мимоходом - о непригодности магии в серьезных делах.
- Вот, с позволения сказать, господин волшебник всякие штуки
показывает... Бабочки, попугайчики, и прочее. А если, к примеру, господин
волшебник берется за мужское дело - охоту, скажем, или там войну? Что ж,
выскакивает на господина волшебника дикий вепрь, к примеру, или вражеский
отряд? Неужто его попугайчиками проймешь? И опять же, пока господин
волшебник, с позволения сказать, колдует, этот самый вепрь дожидаться не
станет, вмиг господина волшебника - рраз!
Барон ткнул своей пикой в воображаемого господина волшебника и
громогласно рассмеялся, довольный своей шуткой.
Я тоскливо ждал, что предпримет Ларт в попытке восстановить
уязвленное магическое достоинство, но он бездействовал. Я покосился через
плечо - и увидел, что Легиара у меня за спиной нет.
Не могу сказать, чтобы я очень огорчился. Все утро меня тяготило его
близкое присутствие, и теперь я впервые вздохнул свободнее, чувствуя, как
темная тень у меня над головой понемногу рассеивается.
Мы ехали опушкой леса, справа тянулись нетоптанные луга, заросшие
травой в человеческий рост, слева высились дубы, древние, дуплистые, и в
их кронах неистовствовали птицы. Егеря спускали со сворок разгоряченных
заветными запахами собак.
Барон был разгорячен не меньше - он привставал в седле, возбужденно
мне подмигивал, потирал руки, предвкушая любимейшую, по-видимому, радость.
Где-то впереди собаки подняли отчаянный лай. Барон пришпорил лошадь и
с радостным криком ринулся вперед, не разбирая дороги. Я поотстал. Передо
мной уже маячили спины егерей, я шлепнул лошадь по крупу, боясь отстать
окончательно и заблудиться.
Вдруг собачий лай почему-то сменился воем и визгом, егеря натянули
поводья, и я, не в силах сдержать лошадь, пролетел мимо них и снова
оказался рядом с бароном. Собаки, с поднятой на загривках шерстью, жались
к ногам его лошади. Барон держал свою пику наперевес, будто защищаясь. Я
проследил за его взглядом - и обомлел.
Под пышным кустом малины лежал, свернув калачиком чешуйчатый хвост,
некий фантастический, огромных размеров зверь, снабженный костяным
гребешком вдоль спины и острыми, как иглы, когтями. Зверь поводил красным
раздвоенным языком внутри полуоткрытой клыкастой пасти. Глаза его, круглые
и желтые, как плошки, бесцеремонно изучали нашу кавалькаду.
Собаки, бравые охотничьи псы, прятали хвосты меж задних ног. Егеря
пятились. Барон протянул хрипло:
- На тебе... Не ждали, не видали, и на тебе!
Он обернулся ко мне, и во взгляде его не было былого добродушия:
- Ну вот что, господин Дамир или как вас там... С роду в наших местах
ничего подобного не водилось, а вы явились - и вот, пожалуйста! Я не знаю,
вы его приманили или он сам прилез, но только уж будьте добры! - и он
ткнул мне в руки свою пику.
- Что? - спросил я с бесхитростным недоумением.
- Что?! - подпрыгнул в седле барон. - А продырявьте его, вот что! Мне
неинтересно, чтобы он возле моего дома малинку жрал!
Зверь тем временем действительно жрал малинку - вытягивал слюнявые
губы и слизывал ягоды целыми пригоршнями.
- Так он травоядный, - сказал я убежденно. - Уверяю вас, господин
барон, что он вовсе не опасен.
Как бы в подтверждение моим словам зверь свирепо ударил хвостом -
затрещали ломаемые ветви, в земле образовалась изрядная вмятина. Собаки
бросились наутек, за ними последовали наиболее трусливые егеря. Барон стал
красен, как спелый томат:
- Нечего ломаться, господин колдун! Или вы продырявите его с помощью
ваших чар, или я продырявлю вас, и совершенно самостоятельно!
Его пика уперлась мне в грудь. Зверь снова ударил хвостом, увеличив
вмятину втрое.
- Конечно-конечно, - сказал я примирительно, руками отводя острие и
одновременно вертя головой в поисках Ларта. Хозяина не было, а я между тем
нуждался в нем острее, чем когда-либо.
Барон снова сунул пику мне в руки - на этот раз ее пришлось взять.
Зверь, видя это, воодушевился - вытянул шею, поднял стоймя костистый
гребень на холке и неприятно зашипел, подергивая красным языком. Меня
передернуло.
- Отойдите подальше, - попросил я барона, - подальше, на безопасное
расстояние... Я могу ранить его, и тогда, разъяренный...
- Не вздумайте бежать! - отрезал барон. Небо, он читал мои мысли.
Зверь оставил свою малину и нетерпеливо переводил взгляд с меня на
барона, а с барона на меня. Я тянул время:
- Однако, господин барон, учитывая неоднозначность ситуации...
Мы могли бы долго так препираться, но зверь решил за нас. Тяжелый и
изящный одновременно, он расправил крылья - ибо у него были крылья! -
поднялся на когтистые лапы и двинулся на меня. Я отпрянул.
Даже десяток баронов не удержали бы меня от позорного бегства, если
бы в этот самый момент в голове моей не прозвучал явственно голос Ларта:
"Ты будешь играть эту роль до конца! Только попробуй струсить!" Ладони,
судорожно сжимающие баронову пику, взмокли, как хребет каменотеса. Путь к
отступленью был закрыт.
Зверь тем временем подходил все ближе, лошадь подо мною дрожала, как
осиновый лист, но стояла на удивление смирно. Я поднял руку с пикой и
сразу понял, что промахнусь.
Чудовище выбросило раздвоенный язык из клыкастой пасти и замолотило
им по воздуху, будто дразня меня. Я решил, что если бить, то только в эту
самую пасть.
Зверь был уже прямо передо мной. Я неуклюже размахнулся и ткнул
пикой, стараясь попасть в язык.
Вслед за этим неотразимым ударом я ожидал мгновенной смерти, но
чудовище, к моему удивлению, отпрянуло и вроде бы смутилось. Ободренный
первой удачей, я пришпорил лошадку и ткнул пикой еще раз, норовя задеть
круглый желтый глаз.
Чудовище заморгало, застучало по земле чешуйчатым хвостом и снова
отступило. За моей спиной послышались ликующие крики.
Теперь чудовище пятилось, а я наступал, размахивая своим оружием и
тоже выкрикивая что-то грозное и удалое. Быть героем оказалось проще, чем
каждый день колоть дрова.
Ликующие крики отдалились - я, по-видимому, здорово увлекся
преследованием своего страшного с виду, но робкого врага. Пора было
подумать о победном возвращении.
И в этот момент зверь взлетел. Примолкнув было, свидетели нашего
поединка разразились воплями ужаса.
Крылья зверя были небольшими, перепончатыми, он летал тяжело, но
уверенно. Секунда - и красный раздвоенный язык полоснул меня по щеке, как
лезвие. Я закрыл лицо рукой и выронил пику, а лошадь взвилась на дыбы и
сбросила меня с седла.
Я лежал в высокой траве, дрожа, корчась, а надо мной нависало
покрытое чешуей брюхо. Вот брюхо отодвинулось, и на его месте очутилась
морда с глазами как плошки и клыкастой пастью. Я застонал от ужаса и
закрыл глаза ладонями.
Ужасная когтистая лапа отодрала от моего лица сначала одну руку,
потом другую. Плошки вперились в меня пристально, будто ожидая ответа на
важный, только что заданный вопрос. Взгляд этот все больше наполняло
раздражение, и тут я заметил, что одна надбровная дуга у чудовища выше
другой и как бы изогнута. Приподнявшись на локтях, я жадно высматривал
другие, не замеченные раньше детали, делавшие ужасную морду зверя
неуловимо похожей на знакомое мне до мелочей лицо. И, наконец, со всхлипом
облегчения рухнул назад в траву:
- Хозя... ин...
Одновременно с облегчением пришла обида, горькая обида за пережитый
страх ожидания смерти. Я лежал в траве и плакал.
Чудовище отпрянуло, поднялось над землей и описало круг. Потом, снова
нависнув надо мной, не терпящим возражений взглядом указало на валявшуюся
рядом пику.
Всхлипывая, я встал и подобрал оружие. Зверь поднялся повыше и с
оглушительным воем ринулся на меня. Обливаясь слезами, я механически
выставил пику перед собой. Немного не долетев до нее, чудовище имитировало
смертельный удар, отскочило, сотрясаясь от гребня до хвоста, несколько раз
метнулось - нарочито театрально - и, сотрясая воздух предсмертным ревом,
улетело прочь.
Зрители, наблюдавшие эту сцену издалека, вторили ему победными
криками.
После чествования, после публичного баронового признания, что магия,
мол, есть величайшее сокровище живущих, после поздравлений, восхвалений
моему мужеству и волшебному мастерству я остался, наконец, с Лартом
наедине.
Топился камин. Я смотрел в огонь, а Ларт расхаживал по комнате у меня
за спиной. Слушая его шаги, я бессознательно водил пальцами по длинной
жгучей царапине у себя на щеке - там, где коснулся кожи раздвоенный
красный язык.
- Это было необходимо, - сказал Легиар из темноты.
Я не ответил.
- Ты вел себя хорошо, - повысил голос Ларт.
Я смотрел в огонь. Тогда он подошел и уселся рядом - на пол.
- Послушай, - сказал он напряженно. - Это ОЧЕНЬ важно. Над миром
нависла угроза... Теперь я почти уверен в этом. Ты помнишь Орвина? "Огонь,
загляни мне в глаза"? Он первый понял, в чем дело, когда заржавел золотой
амулет... Я слишком долго не верил... Теперь она на пороге. Она, эта
проклятая Третья сила. Она ищет своего Привратника. А знаешь, кто годится
в Привратники? Маг, который не маг. А кто это?
Он перешел на шепот. Я пока не понимал, к чему он клонит.
- Ну подумай, что значит - маг, который не маг? Я вот думал...
Он вскочил и опять принялся расхаживать, нервно потирая руки и
смятенно бормоча. До меня долетали обрывки фраз:
- Если это не... Он подходит, конечно. Но - нет. Там все кончено, он
вышел из игры... Вышел, сметен с доски, его мы во внимание брать не
будем... Все! - он тряхнул головой, будто выбрасывая из нее ненужную
мысль. Потом подошел и снова уселся рядом:
- Маг, который не маг... Возможно, сейчас это - ты.
Я поднял на него расширившиеся глаза.
- Возможно, я сказал... Есть вероятность... Откуда мне знать, как она
отбирает этого своего Привратника? Может, она интересуется всеми магами,
которые не маги? Я устроил ей это... как мог. Пусть она заинтересуется
тобой, пусть она себя проявит... Мы ловим Третью силу на живца, а что
остается делать?
Он перевел дух и увидел наконец выражение моего лица. Вздохнул в
сердцах, сказал другим тоном:
- Послушай, неужели ты на самом деле думаешь, что какая-то тварь
способна навредить человеку, который находится под защитой у Легиара? Будь
она Третьей силой или даже Четвертой, ты меня просто оскорбляешь своим
страхом! Твое дело - держаться роли... Теперь ты понимаешь, НАСКОЛЬКО это
важно?
В этот момент в дверь быстро, смятенно заколотили:
- Господин волшебник! Вас хозяин зовет!
Барон, окруженный домочадцами, стоял посреди обеденного зала в мятом
халате. Он поднял нам навстречу смятенные, полные страха глаза:
- Господин волшебник... Что это?
Перед ним лежала на столе груда золотой фамильной посуды, сплошь в
бурых пятнах ржавчины.
Замок был парализован ужасом. Заржавело обручальное колечко
баронессы, золотой колокольчик у входа, все драгоценности в шкатулках, все
золотые монеты в кошельках. Парадные гобелены, вышитые золотом, роняли на
пол крупинки ржавчины.
- Знамение, - шептал Легиар бледными губами, - это - знамение.
Он тяготился, если приходилось переночевать дважды под одной крышей.
Дорога стала ему родным существом, она грела ему пятки, шутила, петляя и
неожиданно сворачивая, развлекала и хранила. Попутчики делились с ним
хлебом, он делился с ними всем, что успевал заработать, останавливаясь
ненадолго в деревнях и местечках. Если оставалось в котомке немного еды,
он мог и не проситься на ночлег, а просто шел всю ночь, не уставая, ничего
