ПУСТИШЬ. ТЫ ДЛЯ ЭТОГО РОЖДЕН. У ТЕБЯ НЕТ ДРУГОГО ПУТИ. СКОРЕЕ.
Признайся - придешь?
Я ВОЙДУ. Я ВОЙДУ! КТО БЫ НИ БЫЛ... ТЫ ИГРАЕШЬ НЕ С ОГНЕМ ДАЖЕ, А...
НЕ ШУТИ. СКОРЕЕ, ЛУАР.
Не злись... Конечно, я открою. Конечно. Но засов...
Черная кровь на белых руках. Очень трудно, чтобы без крови... Но я
ведь не боюсь, ты знаешь...
Один только раз оглянуться.
НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ. ТАМ ПУСТО.
Один взгляд в эту пустоту, которая когда-то была жизнью.
НЕТ.
Один взгляд...
НЕТ!
Там...
НИЧЕГО. ПЕПЕЛИЩЕ. НЕТУ! НЕ...
Взрыв.
Треснула пленка. Треснула и расползлась, скатываясь трубочками,
оседая, уходя...
У ног Танталь упал зазубренный осколок зеркала.
Исступленный зов. Зов из последних сил - Луар...
Он обернулся.
Призрак ладони на залитом дождем стекле. Ниточка дыма над погасшим
светильником. Влажный песок, ноги проваливаются по щиколотку, книжная
пыль, звон клинков... Узкий гроб, плывущий над лестницей, башни,
отражающиеся в реке, мокрый флаг, облепивший лицо знаменосца...
Белая до голубизны подушка. Складка...
Морщина на ее лице. Хрупкие суставы белых пальцев.
Из последних сил протянутые руки. Дотянуться...
Смятая трава. Щепка в потоке...
Луар!!
- ...Спаси! - кричала я Скитальцу.
Губы старика беззвучно шевелились, и я понимала слова. Два пути.
Только два... Впустить или умереть. И если он изберет...
Каждое утро, когда теплые лучи, когда теплые губы, когда рука,
откидывающая занавеску... Каждый вечер, когда костер во дворе, когда книги
и лампа, голоса, желтый свет твоих окон... И все это...
Два пути.
Остановись!..
Засов замер, потом в последний раз скрежетнул...
...и упал, освобождая вход.
Скиталец отшатнулся, закрывая глаза руками. По моим мыслям резанул
его беззвучный крик; волна ужаса, серого и жесткого, как наждак. И детская
рука в моей ладони сразу сделалась холодной как лед. И шпага на полу
забилась, будто удушаемая змея.
"И деревья поймают в липкую паутину ветвей... И земля закричит
разверстыми ртами могил..."
Далекий, невыносимо жуткий звук. Затыкай уши.
Дверь открылась...
Дверь.
Теперь ты взрослый, сказал Фагирра. Теперь ты пришел туда, куда я всю
жизнь мечтал добраться. Теперь ты - преемник мне; я желал стать
Привратником и совершал ради этого кровавые глупости, но Пришелец Извне не
стоял в ту пору на пороге, и я проиграл. Но ты - ты продолжение меня, ты
совершил то, к чему я стремился и за что я умер, ты стал тем, кем мне
стать не довелось. Я горжусь тобой, сын. Ты достоин могущества...
Засов скрежетнул и упал, освобождая вход.
Дверь качнулась.
Никто не любит пустоты. Сосуд должен быть заполнен, а ты, Луар,
сосуд...
Не здоровайся через порог.
Скрип... этих петель...
...Мышка, привязанная к ножке стула.
Луар, Луар, Луар...
Вы зовете меня. Я чувствую всех вас, но Дверь - Дверь уже отперта. И
ржавый засов не задвинуть назад... И Ты, который на самом деле я, уже
делаешь свой первый шаг - войти и воцариться...
...воцариться в моей душе.
Ты, Пришедший Извне. Ты думаешь, что тот, кто зачал меня в
подземелье, уже свил гнездо для тебя? Он ждал тебя и пытался призвать - и
в награду получил смерть, и теперь вселился в меня, преемника?
Привратника? И теперь вы встретитесь наконец, воссоединитесь - во мне?
Именем замученной мышки?!
И, ослепленный болью и яростью, я впущу тебя в свою душу. И
отрекусь...
...за стеной травы играли и баловались его родители. Зеленые
метелочки стелились, пригибались к земле, чтобы потом медленно
распрямиться.
Черные волосы матери сплетались со стеблями, с длинными острыми
листьями, с желтыми, как пуговицы, цветами; отец смеялся, ловя ее
запястья, опрокидывая в зеленое месиво трав и падая сам, сплетая со
стеблями уже свои, светлые, как у Луара, волосы...
...гусеница - пряжка на платье неба...
А потом сквозь стену трав протянулись две руки - одна тонкая, белая,
с прозрачными ниточками вен, другая жесткая, сильная, загорелая; одна рука
легла Луару на лоб, другая деловито почесала его за ухом.
Бесконечная песня кузнечиков и чей-то заблудившийся поросенок на краю
поляны...
...пронзительный вечер. Редкий сосновый лесок - и теперь уже не
вспомнить, кто за кем погнался первым...
...Длинное озеро в замшевых зеленых берегах, и над спокойной водой -
пар, душистый летний пар, скоро взойдет солнце...
...Снова мышка. Откуда ты, мученица?.. Каминные щипцы... Стальные
клещи палача...
Пламя камина.
...Тугое, сильное, верткое тело. И шнурки, шнуровка на платье,
шнуровка на корсете... Лопатка, будто топорик. Босые пятки, шлепающие по
гостиничному полу, чистое светлое утро, когда руки находят друг друга сами
собой... Холодные струи на загривке, звон воды в умывальнике и смех...
Одинокий башмак перед остывшим камином...
Да, был камин. Расплывающееся желтое пятно... Позвякивание кочерги о
решетку. Холодная ночь - и солнечный стержень, волею судеб пойманный между
скрипучей гостиничной кроватью и Луаровым трепещущим телом. Это все равно,
что изловить небесный луч... И страшно спугнуть. И страшно поранить...
Руки, ребра, груди, счастливый не то смех, не то всхлип...
...Мокрое сено. Запах жухлой травы. Гадюка; костер, широкая ладонь,
зажимающая рот. Каленое железо; ошеломляющая боль и резкое облегчение.
Склоненное бледное лицо. Вода. Холодная вода.
"Вот и все".
Все?!
Скрип этих петель. Как холодно снаружи. Как холодно.
И тогда человек, стоящий на пороге, вскинул руку.
Медальон, Амулет Прорицателя, золотая вещь... Бурая вещь. Скрытая
ржавчиной пластинка. Самое дорогое, что...
Нет, это не так уж и дорого.
Мама... Я хочу быть теплой шалью на твоих плечах; я хочу быть дождем
и смыть твои слезы. Я хочу выпить твое горе и не оставить тебе ни капли; я
хочу быть травой и стелиться тебе под босые ноги, чтобы ни камушка не
попадалось тебе на пути.
Эгерт... Я приду в твои сны. Я стану лампой на твоем столе и сожгу
твою боль. Посмотри на фитилек долгой зимней ночью - и ты услышишь, как я
говорю тебе: отец.
И ты, чье имя похоже на мое собственное, вывернутое наизнанку; ты,
скитающийся по дорогам спасенного тобой мира. Я преклоняюсь, Скиталец, но
не в состоянии повторить твою судьбу.
Танталь... Нет, я ничего не скажу тебе. Ты знаешь сама.
...Вот я бегу по весенней улице.
СЛУШАЙ МЕНЯ, ПРИШЕДШИЙ ИЗВНЕ. СЛУШАЙ ПОСЛЕДНЕГО ПРОРИЦАТЕЛЯ.
Мокрая мостовая посверкивает каждым камнем... И в каждом
отшлифованном камне отражаюсь я.
СНЯВ ЗАСОВ, ЗАПИРАЮ АМУЛЕТОМ. ЗАКРЫВАЮ СОБОЙ.
А ты бежишь навстречу... И смешной старушечий плащ в твоих руках
всплескивает пришитыми седыми космами - как знамя.
А ты - ты ждешь, смеешься и ждешь... На твоей шее созвездие родинок,
и в волосах твоих не видно седины. Ни единой ниточки. В мире нет никого
красивее тебя.
И ты тоже ждешь. Ты, когда-то поднявший над башней осажденного города
мою детскую рубашку. Возьми Алану на руки. Чтобы я лучше видел ее.
СОТВОРЕННОЕ В ВЕКАХ И ПРОНЕСЕННОЕ ЧЕРЕЗ ВЕКА, СОКРОВИЩЕ ПРОРИЦАТЕЛЕЙ,
ТВОЯ СИЛА...
Идите ко мне. Идите все ко мне... Дождь будет только вечером, а до
вечера так далеко... И весна еще долго не кончится... И чистые камни. И
чистые стекла. И ручей под твоим каблуком.
...ЗАКРОЕТ НАВЕКИ И СОХРАНИТ.
И небо. Небо.
Я СТАНОВЛЮСЬ НА СТРАЖЕ ПОДОБНО ДЕДУ МОЕМУ, ЛУАЯНУ. УХОДИ ЖЕ,
ЯВИВШИЙСЯ ИЗВНЕ - ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕТ ДВЕРИ!
Я... очень... всех...
ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕТ ДВЕРИ. ЗДЕСЬ ВЕЧНОЙ СТРАЖЕЙ СТОИТ ПОСЛЕДНИЙ
ПРИВРАТНИК, ПОСЛЕДНИЙ ПРОРИЦАТЕЛЬ...
...и твой, Эгерт, сын.
НАВЕКИ!
ЭПИЛОГ
Ворота открываются на рассвете, чтобы на узкие городские улочки могла
опустится пыль далеких странствий.
Молодая женщина провожала его до первого перекрестка; на распутье оба
остановились, чтобы проститься.
Неуловимая грань лета и осени. Сухая дорога, теплые камни на обочине
и уставшая от зноя, наполовину выжженная солнцем трава.
- Он не вернется? - женщина смотрела вдаль. Слова ее казались не то
вопросом, не то приговором.
Старик пожал плечами:
- Кто знает... Никто и никогда не становился на страже у Двери.
Женщина подняла глаза к небу, будто желая в очертаниях облаков
увидеть дверной проем и стоящего перед ним человека.
- Его время изменилось, - медленно сказал старик. - Но каждую секунду
он помнит...
- Не надо, - тихо отозвалась женщина. - Мы будем ждать.
- Да, - легко согласился старик. - Конечно.
По полям ползли рваные тени облаков.
- И вас мы тоже будем ждать, - сказала женщина.
Старик улыбнулся:
- Нет. Я не вернусь.
Женщина помолчала. Взглянула ему в глаза:
- Люди ждут... не обязательно для того, чтобы дождаться. Правда?
- Правда, - сказал он серьезно.
Уходить по дороге проще, нежели неподвижно стоять и смотреть в спину
уходящего. В его жизни было и такое - он стоял и смотрел, как фигурки
людей на дороге удаляются, становятся все меньше; вскоре хилый лесок
поглотил их вовсе, а он все стоял и смотрел...
Теперь он уходит - и чувствует за плечами долгий взгляд.
А выжженная солнцем трава получила короткую передышку - прежде, чем
высохнуть и пожелтеть, она зазеленеет снова. Маленькая весна в самом
начале осени. Летящая за ветром паутина...
Вечная горечь утраты и вечное счастье быть собой. Мир изменился снова
- и он изменился, в который раз, и бесконечная вереница его жизней
подходит, наконец, к своему естественному завершению. И как хорошо, что
это все-таки случилось с ним - он умрет, а значит, сейчас он жив...
Живая земля. Живое небо, полное птиц и облаков. Этот странный, в
который раз уцелевший мир... Живой. Как пышно украшенный, богато накрытый
пиршественный стол.
И старик улыбнулся, запрокинув изрезанное временем лицо к выгнутому,
как купол, синему небу. Белые облака обратили к нему свои пухлые,
благожелательные рыльца.
И он пошел дальше.
Мир прорезан горизонтом, и все дороги стремятся за край его,
разбегаются из-под ног, как мыши, и трудно понять, начинаешь ты путь или
уже вернулся.
Мир не объясняет, зачем.
И тем хорош.
Ибо каждый может привнести в него свой собственный сокровенный смысл.
Столы накрыты для всех. Последняя песня осеннего кузнечика...
Но придет и весна, которой он, старик, скорее всего не увидит.
И разве без него цветущие ветки станут менее белыми? Разве без него
поблекнет листва, разве остынет солнце? Разве не возродятся старые надежды
и не родятся новые? Разве те, оставшиеся за спиной, не будут каждую весну
ждать - с новой силой?
Оставшиеся за спиной. Подарившие ему жизнь...
И он пошел дальше. И шагал, пока неясный приказ не заставил его
остановиться. Впереди, на дороге...
Последняя летняя ящерица. Зеленый зверек с лукавыми бусинками глаз.
Изящная спинка, роскошный длинный хвост. Кокетливо склоненная чешуйчатая
голова.
Ну, здравствуй.
