Руал ощущал все свое тело, каждую сведенную судорогой, мучительно
бесполезную мышцу. В поединке с магом могла иметь значение только сила
другого мага. Руал здесь не имел шансов.
- У вас пальчик - у нас колечко! - старик был уже во дворе.
Приоткрытая входная дверь медленно раскрывалась настежь вопреки воле
держащего ее Гарана.
- Мама... - растерянно шептал младший сын. Старший метался, не зная,
что делать. Их мать неподвижно стояла, тяжело опершись о стену.
Старик шагнул на порог - он был густо нарумянен и напомажен, парик
сбился на ухо, неровное дыхание распространяло вокруг густой сладкий
запах:
- У вас камушек - у нас оправа...
Отступая, пятился Гаран. Старик, приплясывая, переступил порог.
Протянул унизанную кольцами тощую узловатую руку, поманил крючковатым
пальцем... Гарра, как была, в ночной сорочке, пошла к нему, будто на
привязи. Как деревянные, стояли у стен Гаран и сыновья. Старик довольно
засмеялся - смех его был подобен глухому бульканью. С кряхтением он
нагнулся к Гарре и потрепал ее по щеке:
- У вас товар, у нас... - и вдруг подхватил девочку на руки и закинул
к себе на плечо, не выпуская при этом связки дохлых змей.
- Мама! - сдавленно крикнула Гарра.
Старик повернулся, и, рассеянно поглаживая девочку по спине, пошел
прочь. Молча рванулась мать - муж и сыновья одновременно в нее вцепились.
Руал стоял у стены - бесполезный, бессильный, чужой.
Младший сын плакал в углу. Он рыдал всю ночь, безутешно, горько, то
затихая, то снова без остатка отдаваясь слезам. Руал уже не мог слышать
этих безнадежных, горестных всхлипов.
Старший сын поднялся наверх, и из его комнатушки не доносилось ни
звука.
Гаран ходил по дому, заламывал руки, иногда пытался обратиться к
Руалу с бессвязной, бессмысленной речью. Руал опускал глаза.
Женщина Лита, жена Гарана, сидела за пустым столом, глядя прямо перед
собой и не слыша длинных, ласковых трелей ни о чем не подозревающего
сверчка.
Догорели свечи, побелели щели в наглухо закрытых ставнях и, наконец,
узкими лучиками в дом пробилось восходящее солнце.
- Бабы, - сказала женщина. Это было первое ее слово за всю ночь.
Встрепенулся Гаран, осторожно коснулся ладонями ее плеч:
- Поспи, Лита... Поспать надо...
Она отшвырнула его руки. Тяжело поднялась, обвела красными сухими
глазами рыдающего сына в углу, мужа с трясущимися руками и прислонившегося
к стене Ильмарранена.
- Вы отдали ее, - сказала она без всякого выражения, голос ее был
подобен деревянному стуку. - Вы отдали ее.
У Руала волосы зашевелились на голове от звука этого голоса.
С новой силой зарыдал мальчишка. Гаран болезненно кривил рот в еще
более поседевшей за ночь щетине:
- Это... Это будто бы смерть, ну как не отдать... Как смерти можно не
отдать? Это... Ты потерпи, Лита... Потерпи.
Жена перевела на него тяжелый, остановившийся взгляд.
- Отдали, - сказала она снова. - Вы все отдали ее.
Гаран грохнулся перед ней на колени:
- Так ведь нельзя было, нельзя было... Не отдать... Никто в мире не
отнимет у него... Никто... Подумай, что он сделал бы... С нами сделал...
- Гарра, - медленно сказала женщина.
И Гаран разрыдался тоже, и Руал вышел, чтобы не слышать этого и не
видеть.
Во дворе светило солнце, у калитки переминались с ноги на ногу,
горестно кивали, перешептывались любопытные. Завидев на крыльце Руала,
жадно кинулись к нему, обступили, чуть не отдавив ноги:
- Забрал? Унес, да? А змеи были?
- Гарра, вот ужас-то...
- Сколько ей? Десять? Одиннадцать?
- Лита убивается, верно...
- Парень, ты сам видел?
- Парень, пойдем, закусим, поговорим... Расскажешь, как было.
- Людочки, значит, он мою-то девку не тронет уже?! О-ой!
Его тянули за рукав, заглядывали в глаза, переспрашивали что-то друг
у друга, возбужденно галдели вполголоса, то и дело оглядываясь на
онемевший от горя дом с наглухо закрытыми ставнями. Руал оторвал от своей
одежды чьи-то умоляющие руки и, отшатнувшись от толпы, вернулся в темноту
прихожей. На секунду ему привиделась девочка - так, как он увидел ее
впервые, застенчиво выглядывающая из-за дверного косяка.
Лита сидела по-прежнему прямо, смотрела иссушенными глазами в стену
напротив и мерно повторяла:
- Отдали. Вы отдали. Вы отдали ее.
Гаран, завидев Руала, кинулся к нему, как к спасителю:
- Она помешалась, - твердил он в ужасе, сам сейчас похожий на
помешанного.
Невпопад вскрикнул сверчок.
Женщина вздрогнула, медленно, как кукла, повернула голову и взглянула
в глаза Руалу. Ильмарранена будто ударили в лицо.
- Вы отдали ее! - сказала женщина. - Ее не вернуть.
- Да, ее не вернуть, Лита! - захлебнулся Гаран за Руаловой спиной. -
Я не маг и никто здесь не маг, и ее не вернуть, ты потерпи, ты
свыкнешься...
Женщина так же медленно отвернулась, а Гаран все причитал:
- Я же не маг... Никто ее не вернет, это не под силу... Не маг я,
небо... Ну за что... Я не могу, я не маг...
- Я - маг, - сказал Ильмарранен.
Стало до невозможности тихо. Лицо женщины, застывшее, как маска,
дрогнуло. Быстро задышал Гаран:
- Парень, ты что... Спятил? Кто - маг?
- Я, - сказал Руал.
Он ненавидел себя. Он проклял себя страшным проклятием. Он просил у
неба одной милости - скорой смерти от руки колдуна. Только бы не новые
мучения в обличье полочки для обуви.
Он проклинал себя, шагая улицами поселка в сопровождении притихшей
толпы. То и дело кто-то говорил громко: "Не пускайте его! Всем будет
хуже!" Но впереди шли Гаран и Лита, и никто не решался заступить им
дорогу.
Потом толпа отстала, и отстал Гаран, и Лита указала Руалу путь к
пещере колдуна. Дальше он пошел один - пошел узкой, неровной дорогой,
поросшей крапивой с обочины до обочины.
Эта нехоженная и неезженная тропа обрывалась у входа в пещеру -
вернее сказать, пещера поглощала ее своим разинутым беззубым ртом. Руал
постоял, обозвал себя безмозглым выродком и шагнул вперед.
Ни одной мысли не приходило ему, ни одной спасительной мысли. Внутри
пещеры, в двух шагах от входа, он наткнулся на добротную тяжелую дверь с
железной ручкой.
Приложив к двери ухо, он расслышал тихое металлическое позвякивание,
будто хозяйка помешивала деревянной ложкой в медном котле. От этого
позвякивания по спине продирал мороз.
Руал мучительно задумался - что он сделал бы, будь он магом? Что он
сделал бы сейчас?
На секунду ему увиделось, как огромная, покрытая броней рептилия
сносит с петель колдунову дверь, врывается вовнутрь, прижимает старикашку
к полу, освобождает Гарру... Нет, девочка бы испугалась. Если, конечно,
она еще жива.
Ильмарранен перевел дух и попробовал толкнуть дверь. Та вдруг
поддалась - неожиданно легко. Руал облизнул запекшиеся губы, стиснул, как
талисман, фигурку ящерицы за пазухой и вошел.
Колдуново жилище было освещено изнутри - освещено слабым,
неестественным мутным светом. На стенах темнели подернутые паутиной
четырехугольники в рамах, обрывки ветхой ткани клочьями свисали с потолка,
под ногами хрустело, будто пол был усеян ореховой скорлупой. Странный
металлический звук то отдалялся, то приближался вновь. Руал стоял, ожидая
в отчаянии, что вот-вот его присутствие будет замечено и наглая
безрассудность понесет наконец заслуженное наказание. Однако ничего не
происходило - мерно повторялось глухое звяканье, тяжело колыхались
свисающие с потолка лоскутья и где-то в глубине пещеры мерцал мутный свет.
Тогда Руал решил с надеждой, что, может быть, ему удалось войти сюда
незамеченным, и тогда само спасение девочки становится хоть чуть-чуть
менее безнадежным. Задержав дыхание, он двинулся вперед - туда, откуда
пробивался свет.
Он шел анфиладой комнат - больших, полутемных, подернутых паутиной.
Он никогда не думал, что внутри человеческого жилья возможны эти горы
замшелых камней, древние пни, вцепившиеся в пол крючьями корней, и
втершиеся между ними нагромождения из витых стульев, бархатных кресел,
комодов и туалетных столиков с пустыми баночками из-под румян, с черными
мраморными плитами на месте зеркал.
Он шел и не мог представить себе размеров этого жилища,
угнездившегося в толще земли. Где-то в путанице переходов и комнат колдун
держал маленькую Гарру, босую, в ночной сорочке, с голыми детскими руками.
Ребенок и чудовище.
Эта мысль подстегнула Руала, он пошел быстрее, почти побежал, лавируя
между горами мебели и грудами камней. Он даже осмелился позвать
вполголоса: "Гарра! Гарра!"
Ему показалось, что там, куда удалилось позвякивание, пропел что-то
тонкий старческий голос. Потом снова - "Та-тах... Та-тах..." - заколотился
тупой металлический звук, который доносился все отчетливее. Руал, похоже,
приближался к его источнику.
- Пти-ичка! - снова пропел дребезжащий голос старика. - Пта-ашечка!
Та-тах, та-тах...
Руал присел.
- Пти-ичка... Чик-чирик! Чик-чирик!
Руал бесшумно перебежал и притаился за поросшим лиловыми побегами
дверным косяком.
Колдун был здесь - Руал увидел сначала тонкие ноги в башмаках с
бантами, потом неопрятные полы длинного камзола с поблекшим галуном, потом
огромный кружевной воротник, из которого едва высовывалась покрытая
завитым париком голова.
Старик вышагивал по кругу, в левой его руке был небольшой медный
колокол, и Руал поразился, потому что колдун держал его за язычок. Он
звонил, потряхивая рукой, и массивная чаша колокола билась о его кулак,
производя тот самый глухой металлический звук: "Та-тах... Та-тах..."
Руал гадал несколько секунд, какое магическое действие производит
старик, потом решился заглянуть дальше и увидел Гарру.
С потолка на четырех цепях свисал железный обруч, на обруче укреплен
был большой стеклянный шар со срезанным верхом, на треть заполненный
зеленой водой с бурыми, слабо шевелящимися водорослями. Над самой
поверхностью воды качалась перекладина, подобная птичьей жердочке, а на
жердочке сидела, вцепившись в нее пальцами, заплаканная Гарра.
- Пти-ичка... - бормотал старик нежно, потрясая своим колоколом. -
Ку-ушай... - И свободной рукой рассыпал по полу не то зерно, не то шелуху,
которая ложилась неприятно хрустящим под ногами слоем. - Ку-ушай...
Руал сидел, напряженный, сбитый с толку, не решаясь пошевелиться.
Старик тем временем приостановился, тряхнул рукой с колоколом и
вытянул другую руку вперед, будто указывая кому-то на девочку.
- Мама! - вскрикнула Гарра.
Руал заскрипел зубами.
- Чик-чирик! - пропел колдун и принялся вдруг сыпать сбивчивыми,
неразборчивыми заклинаниями. Ильмарранен тщетно вслушивался, пытаясь
понять, к чему клонит старик, но в этот момент протянутая к девочке
узловатая рука стала покрываться черно-рыжими перьями. В перьях разинулся
красный крючковатый клюв, испуганно закричала Гарра, старик удивленно
поднял пегие клочковатые брови и посмотрел на свою руку укоризненно. Клюв
пропал, и перья как бы нехотя опали на пол, превращаясь на лету в блеклые
засушенные маргаритки.
- Пти-ичка... - протянул колдун огорченно и обиженно. Рука его с
колоколом неуверенно опустилась, и Руал, вжавшийся в дверной косяк,
увидел, что рука эта окровавлена от ударов чаши колокола о старческий
кулак.
Старик тоже только сейчас обратил на это внимание - покачав
сокрушенно головой, он с некоторым усилием вывернул медный колокол
