сознание в
круговерти нелогичных мыслей и несвязанных друг с другом эмоций, к полудню
все пытается строго упорядочиться, чтобы потом медленно, болезненно
клониться под уклон, по печальным сумеркам, таинственному полумраку вечера
- к энтропийному концу, которым снова становится ночь.
Начался день.
На дальнем краю поля стала заметна темная линия. Звук труб прорезал
воздух, и эта линия двинулась вперед.
Сам стоял в своей боевой колеснице во главе строя, сверкали его
вороненые доспехи и длинное копье, несущее в себе смерть. Он вслушивался в
то, что говорила Смерть в красном, его колесничий.
- Их первая волна кавалерии на слизардах.
Сам искоса взглянул на далекую линию.
