ухо. - А ты... колдуна когда-нибудь видел?
Он вздрогнул, и она, прижавшаяся к его боку, не могла этого не
почувствовать. Пробормотала успокаивающе:
- Да нет, не бойся, в округе их не водится... Я сама их ужас как
боюсь, только вот любопытно... Я, знаешь, видела одного этим летом.
Молодой мальчишка, а важный - страх! Весь в бархате да в серебре, в
кружевах и в перьях, карета - шестерная упряжка! Слуга при нем, здоровая
такая жердь... Я бы ни за что не пошла б колдуну служить, ни за какие
монеты! Приехали они в поселок да на постоялый двор, хозяин выскочил,
кланяется... Народ сбежался смотреть, забор завалили... А маг этот в
комнате заперся и не выходил, слуга сказал - колдует...
- Знаешь что, - зевнув, сказал Ильмарранен, - давай-ка спать, Тилли.
Его сон был беспорядочным и неглубоким. Выплывала из мути заколотая
острогой рыбина, превращалась в золотую ящерицу, укоризненно смотрела
изумрудными глазами... Моргала разочарованно, но это уже не ящерица, а
Тилли, черные пушистые ресницы, терпкий влажный взгляд... Учит Руала
прыгать через кольцо, а кольцо узкое, и все сжимается, и трудно дышать...
Потом он повернулся на другой бок и увидел море. И не просто море, а
длинное, плоское побережье. И человек бродит по колено в прибое, но волны,
облизывая песок, не решаются прикоснуться к его высоким сапогам - огибают,
извиваются вокруг, и даже брызги не падают на мягкие голенища... Вдоль
берега, навстречу ему, идут высокий поджарый мужчина и
мальчишка-подросток.
Кажется, дул ветер, кажется, было весело и страшновато, и Легиар
говорил юному Маррану:
- Сейчас я тебя представлю. От того, как он к тебе отнесется, многое
сейчас зависит. Я ему враг, но ты - ты не вздумай с ним поссориться. Или
ты по-прежнему считаешь себя непобедимым?
Марран пританцовывал, вздымал фонтаны песка, подпрыгивал и хохотал:
- Что ты, Ларт! Ты же видишь, я и рубашку белую надел, и башмаки
почистил по такому случаю... Господин Бальтазарр Эст будет мной, примерным
мальчиком, весьма доволен!
Легиар хмурился:
- Ты сопляк еще, ты щенок, недоросль, чего ты смеешься?! Я тебя
предупреждаю один раз: никаких заклинаний, превращений, цирка и балагана!
Ни одного магического действия, сделай мне такой подарок! Эст и так знает
о тебе слишком много...
Мальчишка состроил страшные глаза:
- Ларт, я буду скромен, как невеста. Я даже покраснеть могу. Ну,
хочешь, я покраснею?!
Легиар поднимал глаза к небу, будто призывая его в свидетели. А
человек в прибое все бродил, наклонялся, подбирал круглые камушки,
некоторые отбрасывал в сторону, некоторые прятал в карман, другие запускал
в море. И только когда идущие приблизились вплотную, оставил свое занятие
и обратил на них тяжелый, как ледяная глыба, взгляд.
Легиар вытянул левую руку в сторону - знак перемирия. Эст помедлил и
сделал то же самое. Марран безмятежно улыбнулся.
- Здравствуй, Аль, - сказал Легиар небрежно. - Ты, конечно, знаешь,
что это за мальчик. Теперь я хочу тебе его официально представить - Руал
Ильмарранен.
Руал хотел кокетливо присесть, но сдержался - под взглядом Эста
действительно было неуютно. Он ограничился скромным кивком.
- Здравствуй, Ларт, - сказал наконец Эст. Голос его был сорван и
звучал, как скрежет. - Значит, это и есть Марран.
Опрокинулась на берег очередная волна, обогнула сапоги Эста и
ботфорты Легиара, а на башмаках Маррана отыгралась, промочив их доверху.
Эст хмыкнул, Ларт, переглянувшись с ним, щелкнул пальцами - прибой разом
улегся, море стало спокойным и гладким, как остывший суп в глубокой
тарелке.
- Я вижу, ты вежливый мальчик, - сказал Эст презрительно. Марран
снова кивнул. Эст отвернулся, сгреб с песка горсть камушков, по очереди
пустил их прыгать по зеркально гладкой воде. Последний подпрыгнул
двенадцать раз, Эст кивнул Ларту и повернулся, чтобы уйти.
Марран тем временем нагнулся, подобрал один камень, черный, плоский,
и, несильно размахнувшись, пустил в море.
Эст оглянулся - камушек утонул после шестнадцати прыжков, длинных,
красивых.
Что-то неразборчиво пробормотал Легиар. Эст помедлил, достал из
кармана еще пригоршню камней и плавным, уверенным движением бросил первый,
подпрыгнувший на воде двадцать один раз. Считали вслух, считали все, даже
Ларт, потемневший лицом. Эст позволил себе что-то вроде улыбки,
снисходительной улыбки в сторону Маррана. Тот оглядел песок вокруг, поднял
один камень, рассмотрел, уронил, поднял другой и уронил тоже. Наконец,
выбрал небольшой, пестрый, укатанный морем в тонкую лепешку. Прищурил
глаз, примерялся... Эст улыбался, теперь уже явно улыбался, и поглядывал
на Легиара насмешливо. Марран бросил камень.
Тридцать девять.
Зависла пауза, Эст посмотрел на Маррана в упор, и тот удивился, как
широко могут раскрываться эти узкие прищуренные глаза. Потом Эст щелкнул
пальцами - море ожило, прибой с новой силой принялся вылизывать песчаный
пляж. Тяжелая Эстова рука опустилась Руалу на плечо:
- Щенок, - проскрежетал он с неким подобием нежности. - Нахальный
щенок.
Он проснулся от осторожного прикосновения.
Костер догорал, мерцали последние красноватые вспышки, и под боком у
Руала возилось что-то мягкое, теплое, даже горячее, возилось и дышало,
прижимаясь все крепче. Руал осторожно дотронулся рукой - соседствующее
существо оказалось круглым, гладким и голым, местами покрытым неуверенным
пушком.
- Простудишься, - пробормотал Ильмарранен растерянно. - Холодно же...
Тилли не ответила, только чаще задышала и прижалась изо всех сил к
Руаловому боку.
Ильмарранен лежал неподвижно, ощущая, как содрогаются два теплых
упругих клубка, уютно пристроившихся у него на груди, как щекочут лицо
спутанные с осенней травой волосы, как нежно касается лба маленькая
влажная ладошка:
- Ру, я о таком парне с люльки мечтала...
- Холодно... Оденься... - повторял Руал, пытаясь справиться с
поднимающейся внутри сладостной волной.
- Не прогоняй меня... - ее рука расстегнула Руалов ворот и погладила
шею. - Ты добрый... Все они скоты, а ты человек... Ру, ну что же ты!
Его ладони легли на ее обнаженную кожу. Будто короткая молния ударила
- р-раз!
- Я люблю тебя, Ру... - бормотала Тилли все скорее и скорее. - Я о
таком парне... - ее губы, неловкие, как у теленка, ткнулись в губы Руала.
Горько пахло дымом догорающего костра. От порыва холодного ветра кожа
девушки покрылась пупырышками; желая согреть, Ильмарранен обнял ее крепко,
по-настоящему. Его самого уже сотрясало изнутри; нахлынули тугие, горячие,
пульсирующие видения.
Тилли все бормотала и бормотала, и ластилась, и пальцы ее сражались с
застежкой на его рубашке, а он глупо улыбался в темноте и жадно гладил ее
бока с выступающими ребрами, неожиданно крутые бедра и плоский мускулистый
живот. Не было сил сопротивляться тому горячему и душному, что распирало
его изнутри.
Торжествовала ночь, темная, осенняя, истошно кричали совы, шелестел
ветер в пожухлой траве. Перемигивались угли прогоревшего костра.
Тилли справилась с пуговицами, маленькая влажная ладошка залезла под
Руалову рубашку... и встретилась там со свертком, скрывавшим золотую
спинку и изумрудные глаза.
- Ой, - пробормотала она удивленно, - это чего?
Ильмарранен вздрогнул, как от удара. Рванулся и сел, прижимая сверток
к груди. Оттолкнул девчонкины руки:
- Не лезь. Не надо. Спать.
Сердце гулко колотилось у него в горле, а Тилли сидела перед ним
голая, дрожащая, будто громом пораженная. Из круглых вишневых глаз двумя
ручейками лились слезы горькой обиды.
За все утро она ни разу не посмотрела в его сторону.
Они шли дорогой, Руал глядел на оскорбленно вскинутый лохматый
затылок и досадовал на себя, на Тилли, на судьбу, вздыхал и удивлялся
глупости мироустройства.
Дорога тем временем оживала, путников то и дело обгоняли скрипучие
телеги - впряженные в них лошади бросали на пешеходов исполненные
достоинства взгляды. В том же направлении тянулись медлительные воловьи
упряжки, ковыляли какие-то нищие в лохмотьях, цепочкой топали слепцы с
поводырем, размашисто шагали мастеровые с инструментом на плечах.
Ильмарранен с девчонкой оказались затертыми если не в толпе, то в весьма
пестрой компании. И перед всей этой разношерстной братией вставал на
дороге город.
Сначала показались верхушки башен, потом сами башни и стена из
красноватого кирпича, а над этой зубчатой стеной - самые высокие флюгера.
Флюгера вертелись, ловя жестяными боками солнечные лучи, и от этого
казалось, что над городом средь бела дня горит фейерверк.
Тилли, пораженная зрелищем, забыла о своей обиде и, смягчившись,
заговорила с Руалом:
- Ты смотри, а!
Толпа вокруг воодушевленно загудела.
Руал приложил ладонь к глазам: подъемный мост был опущен, вокруг него
расхаживали офицеры стражи в пестрых костюмах, в то время как рядовые
стражники, вооруженные пиками, досматривали входящих в ворота и брали
пошлину за въезд.
Ильмарранен заплатил два гроша - за себя и за безденежную Тилли.
Деревенщина истово вращала головами, проходя через арку ворот,
массивных, разукрашенных, поражающих мощью и великолепием. Вылившись на
площадь перед воротами, крестьяне терялись, нерешительно топтались в
замешательстве и сразу же становились жертвой уличных мальчишек, которые,
улюлюкая и бросаясь комьями земли, одновременно пытались утянуть с телег
все, что плохо лежало.
Руал взял Тилли за локоть и втащил в одну из боковых улочек -
изломанную улицу-щель.
Здесь было относительно тихо; между вплотную подступавших друг к
другу стен бились эхом шаги Руала и шлепанье Тилли. Девчонка, задрав
голову, бормотала удивленно:
- Ну как в колодце сидишь...
Небо над улочкой было такое же узкое и изломанное, и каменные стены,
казалось, углом сходились над головой.
Из окошка под самой крышей выглянула голова в чепце, скрылась,
водопадом плеснули помои, звонко разбились о мостовую, обдали брызгами
Ильмарранена и девчонку. Тилли подняла голову и разразилась сочной,
колоритной бранью. Наверху хлопнуло окно.
Улочка вскоре свернула, пошла вдруг круто вверх и вывела путников на
маленькую круглую площадь, посреди которой стояло каменное изваяние на
невысоком постаменте. На голове изваяния, покрытой каменным же капюшоном,
топтался угрюмый голубь. Руал провел пальцем по вытесанным на постаменте
буквам:
- "Священное привидение Лаш".
- Ты умеешь читать? - удивилась Тилли.
Площадь неспешно пересекли два степенных старца с такими же, как у
священного привидения, капюшонами на головах. Девчонка проводила их
глазами и задумчиво почесала нос.
Путники поблуждали немного по темным кривым переулкам, поглазели на
красивую медную бороду - вывеску цирюльни, на жестяную стрекозу у входа в
булочную и деревянный костыль, приколоченный к дверям костоправа. Потом им
пришлось прижаться к стене, пропуская роскошный паланкин, несомый четырьмя
ливрейными лакеями, важными, громко сопящими от натуги. Тилли снова
раскрыла изумленный рот.
Миновав украшенную медными завитушками арку, Ильмарранен и его
спутница оказались на улице пошире и побогаче прочих. Прохожие
презрительно сторонились, надменно косясь на высокого худого бродягу и
босую девчонку в лохмотьях. Руал и Тилли приближались, по-видимому, к
центру города.
Прошли тесной группкой полдесятка юношей в строгих черных одеяниях и
