Как только он взлетел над землей, на склоне холма появился Яма с
оружием в руках. Это была тоненькая сверкающая трубка с маленьким
прикладом, но с массивным спусковым механизмом.
Он поднял ее и прицелился.
- Последнее предупреждение, - крикнул он, но Сам продолжал
подниматься.
Яма выстрелил, где-то в вышине треснул купол.
- Он принял свой Аспект и поднял Атрибут, - сказал Так. - Он связал
энергию твоего оружия.
- Почему ты не остановил его? - спросил Яма.
- Я не мог, Господин. Я был захвачен его Аспектом.
- Ладно, - сказал Яма. - Третий часовой перехватит.
Преодолев своей волей гравитацию, Сам поднимался все выше и выше.
И в полете у него появилось ощущение, что его преследует какая-то
тень.
Она затаилась где-то в радиусе его поля зрения, но как он ни вертел
головой, тень ускользала от его взгляда. Но она все время была рядом и
увеличивалась.
Впереди, совсем уже близко - ворота. Талисман мог открыть запоры, мог
согреть Сама в наружном холоде, мог унести его в любое место мира...
Послышался звук хлопающих крыльев.
- Лети, - прогремел голос у него в голове. - Увеличивай скорость,
Связывающий. Быстрее! Еще быстрее!
Это было самое странное ощущение из всех, когда-либо испытанных им:
он чувствовал, что движется вперед и вперед, но ничего не менялось -
ворота не приближались. При всем ощущении страшной скорости он не
двигался.
- Быстрее, Сам, быстрее! - кричал дикий, бухающий голос. -
Посоревнуйся в скорости с ветром и с молнией!
Сам постарался остановить испытываемое им чувство движения.
И тут его захлестнули ветры, могучие ветры, вечно кружащие по Небу.
Он справился с ними. Но голос звучал теперь уже совсем рядом, хотя
Саму, кроме тени, так и не удалось ничего рассмотреть.
- Тело - это колесница, седок которой - душа. Сознание - возничий, а
рассудок - вожжи. Кони, влекущие колесницу - наши чувства, а дороги - наши
вожделения. Разум направляет бег коней, сдерживают их резвость, - сказал
голос. - Наши чувства - кони, и без них не тронется с места колесница.
И Сам узнал великие слова Катха Упанишады, гремевшие позади него.
- Но если впрячь в колесницу необъезженных коней, - продолжал голос,
- то они понесут, не разбирая дороги, опрокинут колесницу, убьют седока.
Возничий должен править твердой рукой. Однако перестань возничий выполнять
приказы седока, и колесница собьется с пути.
Небеса над Самом взорвались, пронзенные молниями, и его окутала тьма.
Он попытался связать энергию напавшего на него, но не нашел ничего.
- Это нереально, - выкрикнул он.
- Что есть реальность, а что - нет? - спросил голос. - Твои кони
убежали от тебя.
Секунда ужасающего мрака, словно он проходил сквозь вакуум чувств.
Потом - боль. Потом - ничего.
Трудно быть самым старым из действующих богов юности.
Он вошел в Зал Кармы, попросил аудиенции с представителем Колеса и
очутился перед Владыкой Кармы, который два дня тому назад отказался
прозондировать его.
- Ну? - спросил он.
- Извините за отсрочку, Господин Муруган. Наш персонал был занят
приготовлением к свадебной церемонии.
- Значит, они бражничают, вместо того, чтобы готовить мне новое тело?
- Не говорите, Господин, так, словно это и в самом деле ваше тело.
Это тело дается взаймы Великим Колесом в соответствии с вашими теперешними
кармическими нуждами...
- И оно не готово, потому что персонал пропивает его где-то?
- Оно не готово, потому что Великое Колесо вращается...
- Я хочу иметь тело, не позже завтрашнего вечера. Если оно не готово,
Великое Колесо может стать джаггернаутом для управляющих им. Ты понял
меня, Владыка Кармы?
- Я слышу, но твоя речь непотребна в этом месте и...
- Пересадку рекомендовал Брахма, и он хочет, чтобы я появился на
свадьбе в новом теле. Не сообщить ли мне Брахме, что Великое Колесо
неспособно выполнить его желание, потому что поворачивается слишком
медленно?
- Нет, Господин. Тело будет готово вовремя.
- Очень хорошо.
Муруган повернулся и ушел. У него за спиной Владыка Кармы сделал
древний мистический жест.
- Брахма.
- Да, богиня.
- Насчет моего намека...
- Да, будет сделано, как ты просила.
- Я хотела бы по-другому...
- По-другому?
- Да, Господин. Я хотела бы человеческую жертву.
- Нет...
- Да.
- Ты еще более сентиментальна, чем я думал.
- Так будет это сделано или нет?
- Откровенно говоря, в свете недавних событий я бы предпочел именно
этот способ.
- Значит, решено?
- Пусть будет по-твоему. Теперь у него оказалось больше силы, чем я
думал. Не будь часовым Бог Иллюзий... Я не предполагал, что тот, кто был
так долго тихим, мог оказаться таким... талантливым, как ты выразилась.
- Ты отдашь это существо в мое полное распоряжение, Создатель?
- С удовольствием.
- И добавишь на десерт Монарха Воров?
- Да, пусть будет так.
- Спасибо, Могущественнейший.
- Не за что.
- Будет за что. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Говорят, что в этот день, в этот великий день Бог Вайю остановил
ветры Неба, и неподвижность сошла на Небесный Город и лес Канибуррхи.
Ситрагупта, слуга Бога Ямы, соорудил на краю мира мощный погребальный
костер, сложив пирамиду из поленьев сандалового дерева и других
ароматических пород, смолы, благовоний, масел и роскошных одежд: и на
самую верхушку костра он положил Талисман Связывающего и громадный плащ из
синих перьев, когда-то принадлежавший Шриту - главе демонов Катапутны: он
положил туда и меняющий форму самоцвет Матерей из Купола Жара и шафрановую
мантию из Пурпурной Рощи Аландила, которая, как говорили, принадлежала
Татхагате-Будде. После ночи гуляний Первых стояла мертвая утренняя тишина.
Застыли Небеса. Говорили, что демоны невидимо кружили в верхней части
воздушного пространства, но боялись приблизиться. Говорили, что было много
знаков и знамений, означавших падение одного из могущественных. Теологи и
святые утверждали, что тот, кого звали Сам, отрекся от своей ереси и отдал
себя на милость Тримурти. Говорят также, что богиня Парвати, которая была
то ли его женой, то ли матерью, то ли сестрой, а может быть, всем сразу,
покинула Небо, чтобы жить в скорби и печали среди ведьм восточного
континента, которых считала родственниками. На заре великая птица Гаруда,
вахана Вишну, клюв которого сминал колесницы, заволновался, внезапно
пробудившись в своей клетке, и издал единственный хриплый крик: он
пронесся по Небу, дробя стекла, эхом прокатился по поднебесной стране,
поднимая всех спящих. В неподвижном лете Неба начинался день Любви и
Смерти.
Улицы Неба были пусты. Боги до времени сидели по домам и ожидали. Все
двери Неба были заперты.
Вор и тот, кого почитатели называли Махасаматманом и считали, что он
бог, были выпущены на волю. В воздухе похолодало, и это было
предзнаменованием.
Высоко-высоко над Небесным Городом, на площадке, венчающей Шпиль
Высотою в Милю, стоял Бог Иллюзии, Мара, Мастер Снов. На нем был его
многоцветный плащ. Мара поднял над головой руки, и энергия других богов
начала вливаться через них, добавляясь к его собственной силе.
В его мозгу формировалось видение. И Мара отшвырнул его, как море
выбрасывает высокую волну на берег.
Век за веком, начиная от сотворения Богом Вишну Города и диких мест,
они существовали рядом, но реально не соприкасались, доступные, но
отдаленные друг от друга великим расстоянием мысли, а не расстоянием
пространства. Вишну-Хранитель сделал это не без причины. И сейчас он не
совсем одобрял подъем этого барьера, пусть даже частичное и временное. Он
не хотел видеть как что-то дикое закрадывается в Город, который был
взлелеян его умом как совершенное торжество формы над хаосом.
Тем не менее властью Мастера Снов призрачным кошкам было дано право
временно видеть все Небо целиком.
Вечность они неустанно бродили по темным тропам джунглей, которые
были частью иллюзии. И вот там, в месте, что существовало лишь наполовину,
их глазам стало доступно новое зрение, а вместе с ним кошек захлестнула
дикость и жажда крови.
Среди мореплавателей, разносящих сплетни и легенды по всему миру и
знающих, казалось бы все на свете, пошли слухи, что призрачные кошки,
охотившиеся в этот день далеко не все были настоящими кошками. В разных
местах мира, куда боги приходили позднее, поговаривали, что кое-кто из
Небесного пантеона переселился на этот день в тела белых тигров
Канибуррхи, чтобы участвовать в охоте по улицам Неба за вором-неудачником
и за тем, кого когда-то называли Буддой.
Говорят, что когда он брел по улицам Города, древний ворон трижды
покружив над ним, сел на плечо и спросил:
- Не ты ли Майтрейя, Повелитель Света, которого мир ждет уже много
лет, и чей приход я когда-то напророчествовал в своей поэме давным-давно?
- Нет, меня зовут Сам, - ответил он, - и я вот-вот уйду из мира, а не
приду в него. Кто ты?
- Я птица, которая когда-то была поэтом. С утра, как только вопль
Гаруды открыл день, я летаю по дорогам Неба, выглядываю господина Рудру,
чтобы нагадить на его голову. Я летал повсюду и видел многое, Повелитель
Света.
- Что же видел ты, ворон, который был однажды поэтом?
- Я видел незажженный погребальный костер на краю мира, и туманы
клубились над ним. Я видел опаздывающих богов, торопящихся через снега,
пробивающихся сквозь облака и кружащих над куполом. Я видела актеров
Театра Масок Крови, готовящихся к представлению на свадьбе Смерти и
Разрушения. Я видел Бога Вайю, который, подняв руку остановил все ветры. Я
видел переливающегося всеми цветами Мару, стоящего на верхушке высокой
башни, и чувствовал, как действует его заклинание на призрачных Кошек,
встревожившихся в лесу и устремившихся сюда. Я видел слезы мужчины и
женщины. Я слышал смех богини. Я видел Сверкающее Копье, поднятое против
утра. Я слышал молитву, перешедшую в клятву. И наконец я увидел Повелителя
Света, о котором я, будучи поэтом, давным-давно предсказал:
Всегда умирающий,
но никогда не умерший;
Всегда конечный,
но никогда не оконченный.
Ненавидящий мрак,
Облаченный в свет,
Он придет в этот мир,
Как рассвет, прогоняющий ночь.
Эти строки писал
свободный поэт, Морган,
которому суждено увидеть его
в день своей смерти.
Птица взъерошила перья и замолкла.
- Я рад, птица, что ты повидала так много, - сказал Сам, - и что от
придуманной метафоры ты получила некоторое удовлетворение. К сожалению,
поэтическая истина сильно отличается от того, что в основном нас окружает.
- Салют тебе, Повелитель Света! - воскликнула птица и поднялась в
воздух.
В полете ее пронзила стрела, выпущенная из окна тем, кто до сих пор
ненавидел птицу.
Сам не стал задерживаться.
Говорят, что призрачная кошка, взявшая его жизнь, а чуть позднее - и
жизнь Хельбы, была на самом деле богом или богиней; и это вполне возможно.
Говорят также, что призрачная кошка, убившая их, была не первой и не
второй из хищников, настигших их. Много тигров погибли от Сверкающего
Копья, которое пронзало их, потом само выдергивалось из тела, дрожало,
очищаясь от крови и возвращалось в руки метателя. Но и Так Сверкающее
