стоило догнать ту, что плыла впереди.
Она уходила вперед, возвращалась, вставала поперек реки, кося на него
круглым и нежным глазом. Он проносился мимо нее, на миг ощутив
прикосновение ясной, теплой изнутри чешуи, и в восторге выпрыгивал из
воды, чтобы мгновенно увидеть звезды и поднять фонтан сверкающих в лунном
свете брызг.
Потом они ходили кругами, и круги эти все сужались, и плавники
становились руками, и не чешуи они касались, а влажной смуглой кожи, и
весь мир вздрагивал в объятьях счастливого Маррана...
А потом они с Ящерицей выбирались на берег, потрясенные, притихшие, и
жемчужные капли воды скатывались по обнаженным плечам и бедрам...
Он перевел дыхание. Воспоминание поселилось в нем, заслонило осенний
день, и сильнее затянулся внутри него тугой болезненный узел.
- Форели?
Он вспомнил, как мягко светит луна сквозь толщу вод, как хорошо
смотреть на нее из глубины прозрачной реки.
Март уже стоял рядом - бледный, осунувшийся, встревоженный.
Попробовал взять Ящерицу за плечи:
- Стель, пойдем...
Ребенок у нее на руках выронил игрушку и завозился возмущенно. Март
подобрал куклу и смял ее в руках:
- Ну, пойдем... Пойдем, мальчишка будет капризничать... Пойдем...
Другая рука отстранила его.
- Оставь... - тихо произнес Легиар.
Руал встретился с Лартом глазами. Март потянулся было взять ребенка,
но Ящерица не отдала. Так и остались стоять, как стояли - между ними
посапывал, пускал слюнки малыш, пытаясь ухватиться за Руалову рубашку.
- Ты... Руал, зачем ты меня... позвал?
Руал опустил голову и увидел свои руки - все это время, он,
оказывается, вертел в пальцах золотой Амулет Прорицателя.
Не спрашивай, зачем. Я не могу. Я не могу этого сделать.
Но она заглядывала ему в глаза, знала ответ, ждала и боялась. Ждала и
боялась, что он ее... позовет. А он молчал, молчал и смотрел на свои руки.
Каркая, поднялась из рощи воронья стая. Ильмарранену хотелось, чтобы
жухлые листья завалили его по самые брови.
Малыш захныкал, и хныкал все громче, пока не разревелся горько и
обиженно. Укачивая и бормоча что-то нежное, примирительное, Ящерица тщетно
пыталась его успокоить.
Руал поймал проглянувшее солнце на золотую грань медальона. Встряхнул
Амулет на цепочке, как игрушку, предложил малышу:
- Смотри, какая цаца...
Ребенок удивился, широко раскрыл еще полные слез глаза, ударил
кулачком по медальону, тот качнулся у Руала в руке.
- Давай! - подзадорил малыша Ильмарранен.
Мальчишка ухватил золотую пластинку двумя руками и радостно потянул
ее в рот, едва не выхватив медальон у доброго дяди.
- Руал... - сказала Ящерица так тихо, что он скорее угадал свое имя,
чем услышал его.
Он поднял ладонь. Ладонь вспомнила тяжесть маленького, юркого,
солнцем нагретого зверька, щекочущее прикосновение изумрудной чешуи и
крохотных коготков.
Прощай.
Он увидел, как ящерица соскользнула с его ладони и утонула в июльской
траве.
Снова налетел осенний ветер, и женщина, стоящая перед ним, горестно
опустила глаза.
Он смотрел вслед. Фигурки людей, уходивших прочь, становились все
меньше и меньше, пока хилый лесок у подножия холма не поглотил их совсем.
Снова погрузилось в тучи спасенное им солнце.
Погасли блики на поверхности медальона, которому еще предстояло найти
своего Прорицателя.
Дорога давно была пуста, но Руал смотрел и смотрел, и глаза его
воспалились от ветра, который швырял к его ногам рыжие трупы зеленых
листьев.
Потом поднял голову к бешено несущимся облакам.
Он стоял на холме посреди мира, обреченный на вечную горечь утраты и
вечное счастье быть собой. Простивший. Прощенный. Человек под небом.
Бесконечная дорога лежала у его ног, но нельзя было понять - то ли он
отправляется в путь, то ли наконец вернулся.
Марина ДЯЧЕНКО
Сергей ДЯЧЕНКО
ШРАМ
ПРОЛОГ
...откуда явился он и куда лежит его путь.
Он бродит по миру, как бродят по небу созвездья.
Он скитается по пыльным дорогам,
и только тень его осмеливается идти следом.
...........................
Говорят, что он носит в себе силу... ...но не этого мира.
...даже маги избегают его, ибо он неподвластен им.
Кто встанет на его пути по воле судеб или по недомыслию -
проклянет день этой встречи...
...помыслы неведомы, избранных он умеет одарить.
Дороги служат ему, как псы...
Горные вершины и камни далекого моря, холмы...
...и ущелья, нивы... ...его тайну от людей.
........................................
...лесов и предгорий, равнин и побережий, тропинки и тракты...
И говорят, что вечно он будет бродить и скитаться.
Остерегись встречи с ним - на людной ярмарке...
...или в берлоге отшельника - ибо он всюду...
...И порог твоего дома не услышит ли однажды поступь Скитальца?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЭГЕРТ
1
Стены тесной таверны уже сотрясались от гула пьяных голосов. После
чинных взаимных тостов, после соленых шуточек, после веселой потасовки
пришло время танцев на столе. Танцевали с парой служанок - те,
раскрасневшиеся, трезвые по долгу службы, но совершенно одуревшие от
блеска эполетов, от всех этих пуговиц, ножен, нашивок и страстных
взглядов, из кожи лезли вон, лишь бы угодить господам гуардам.
Грохались на пол бокалы и кувшины; причудливо изгибались серебряные
вилки, придавленные лихим каблуком. Веером, как колода карт в руках
шулера, летали по воздуху широкие юбки; от счастливого визга звенело в
ушах. Хозяйка таверны, мудрая тощая старуха, отсиживалась на кухне и лишь
изредка высовывала нос из своего убежища - знала, плутовка, что
беспокоиться нечего, что господа гуарды богаты и щедры, что убытки
возместятся с лихвой, а популярность заведения лишь возрастет стократ...
После танцев гуляки умаялись - шум голосов несколько поутих,
служанки, отдуваясь и на ходу поправляя неполадки в одежде, наполнили
вином уцелевшие кувшины и принесли из кухни новые бокалы. Теперь, немного
опомнившись, обе стыдливо опускали ресницы, соображая, не слишком ли
вольно вели себя до сих пор; одновременно в душе у каждой таилась горячая
надежда на что-то неясное, несбыточное - и всякий раз, когда запыленный
ботфорт будто ненароком касался маленькой ножки, эта надежда, вспыхнув,
заливала краской юные лица и нежные шеи.
Девушек звали Ита и Фета, и немудрено, что подвыпившие гуляки то и
дело путали их имена; впрочем, многие из гостей уже едва ворочали языком и
не могли больше говорить комплименты. Страстные взгляды замутились, а
вместе с ними понемногу угасла девичья надежда на несбыточное - когда в
дверной косяк над головой Иты вдруг врезался тяжелый боевой кинжал.
Сразу стало тихо; даже хозяйка высунула из своей кухни обеспокоенный
лиловый нос. Гуляки оглядывались в немом удивлении, будто ожидая увидеть
на прокопченном потолке грозное привидение Лаш. Ита сначала раскрыла в
недоумении рот - а осознав наконец, что случилось, уронила на пол пустой
кувшин.
В воцарившейся тишине отодвинулся от стола тяжелый стул; давя
ботфортами черепки разбитого кувшина, к девушке неспешно приблизился
некто, чей пояс был украшен пустыми кинжальными ножнами. Зловещее оружие
извлечено было из дверного косяка; из толстого кошелька явилась золотая
монета:
- Держи, красавица... Хочешь еще?
Таверна взорвалась криками и хохотом. Господа гуарды - те, кто еще в
состоянии был двигаться - радостно колотили друг друга по плечам и спинам,
радуясь такой удачной придумке своего товарища:
- Это Солль! Браво, Эгерт! Вот свинья, право слово! А ну, еще!
Обладатель кинжала улыбнулся. Когда он улыбался, на правой щеке его у
самых губ проступала одинокая ямочка; Ита беспомощно стиснула пальцы, не
сводя с этой ямочки глаз:
- Но, господин Эгерт... Что вы, господин Эгерт...
- Что, страшно? - негромко спросил Эгерт Солль, лейтенант, и от
взгляда его ясно-голубых глаз бедняжка Ита покрылась испариной.
- Но...
- Становись спиной к двери.
- Но... господин Эгерт... сильно выпимши...
- Ты что, не доверяешь мне?!
Ита часто замигала пушистыми ресницами; зрители лезли на столы, чтобы
лучше было видно. Даже пьяные протрезвели ради такого зрелища; хозяйка,
немного обеспокоенная, застыла в кухонных дверях с белой тряпкой
наперевес.
Эгерт обернулся к гуардам:
- Ножи! Кинжалы! Что есть, ну!
Через минуту он был вооружен, как еж.
- Ты пьян, Эгерт, - проронил, будто невзначай, другой лейтенант по
имени Дрон.
В толпе гуардов вскинулся смуглый молодой человек:
- Да сколько он выпил?! Это же клопу по колено, сколько он выпил, с
чего это он пьян?
Солль расхохотался:
- Верно! Фета, вина!
Фета повиновалась - не сразу, механически, просто потому, что не
повиноваться приказу гостя у нее никогда не хватало смелости.
- Но... - пробормотала Ита, глядя, как в горло Солля опрокидывается,
журча, винный водопад.
- Ни... слова, - выдавил тот, вытирая губы. - Отойдите... все.
- Да он пьяный! - крикнули из последних зрительских рядов. - Он же
угробит девчонку, дурачье!
Последовала возня, которая, впрочем, скоро стихла - кричавшего,
по-видимому, переубедили.
- Бросок - монета, - пояснил Ите пошатнувшийся Эгерт. - Бросок -
монета... Стоять!!
Девушка, попытавшаяся было отойти от дубовой двери, испуганно
отшатнулась на прежнее место.
- Раз, два... - Солль вытащил из груды оружия первый попавшийся
метательный нож, - нет, так неинтересно... Карвер!
Смуглый юноша оказался рядом, будто только и ждал этого окрика.
- Свечи... Дай ей свечи в руки и одну - на голову...
- Не-ет! - Ита расплакалась. Некоторое время тишину нарушали только
ее горестные всхлипывания.
- Давай так, - Солля, похоже, осенила незаурядная мысль, - бросок -
поцелуй...
Ита вскинула на него заплаканные глаза; секунды промедления было
достаточно:
- Лучше я! - и Фета, оттеснив товарку, встала под дверью и приняла из
рук хохочущего Карвера горящие свечные огарки...
...Десять раз срезал клинок трепещущее пламя, и еще дважды вонзался в
дерево прямо над девичьей макушкой, и еще трижды проходил на палец от
виска. Пятнадцать раз лейтенант Эгерт Солль целовал скромную служанку
Фету.
Считали все, кроме Иты - она удалилась на кухню рыдать. Глаза Феты
закатились под лоб; меткие руки лейтенанта нежно лежали у нее на талии.
Хозяйка смотрела печально и понимающе. У Феты обнаружился жар; господин
Солль, обеспокоенный, сам вызвался проводить ее в ее комнату; отсутствовал
он, впрочем, не так уж долго, и, вернувшись, встречен был восхищенными,
слегка завистливыми взглядами.
Ночь перевалила через наивысшую свою точку и вполне могла называться
утром, когда компания покинула наконец гостеприимное заведение; Дрон
сказал в спину пошатывающемуся Эгерту:
- Все матери в округе пугают дочек лейтенантом Соллем... Ты,
пройдоха!
Кто-то хохотнул:
- Купец Вапа... Ну, тот богач, что купил пустой дом на набережной...
Так вот, он привез из предместья... молодую жену, и - что ты думаешь? -
ему уже донесли... Бойтесь, говорят, не чумы и разорения, бойтесь гуарда
