плечи. Потом небрежно скользнула рукой за корсет своего простого платья и
вытащила оттуда что-то вроде вчетверо сложенной тонкой салфетки. Спрятала
лоскуток в ладонях, снова оглядела нервно ломающего пальцы Орвина и
застывшего, как глыба, Легиара.
Молчание затягивалось. Наконец, женщина снисходительно усмехнулась и
развернула лоскуток.
Это была-таки салфетка, тонкая, белая, а в центре ее расползались на
глазах дыры с черными обугливающимися краями.
Улыбка застыла на лице женщины, застыла, обернувшись страшной
гримасой.
- Небо... - прошептал Орвин. Неровные пятна разом сошли с его лица, и
оно стало белым-белым, без кровинки.
Через двор уже несся Март, несся длинными отчаянными прыжками.
Ларт не проронил ни звука.
Женщина всхлипнула жалко и выронила изуродованную тряпицу. Ларт
нагнулся было, быстро поднял то, что осталось от салфетки - и выронил
тоже, потому что лоскуток вспыхнул неестественно красным пламенем, чтобы
тут же рассыпаться щепоткой пепла.
- Марран, - сказала женщина глухо.
Подоспевший Март поддержал ее, прижал к себе, и никто, кроме меня, не
видел, как болезненно дрогнули его губы при звуке этого имени.
Орвин, заламывая руки, смотрел на Ларта. Ларт молчал.
Март попытался увлечь женщину в дом, но та вдруг отстранилась,
шагнула неуверенно, опустилась на скамейку:
- Ларт, - позвала она шепотом, - Ларт...
Легиар быстро склонился над ней:
- Что?
Она подняла к нему осунувшееся, залитое слезами лицо:
- Поклянись... Поклянись, что ты не преследовал его после... После...
Она не договорила. Ларт вздохнул, взял ее за плечи, повернул к себе,
произнес, глядя прямо в горестные глаза:
- Клянусь. Светлым небом клянусь, я его не трогал.
Она уронила голову. Март подхватил ее, не сопротивляющуюся больше, на
руки, и унес в дом. Орвин шагнул было следом, но Легиар взял его за плечо
и остановил:
- Идем. Тут мы не поможем и нам не помогут.
В доме горько заплакал ребенок.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПОЕДИНОК
Бархатная тьма.
Он лежал на гладких досках, казавшихся мягкими, как перина. Неба не
было, но и потолка не было тоже.
Когда топор коснулся шеи длинным, холодным, как змея, лезвием...
Неужели права была одноглазая старуха, нянчившая его в раннем детстве,
неужели после смерти действительно наступает новое? Гладкие доски...
Постой-ка, разве не говорила одноглазая нянька, что тело остается на
земле, чтобы его похоронили? А разве способна моя душа ощущать эти уютные
доски, это заботливое, со всех сторон идущее тепло? А вот сквозняком
потянуло... Небо, да где же я?
Ласково потрескивают поленья в очаге. ЗДРАВСТВУЙ, МАРРАН.
Кто сказал - здравствуй? Разве могу я здороваться сам с собой?
Тихий смех.
Я слышал уже этот смех, но тогда я отчего-то боялся его, а теперь...
Руал пошевелился - тело слушалось, и ни боли, ни страха. Свет...
Откуда свет? Вот, от очага, и еще сбоку, ниоткуда, два широких луча,
кругами ложащиеся на доски, и выпукло проступают мельчайшие неровности, и
квадратные шляпки гвоздей...
Он помедлил и встал. Огляделся, пытаясь привыкнуть к полумраку.
Клетка, паяцы, град гнилых овощей, плаха - когда это было? Год назад,
минуту назад?
Осторожно двинулся вперед, раздвигая прозрачные ткани, каскадами
спускающиеся сверху. Искал, высматривал, почему-то уверенный, что
обязательно найдет того, кто...
НЕ ИЩИ, МАРРАН.
Он вздрогнул и остановился.
НЕ ИЩИ, МАРРАН. Я ЗДЕСЬ. Я В ТЕБЕ. Я УЖЕ ОТЧАСТИ - ТЫ.
Кто ты?
ТВОЯ СУТЬ. ТЫ ИЗБРАН.
Кем?
СУДЬБОЙ. СИЛОЙ. НЕ ДЕЛАЙ УДИВЛЕННЫЕ ГЛАЗА - ТЫ ЗНАЛ ОБ ЭТОМ РАНЬШЕ. О
ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ, КОГДА БЫЛ МЕБЕЛЬЮ В ДОМЕ ТОГО, КТО ТВОИХ НОГТЕЙ НЕ СТОИТ?
Потрясенный, Руал касался ладонями жестких, веером ниспадающих из
темноты кружев. Кто-то говорил с ним изнутри - совсем так же, как тогда,
на дороге, когда казалось, что сходишь с ума...
Небо, да я же с ума сошел! Только безумная фантазия способна создать,
извлечь из небытия это место - голые доски, сбоку - стены, каскады, веера
тканей, а там вот - посреди ровной площадки трещит поленьями обыкновенный
домашний очаг... Я брежу. Я помешан.
Тихий смех.
ТЫ ДОЛГО БЫЛ ПОМЕШАН. ТЫ ГОРЕВАЛ О ПОТЕРЕ МАГИЧЕСКОГО ДАРА, А ТЕБЕ
УГОТОВАНО БЫЛО МОГУЩЕСТВО, В СРАВНЕНИИ С КОТОРЫМ СИЛА КОЛДУНА - СМЕШНАЯ И
НЕЛЕПАЯ ИГРУШКА. А ТЕПЕРЬ ТЫ СОМНЕВАЕШЬСЯ? ТЫ ТАК СВЫКСЯ С РОЛЬЮ ЖЕРТВЫ?
ЗАГЛЯНИ СЕБЕ В ДУШУ, МАРРАН! ТЫ УВИДИШЬ ТАМ - МЕНЯ.
Ильмарранену стало страшно.
НЕТ, НЕ БОЙСЯ. БОЯТСЯ БУДУТ ТЕБЯ. ТЕБЯ, ИЗБРАННИКА. А ТЫ ИЗБРАННИК, И
ТЫ ЭТО ЗНАЛ.
А ведь действительно знал.
Знал, когда меня привязали к седлу и тащили за лошадью много верст,
поддавая охоты кнутом.
Знал, когда меня пороли, и знал, когда раздавленным червем корчился в
гнилой канаве.
И когда оборванцем бродил по дорогам, и когда умирал с голоду, если
кто-нибудь из жалости не давал мне куска хлеба!
Я водился с этими ничтожными, гнусными тварями, в изобилии
заселяющими лицо земли. И я сделал им столько добра, а они отплатили мне
подлостью, и предательством, и гнилушками в лицо, и утробным воем
забавляющейся толпы, и плахой.
Одна большая, рыхлая, глумящаяся рожа. Небо, чего же вы достойны?!
С НИХ И СПРОС НЕВЕЛИК. ВСПОМНИ ДРУГИХ.
Судорога прошла по телу Маррана. И воочию, совершенно ясно он увидел
прихожую с двумя уродливыми рогатыми вешалками - справа и слева от двери.
И как они сучат руками-крючьями, и разевают рты - круглые дырочки сучков
на полированных стойках, и молят, молят о пощаде!
Легиар.
Эст.
Легиар.
Меня одолели. Меня растоптали. Меня вышвырнули, не удостоив взгляда.
Меня сочли смиренным и беспомощным. Сбросили со счетов. Изъяли из колоды.
В яму. В дерьмо. В безвестность. В осознание, что от смерти моей ничего,
ни-че-го не изменится. Раздавили походя, как букашку на дороге, размазали
по земле и забыли. Остался комок слизи, жалко скулящий, подергивающийся
комок!
ТЫ ВСПОМНИЛ, МАРРАН. ТЕПЕРЬ ТЫ ВСПОМНИЛ. НО СТРАХ И НЕНАВИСТЬ МАГОВ
БЕССИЛЬНЫ, ПРИ ВСЕМ ЖЕЛАНИИ ИМ НЕ УДАЛОСЬ ПРЕВРАТИТЬ ТЕБЯ В НИЧТО. ОНИ -
ТОЛЬКО КАПЛИ МУТНОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОРЯ, В ТО ВРЕМЯ КАК ТЫ РОЖДЕН
ПОВЕЛЕВАТЬ, ВЕРШИТЬ, ПОДЧИНЯТЬ. ОНИ ПОПЛАТЯТСЯ.
Чего же ты хочешь?
НЕ СРАЗУ. ПОСЛУШАЙ. МИР МЕНЯЕТСЯ, ПЕРЕМЕНЫ ЭТИ БЛАГОТВОРНЫ. ТЫ
ПОМОЖЕШЬ МИРУ, И ТЫ ПОМОЖЕШЬ СЕБЕ. ТВОЕ МОГУЩЕСТВО НА ПОРОГЕ, НО ОНО НЕ
ВОЙДЕТ БЕЗ ТВОЕЙ ПОМОЩИ. ОТКРОЙ ДВЕРЬ.
Дверь?
ОТКРОЙ ДВЕРЬ В КОНЦЕ КОРИДОРА. Я ВОЙДУ.
Так кто же ты?
ТВОЯ СУТЬ. НАСТОЯЩИЙ ТЫ. ОТКРОЙ, И Я ВОЙДУ В МИР.
Марран чувствовал, как окатывают его с головы до ног горячие и
ледяные волны. Колотилось сердце, колотилось не в груди, а будто бы в
горле. Плясал перед глазами огонек очага.
Зачем тебе в мир? Причем тут я?
ИЗБРАННИК, Я НЕСУ ТЕБЕ ВЛАСТЬ. МИР ПОЧУВСТВУЕТ ТЯЖЕСТЬ ЭТОЙ ВЛАСТИ.
ОН ЗАПЛАЧЕТ СНАЧАЛА, НО, И ПЛАЧА, ПРОСЛАВИТ ТЕБЯ. ОТКРОЙ ЖЕ ДВЕРЬ!
Так ты хочешь... Хочешь, чтобы я впустил в свой мир чужака?
Смех.
А ТЫ РАЗВЕ НЕ ЧУЖОЙ В ЭТОМ МИРЕ? О, ЭТОТ БЕЗДАРНЫЙ, СЛЕПЕНЬКИЙ МИР,
УБИВАЮЩИЙ ЛУЧШИХ! С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ, ЧТО ОН ТВОЙ?
Этот мир?
...НЕ СТОИТ ТЕБЯ. ЧТО ОН? КАКИЕ ЗАКОНЫ УПРАВЛЯЮТ СТАДАМИ МЕЛОЧНЫХ,
ПОДЛЕНЬКИХ, НЕДАЛЕКИХ ЛЮДИШЕК? МАГИ - ТЕ МНЯТ СЕБЯ ГОСПОДАМИ И
ВЛАСТИТЕЛЯМИ, НО ВДУМАЙСЯ - ЧЕМ ОНИ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ПРОЧИХ?
Маги... "Тут он уместен, как нигде более"... И повесил тяжелую шубу
на мои скрюченные пальцы!
ТЫ, МОЖЕТ БЫТЬ, СЧИТАЕШЬ СЕЙ МИРОПОРЯДОК НЕПОГРЕШИМЫМ? МОЖЕТ БЫТЬ,
ЭТО ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫЙ МИРОПОРЯДОК?
А разве можно выбирать?
ПОДОЙДИ К ОЧАГУ.
Выбравшись из путаницы кружев и мешковины, он шагнул к очагу -
надежному и уютному.
Очаг был аккуратно обложен крупными светлыми камнями, прокопченный
вертел над ним пустовал. Но огня - огня-то, оказывается, и не было, только
скомканная красная бумага да мерцающий свет. Руал коснулся камня ногой -
тот поддался, легкий и пустой изнутри. Обойдя кругом, Ильмарранен с ужасом
убедился, что такой настоящий и простой очаг выглядел с изнанки жалко и
неестественно.
ВЕЩИ ИМЕЮТ ДВЕ СТОРОНЫ. ВИДИШЬ?
И каменное кольцо очага, и сам очаг рассыпались прахом, превратились
в гору мусора. ТО ЖЕ ОЖИДАЕТ МИР, ПОСКОЛЬКУ МИР НЕСОВЕРШЕНЕН. Свет же, из
очага исходивший, не исчез, а стал сильнее, и в этом свете Руал разглядел
совсем рядом, в нескольких шагах, край черного провала без дна, а сбоку,
там, где не было тканей - голую стену и узкий коридор. ВИДИШЬ? В КОНЦЕ
КОРИДОРА ДВЕРЬ, А ЗА ДВЕРЬЮ - ЖИЗНЬ, ВЛАСТЬ, НОВОЕ ВРЕМЯ.
Чья власть?
ТВОЯ.
А ты? Чего хочешь ты, какова твоя доля в этой власти?
ГЛУПЫШ. МЕНЯ НЕ БУДЕТ, КОГДА ТЫ ОТКРОЕШЬ ДВЕРЬ. МЕНЯ НЕ БУДЕТ, ПОТОМУ
ЧТО Я СТАНУ ТОБОЙ. ТЫ ЖЕ СТАНЕШЬ МНОЮ.
Ни звука, ни дуновения не доносилось из разверстой в двух шагах
бездны. Не двигались косые лучи света, кругами ложащиеся на доски.
Кем я только не был. Был вешалкой. Был знахарем и гадальщиком. Был
червяком. Был бродягой. Но и лавой из вулкана тоже был, помнишь? Теперь ты
хочешь, чтобы я примерил новую личину?
НЕ ЛИЧИНУ. СУТЬ.
Суть...
Руал тряхнул головой. Темнота, тишина, тот, кто говорил с ним
изнутри, - все это снова показалось наваждением, бредом.
Я не хочу быть тобой. Я не хочу быть никем, кроме себя, ясно? А
сейчас дай мне уйти. Я устал.
Смех.
УХОДИ, ПОЖАЛУЙСТА. ТОПОР ЗАНЕСЕН. ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ТОПОР ЗАНЕСЕН. ДА ЧТО
ТАМ! С МОМЕНТА ТВОЕГО РОЖДЕНИЯ, С ПЕРВОГО СЛАБОГО КРИКА ВСЕ ТОПОРЫ В РУКАХ
ВСЕХ ПАЛАЧЕЙ ЭТОГО МИРА ИЩУТ ТВОЮ ШЕЮ. ИДИ ЖЕ!
Руал шагнул в сторону, и тут же огромное лезвие исполинской секиры
обрушилось сверху, из бархатного небытия, обрушилось и вонзилось в доски.
Он отшатнулся; лезвие подрагивало, отражая свет мутными, запятнанными
черным боками.
ЭТОТ МИР ПОЛОН ПАЛАЧЕЙ. ВСЕ ПАЛАЧИ ИЩУТ ТВОЕЙ ШЕИ, МАРРАН.
Руал, стиснув зубы, ринулся в темноту гигантских портьер.
Под ногами его распахивались квадратные дыры, он едва успевал
шарахнуться, и, отшатываясь, видел на дне их чудовищные зубчатые
механизмы, подрагивающие, словно живые. Петли кружевных гирлянд
захлестывали его, сбивали с ног. Задыхаясь, он вырвался из душного
тряпичного плена - и снова оказался там же, на дощатом голом пятачке, на
краю бездны.
МАРРАН, ТЫ НЕ ПОНЯЛ. ОНИ УБЬЮТ ТЕБЯ, МАРРАН. ТАКИЕ, КАК ТЫ, РОДЯТСЯ
РАЗ В ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ.
Он потер подбородок, где была ссадина от удара о расписную, как
барабан, колоду.
ТЫ ОДИН МОЖЕШЬ ДАТЬ ПЛОТИНУ МУТНОМУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ ПОТОКУ. ТЕБЕ ДАНО
ОБУЗДАТЬ ЭТО ПОЛОВОДЬЕ НЕЧИСТОТ, ПЯТНАЮЩЕЕ ЗЕМЛЮ. И ТЫ СДАШЬСЯ?
Я сроду не сдавался. Я Ильмарранен.
ТЫ НЕ СДАВАЛСЯ. НО ОНИ - ОНИ СДАДУТ ТЕБЯ ПАЛАЧАМ.
Уродливый круглый предмет, подпрыгнув, выкатился из темноты. У Руала
волосы встали дыбом - это была голова, человеческая голова с еще живущими,
безумно выпученными, моргающими глазами, со сжимающимися, трепещущими
артериями, из которых хлестала, пенясь, густая кровь.
Голова замерла, наконец, глаза последний раз дернулись и
остановились. И в этом страдальческом, мертвом, изуродованном лице Руал
узнал - себя.
ЭТО ТЕБЕ УГОТОВАНО, МАРРАН. ТЫ СНЯТ С ПЛАХИ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ.
СТОЯ НА ПОРОГЕ СОКРОВИЩНИЦЫ, НЕ ВРЕМЯ ПЛАКАТЬ О ТРЯПИЧНОЙ КУКЛЕ. ИДИ.
СУДЬБА. ВЛАСТЬ. МОГУЩЕСТВО. МЕСТЬ. ЧТО ХОЧЕШЬ.
Он с трудом оторвал взгляд от страшной головы.
А что я хочу? Что значит - власть, по-твоему?
ТЫ СПРАШИВАЕШЬ? ТЫ, КОТОРЫЙ БЫЛ ЛАВОЙ?
