рот. Оса ужалила его в горло, там, изнутри.
Упала на стол и покатилась чашка с медовым сиропом. Отлетела в
сторону табуретка, на которой сидел Обри, схватила ребенка Итка, принялась
дуть ему в рот, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Руал, пытаясь помочь,
ринулся наливать воду в кружку:
- Может, воды... Может, вода поможет...
Но Гай не мог глотать, не мог уже кричать - он только широко
раскрывал глаза, из которых катились крупные слезы.
А тем временем в горле ребенка, там, куда укусила оса, стремительно
росла опухоль. Мальчик стал задыхаться.
- Обри! - крикнула Итка. - Коня, в поселок, врача, скорей!
Ни один врач не успел бы спасти Гая. Лицо его уже заливалось синевой,
глаза закатывались - ребенок умирал, умирал здесь, сейчас, в муках удушья,
на руках у матери.
- Сынок! - рыдала Итка, пытаясь вдохнуть ему воздух в рот. Обри
побежал-таки за лошадью - безумие, до поселка полчаса бешеной скачки.
Мальчик умрет через несколько минут.
Гай хрипел, Итка билась над ним, не в силах помочь, а Руалу вдруг
явилось видение.
Он увидел сводчатую комнату, где поблескивают на полках корешки
фолиантов, стол, заваленный кипами книг, самоуверенного подростка за
столом и еще кого-то - Ларта Легиара! - бросающего на стол перед
подростком массивный том.
- Ну зачем мне это надо? - оттопыривал губу мальчишка. - Ты из меня
лекаря хочешь сделать? Да я пару заклинаний ляпну, и какой лекарь со мной
сравнится?
- Ты что, читать не умеешь, Марран? Кому будет хуже, если ты хоть
чуточку поумнеешь? - допытывался Легиар.
На первой странице был нарисован голый розовый человек, испещренный
кружками и надписями, дальше тот же человек как бы изнутри, потом сердце,
коричневая печень... Не то. Было же что-то, иначе зачем это вспомнилось?
Надорванная страница... Роды... Небо, при чем тут роды? Они молоды, у них
еще будут дети... "Бабы старые каркали - не будет вам счастья"... Что там
было еще, в этой книге, которую я не хотел читать?!
- Сыно-ок, сыно-ок... - голосила Итка. Блуждающий взгляд Руала уперся
в нож на столе.
Столовый нож.
Вот что там было - ребенок, больной дифтерией. Он не мог дышать, и
тогда скальпелем...
Руал протянул руку и взял нож со стола. Рукоятка удобно легла в
ладонь.
Небо, я не сумею. Я никогда не делал ничего подобного.
Я боюсь крови.
Я буду просто убийцей.
- Дай мне его, Итка, - сказал Руал чужим голосом.
Она не услышала, или не поняла. Тогда он сказал громче:
- Я знаю, что делать. Дай мне ребенка.
Он отобрал у нее мальчика и положил на траву. Гай был без сознания.
Нет, не здесь. В доме. Только в доме.
Он поднял безжизненное тельце и бегом направился в дом. Итка
преградила ему путь:
- Куда ты его несешь?!
- Я спасу его, ясно? - заорал он в ответ, отбросил Иткины руки и
вошел.
На кровать? Нет, на стол...
Нож прыгал в его мокрой руке. Кажется, здесь, на шее...
- Не-ет! - закричала Итка и схватила его за руку, вцепилась в лицо. -
Не режь, не трожь негодяй, мясник!
Руал стиснул зубы и отшвырнул ее к стене.
- Обри! - изо всех сил закричала она.
Руал подхватил мальчика и кинулся по лестнице наверх, на чердак. Его
схватили за ногу, он отбился, ворвался в чердачную комнатку и задвинул за
собой засов. Небо, ребенок-то жив еще?
- Обри, Обри! - надрывалась Итка.
Здесь, на шее. И рисунок был в книге. Но он может захлебнуться
кровью.
А если не попробовать, он умрет наверняка! Может быть, он уже умер!
И Руал провел ножом по горлу мальчика.
Еще. Еще. Небо, сколько крови. Еще. Убийца. Давай. Не хлопнуться бы в
обморок. Еще...
Тяжелые удары обрушились на дверь. Обри крушил ее молча, отрешенно,
отчаянно.
- Кровопийца! - кричала Итка. - Убей его, Обри!
Трясущимися пальцами Руал раздвинул разрез на шейке ребенка.
Огляделся, поискал глазами... Полки на стенах, банки, лопаты и грабли в
углу, метла, масляная лампа... Жестяная воронка. Скорее.
Он еще раздвинул разрез и узким концом ввел в него воронку. Так. Так.
- Людоед! - рычал за дверью Обри.
Дверь трещала, поддаваясь.
Неужели Лартова книга врала?!
И тут мальчик захрипел.
Вздохнул.
Он дышал через дыру в горле, дыру, исходящую кровью, и через воронку,
открывшую доступ воздуху. Вдох. Хрип. Он может захлебнуться. Выдох. Дышит.
Упала дверь. Влетел Обри с безумными, белыми глазами. Увидел
окровавленного ребенка с воронкой в горле и зашатался.
- Он дышит!! - закричал Руал. - Посмотри, он же дышит! Он дышит!
Обри тяжело шагнул вперед, отбросил Руала, наклонился над мальчиком.
Ребенок оживал, страшная синева сползала с его лица.
- Итка! - хрипло позвал Обри.
Вдвоем они стояли над своим первенцем, глядя, как поднимается и
опускается его залитая кровью грудь.
Ильмарранен сидел в углу, глотал слезы и повторял, не помня себя:
- Дышит... Он дышит. Он живой.
Лицо его исполосовано было Иткиными ногтями.
- Я не забуду, - сказал Обри. - Я клятвой клянусь, что ты отныне мой
брат и все, что имею я, принадлежит тебе. До старости, до смерти ты можешь
жить в моем доме. Все, что ни попросишь, я исполню, хотя бы и ценой жизни.
По лужайке перед домом ходила Итка, покачивая на руках сына с
перевязанной шейкой.
- Спасибо, - сказал Руал, следя за ней глазами. - Я тоже не забуду.
Но мне надо идти. Мне все равно надо идти.
Они помолчали.
- Где бы ты ни был, - сказал Обри, - помни, что здесь тебя ждут.
Руал подошел к Итке с мальчиком. Гай широко ему улыбнулся, а Итка
вдруг передала ребенка мужу и упала перед Ильмарраненом на колени. Ему еле
удалось ее поднять.
Он вышел на дорогу, и когда дом скрылся за колоннадой сосен, кто-то
вдруг явственно сказал ему, не то на ухо, не то изнутри головы: "Ай-яй-яй!
Ты мне нравишься, удачливый Марран!"
Он вздрогнул. Он боялся этого. Ему снова показалось, что за ним
наблюдают.
Мы покинули поселок, когда солнце стояло уже высоко. Луаян не пошел
нас провожать, а у меня мороз продирал по коже, когда я думал об одиноком
мальчишке в темном доме с могилой во дворе.
Мои глаза слипались, однако Ларт, не спавший ни секунды, был собран и
сосредоточен. Он сразу же взялся правит упряжкой, мою вялую попытку
разговора пресек и отправил меня в карету.
Под стук колес я заснул, скрючившись, на обитых вытертых бархатом
подушках. Сон мой был беспокойным и душным, я долго хотел проснуться и не
мог. Наконец, мне удалось разлепить веки, и я увидел над собой мерно
покачивающуюся парчовую занавеску на окне кареты.
Я разогнулся с трудом и сел, забросив ноги на противоположное
сиденье. Болела голова, все путешествие казалось бессмысленным и не было
желания жить.
Я открыл окно и сунул голову в поток свежего ветра. Это немного меня
взбодрило, и я решил перебраться к хозяину на козлы. Крикнул - ответа не
было, тогда я поставил ногу на подножку, свесился из двери и посмотрел
вперед, на возницу.
На козлах, полуобернувшись ко мне, сидело ОНО. Я видел только желтые,
сосущие глаза. Пальцы мои, вцепившиеся в поручень, свело судорогой, а ОНО
ухмыльнулось и сказало сухим, царапающим голосом:
- Ну вот.
Тогда я сумел, наконец, заорать.
Я орал и орал, и ничего уже не видел перед собой, и отбивался руками
и ногами, и сорвал нависшую над головой парчовую занавеску. В окно хлынуло
солнце, и я, наконец, проснулся.
Карета замедлила ход и остановилась. Дверца резко распахнулась, на
пороге стоял Ларт:
- Что?
Я смотрел на него бессмысленными глазами. Он взял меня за шиворот и
встряхнул:
- Чего орешь?
- Клюнула... - прошептал я в ужасе. - Она на меня клюнула!
Он насупился:
- Кто?
- Т... т... ретья сила, - выдавил я с трудом.
Он вздрогнул, нахмурившись еще больше:
- Что ты болтаешь?
Заикаясь и путаясь в словах, я пересказал ему свой сон. По мере моего
рассказа напряжение и озабоченность уходили с его лица, и, когда я
закончил, он вздохнул с облегчением:
- Нет... Это не так. Ты просто перетрусил.
Я все еще смотрел на него затравленно. Он усмехнулся, вытащил меня из
кареты на солнце и посадил рядом с собой, на козлах.
Мы ехали степью, дрожал над землей разогретый воздух, резво бежала
шестерка вороных.
- Третья сила тобой не интересуется, - сказал Ларт.
- Правда? - спросил я с надеждой. - Правда-правда?
- Правда-правда, - устало отозвался Легиар. - Она следит за другим
человеком, тем, кого видели в зеркале вод Луаян и его учитель.
Я уже не слышал - меня захлестнули до краев степные запахи, лавина
солнца и ослепительная небесная синева. Чувство облегчения, подобного
которому я ничего раньше не испытывал, на несколько минут вытеснило из
моей головы Луаяна, и его учителя, и самого Ларта. Мне казалось, что я
ничего уже в жизни не испугаюсь, что я заново родился и вышел сухим из
воды. Кажется, я даже пел.
Однако, сладкое чувство освобождения от опасности длилось не так
долго, как мне хотелось бы.
- Что-что? - переспросил я, опомнившись. - А кого они видели в
зеркале?
Ларт ударил по лошадям:
- Я думаю, это был Привратник.
Счастье мое улетучилось так же мгновенно, как и накатило.
- А кто он, Привратник? - спросил я, замирая.
Ларт мрачно на меня взглянул и на ответил.
Спустя несколько дней мы остановились ненадолго на постоялом дворе.
Первой же ночью я проснулся от пронизывающего, леденящего ужаса.
Я лежал на пуховой перине в лучшей комнате гостиницы, пустой и
темной.
И что-то бесформенное, тяжелое и холодное сидело у меня на груди.
Я попытался проснуться - и не смог. Я стал убеждать себя, что это
снова сон - и не верил себе, слишком ясным было ощущение склизкого
прикосновения и отвратительного, гнилостного запаха.
То, что на мне сидело, взглянуло мне в глаза своими мутными плошками
и неспешно, глухо чавкая, двинулось вперевалку к моему горлу. Я бился, как
пойманный кролик, и хватал воздух, из последних сил пытаясь позвать Ларта.
Но крик не желал вылетать из моего горла, я не мог выдавить даже писка.
В эту минуту дверь, закрытая на засов изнутри, отлетела к стене. На
пороге стоял некто с узким блестящим лезвием в опущенной руке. Сидящее у
меня на груди вдруг раздулось, как пузырь, и лопнуло с негромким сухим
хлопком. Внутри это оказалось неожиданно пустым - только оболочка отлетела
на пол. Все это я видел, как в тумане.
Ларт подцепил то, что лежало на ковре, на кончик шпаги. Оболочка,
похожая на жабью шкуру, неуверенно шевелилась. Ларт прошептал слово - и
шкура эта вспыхнула и загорелась зеленоватым пламенем. Легиар швырнул ее в
пустой и холодный камин.
Двумя широкими шагами хозяин подошел ко мне. Я скулил, как щенок. Он
плеснул в кружку воды из кувшина и дал мне напиться.
- Хозяин, - сказал я, трясясь, - это не сон. Это уже не сон.
Глаза его светились в темноте, и свечение это понемногу угасало.
- Это не то, что ты думаешь, - сказал он терпеливо. - Это - не то,
что видели в зеркале Орлан и Луаян. Это - мерзкое, страшное, но в общем-то
не очень опасное существо из тех, что всегда были и будут на земле. Их
полно. Обычно они прячутся от людей. Это порождения ночи... Но Третья
сила-то причем? - он говорил, кажется, сам с собой.
Он хотел подняться, но я с неожиданной силой и смелостью ухватился за
его руку:
- Хозяин, не уходите...
Он сел рядом со мной. Помолчал. Сказал, раздумывая:
- Вероятно, они чувствуют ее приближение. Они тревожатся, они
шевелятся и наглеют. Они лезут из своих щелей... Или нет? - он
