достать огромную сухую ветку, сломанную когда-то бурей и нависавшую теперь
над головой, у него не хватало сил. Побои, едва не стоившие ему жизни,
напоминали о себе чаще, чем хотелось бы.
Он смотрел в огонь и вспоминал печку в маленьком доме, где сидит за
оструганным столом печальная женщина, качает детскую кроватку и смотрит на
белый лоскут, запятнанный кровью. Его рука бездумно опустилась за пазуху и
извлекла сверток. Упала в темноту грязная тряпица.
Золотая ящерица смотрела изумрудными глазами в его потухшие глаза.
Плясали отблески огня на грациозно выгнутой спинке.
Я проиграл, сказал себе Руал Ильмарранен. Я проиграл, теперь уже
окончательно и бесповоротно. Мне никогда не вернуться к тебе, мне никогда
не отомстить за то, что со мной сделали.
Будто ветер прошелся в древесной кроне у него над головой; вздрогнули
простертые к небу высокие ветки. Нечто незнакомое, густое, темное
поднялось волной в Руаловой душе, поднялось и перехватило дух. Там, внутри
Ильмарранена, шевельнулось чувство, которому не было названия, и -
наваждение! - он ясно услышал свое имя, его окликнули. Заметался,
оглядываясь - никого. Наваждение исчезло.
Догорал костер. Руалу нечем было поддержать гаснущий огонь. Он просто
сидел и бездумно смотрел, как щепки обращаются в пепел. Ящерица смотрела
тоже.
На некоторое время стало так темно, что Руал не видел ее глаз. Потом
они снова озарились холодным светом - взошла луна.
Ну хватит, подумал Руал. Все было глупо с самого начала. Марран
мертв, потому что Марран был магом. Стоит соединиться с ним в его смерти,
чтобы в мир вернулась гармония.
Он тяжело поднялся - снова заболел отбитый бок. Ничего, подумал он с
облегчением, теперь это ненадолго.
Где-то далеко, за лесами и цепью холмов, среди темноты проснулась
женщина. Охваченная внезапным, беспричинным ужасом, вскочила, бросилась к
спящему ребенку - но ребенок спокойно посапывал, прижав кулак к маленькой
круглой щеке. А ужас не отступал, наоборот - усиливался, перехватывал
дыхание, наваливался из темных окон, из дверных провалов, черный,
удушливый, необъяснимый. Женщина стояла над кроваткой, слушала дыхание
малыша и беззвучно шевелила губами, повторяя одно и то же слово.
Пояс Руала был короток, но крепок. Он снял его, в свете луны
посмотрел на дерево - одна нижняя ветка была надломлена, но до другой,
живой, надежной, при некотором усилии можно было дотянуться.
Руал устал, но мысль, что больше не придется ни к чему себя
принуждать, подбодрила его. Он поднялся на цыпочки и перебросил конец
пояса через нижнюю ветку. Потом подумал, что не следует бросать золотую
ящерицу на произвол судьбы, вернулся к догоревшему костру, наощупь нашел
тряпицу и накинул ее на укоризненные изумрудные глаза. Оставалось только
выдолбить у корней яму и спрятать сокровище от постороннего взгляда.
Руал обошел дерево, выискивая укромное место. От ствола вдруг
отделилась темная тень.
От неожиданности Ильмарранен едва не выронил сверток. Перед ним, в
трех шагах, стоял крупный волк.
- Нет, - сказал ему Руал, овладев голосом. - Это ты раненько. Уходи.
Потом.
Волк переминался с лапы на лапу. Руал оглянулся на костер - головни
давно погасли.
- Вот что, - обратился он к волку. - Я занят серьезным делом, и не
желаю иметь свидетелей. Если ты не уберешься, будет плохо нам обоим.
Ответом ему было жалобное поскуливание. Руал смотрел на волка во все
глаза. Волк отвечал ему взглядом, означающим, по-видимому, робкую просьбу
о покровительстве.
- Слушай, ты... - начал Руал.
Волк сделал несколько неуверенных шагов ему навстречу. Руал
замахнулся - волк отскочил и разразился горестным лаем.
- Ах, ты... - выругался Руал.
Он повернулся и пошел к своему поясу, свисавшему с нижней ветки.
Собака постояла и направилась за ним.
Руал взялся за веревку, закрепил ее конец на ветке, подергал -
надежно. Оглянулся - пес снова стоял в трех шагах. Сжав зубы, Ильмарранен
принялся скручивать петлю. Обернулся рывком - пес стоял.
- Не смотри, - попросил Руал.
Пес переступил с лапы на лапу. Руал снова замахнулся - тот отскочил,
но уходить не собирался.
Руал раздраженно отшвырнул петлю - она раскачивалась, как качели над
обрывом. Ильмарранен плюнул и вернулся к погасшему костру.
Пес робко подошел к нему и прижался к ногам теплым, мохнатым боком.
Погожим утром на околице степного поселка развернулся базар.
Связки ярких, лаково лоснящихся овощей цветными ожерельями
свешивались под лоскутными навесами, грозя опрокинуть деревянные стойки.
Добродушно взревывали продавцы, потрясая товаром и хватая проходящих за
полы. Под ногами то и дело шныряли ребятишки, норовя стянуть, что плохо
лежит; зеленой горой высились арбузы, золотисто-желтой - дыни. Где-то уже
плясали, ритмично взвизгивая под аккомпанемент заливистой дудочки и
встряхивая огромным бубном; где-то крикливо переругивались, пересыпая
взаимные обвинения длинными красочными проклятьями. Гнусаво тянули нищие,
живописно развесив лохмотья.
Руал брел мимо свиных туш, поддетых на крючья, мимо связок копченых
колбас, мимо пирамид белого, как сахар, сала и бочонков желтой сметаны.
Следом неотвязно тащился серый, большой, похожий на волка пес, тащился,
понуро опустив голову, поводя рваным ухом. Оба были мучительно голодны.
Низкорослый крестьянин, сопя, разгружал телегу с мукой, переносил
мешки под навес. Руал попросил растрескавшимися губами:
- Возьмите в помощь...
Тот покосился на него, крякнул и кивнул благосклонно.
Мешки прижимали к земле, натирали спину тугими боками, норовили
вырваться из онемевших рук. Руал вспомнил, как работали подмастерья на
мельнице Ханта.
Наконец белая от муки телега опустела. Руал, сгорбившись, стоял перед
низкорослым. Тот еще раз крякнул, нашел в полотняной сумке кусок хлеба и
кусок сыра:
- На...
Ильмарранен взял.
Неподалеку, под другой опустевшей телегой, сидели на соломе и жевали
бублики двое пышных, празднично одетых молодок. Руал подошел несмело,
постоял, попросил разрешения сесть рядом. Ему милостиво кивнули.
Солома было свежая, душистая, золотая. Сухой хлеб таял во рту, сыр же
казался неслыханным лакомством.
Подошел пес, глянул на Руала печальными, все понимающими глазами.
Руал вздохнул и отломил ему кусок.
- Нездешний? - спросила одна из молодок, смуглая и румяная добрячка.
Ильмарранен кивнул, тщательно и с наслаждением жуя.
Мимо проходили десятки ног - в смазанных сапогах, в дырявых башмаках,
а чаще босых, черных от загара. Дно телеги с крупными щелями нависало над
головой, защищая от жаркого августовского солнца. Пес доел до остатка
выданный Руалом кусок и пристроился за колесом.
- Твоя собака? - спросила другая молодка, тоже румяная, но с россыпью
веснушек по всему лицу. - Ух и здоровая, ужас!
Руал покачал головой:
- Прибилась...
Первая молодица покончила со своим бубликом и извлекла откуда-то
горсть жаренных орешков. Щелкая орешки, спросила неспешно:
- Ну, что нового?
- Где? - не понял Руал.
- В мире... Ты ведь странник?
- Странник, - ответил Ильмарранен, подумав.
- Ну, чего видел?
Руал соображал непривычно медленно, туго. Мучительно потерев
переносицу, он выдавил наконец из себя:
- Везде люди... И жизнь тоже... Везде...
Молодицы потеряли к нему интерес.
Руал сидел и с горечью пытался вспомнить хоть одну из своих прежних
цветистых речей, способных заворожить слушателей на долгие часы. По
деревянному ободу колеса полз зеленый клоп-черепашка.
На телегу, под которой они расположились, кто-то грохнул пустую
бочку. Сверху посыпалась пыль и отдельные соломинки, молодицы в один голос
разругались, им ответил густой добродушный бас. Ильмарранен понимал, что
пора уходить.
- Слышь, ты, странник, - спросила вдруг чернявая, - а что про
оборотня слыхать, не знаешь?
Руал удивился:
- Про оборотня?
Чернявая всплеснула руками:
- Глянь, вся округа про оборотня говорит, а этот глаза разинул!
- Ну, оборотень, волчище такой! - снисходительно объяснила рябая. -
То человек он, и не отличишь, а то волк здоровый, людей жрет. Десятерых
уже загрыз, и не выследить.
В этот момент обладатель густого баса грохнул на телегу вторую бочку,
похоже, наполовину полную.
Чернявая, искусно ругаясь, вылезла наружу. Руал кивнул рябой и
выбрался тоже. Поджидавший его пес вскочил и завилял хвостом.
- Вот пристал, - сказал ему Ильмарранен.
Базар жил своей горластой, пестрой, неугомонной жизнью. В загонах для
скота исступленно блеяли овцы, покорные крестьянские кони погружали морды
в висевшие у них на шее мешки с овсом, тускло поблескивала снулая рыба на
скользких от чешуи прилавках. Руал искал, где бы подработать еще. Пес не
отставал ни на шаг, пока толчея не занесла обоих в глубину мясных рядов.
Здесь случилось маленькое приключение - из гущи кровавого царства
мясников явилась вдруг свора огромных, требухой откормленных собак. Руалов
пес издал что-то вроде "Ах!" и сел на хвост, будто у него подкосились
ноги. В следующую секунду свора, подняв непереносимый для уха гвалт,
ринулась на чужака в атаку, сразу перешедшую в погоню.
Руал остался стоять на месте, беспомощно оглядываясь, бессильный
что-либо предпринять. Лай и визг стремительно отдалились, потом ненадолго
приблизились снова, потом растворились в базарной многоголосице.
Ильмарранен почувствовал себя невозможно, непереносимо одиноким.
Глухо стучали топоры мясников о колоды для разделки туш.
- Не стой на проходе, разиня!
Руала сильно оттолкнули в сторону; стараясь удержаться на ногах, он
ударился о чью-то спину. Обладатель спины покачнулся, но устоял.
Ильмарранен ухватился за деревянную стойку, удерживающую лоскутный навес.
- Извините... - пробормотал Руал.
Человек, которого он толкнул, был худощав, невысок и одеждой более
похож на горожанина, чем на жителя села. Сейчас на его тонком смуглом лице
лежала цветастая тень от навеса, в тени приветливо зеленели узкие
ироничные глаза.
- Ничего, - отозвался незнакомец негромко, - бывает.
Ильмарранен, продолжавший его разглядывать, смутился и опустил
взгляд.
Откуда-то явился хозяин навеса, прикрикнул на обоих:
- А ну, давай, не загораживай товар!
Незнакомец усмехнулся снисходительно и отошел. Руал, сам не зная
зачем, отошел следом.
- Нездешний? - спросил его незнакомец.
- Вроде... странник, - отозвался Ильмарранен.
Тот покивал.
- Вы будто тоже... не отсюда, - после паузы предположил Руал.
- Я коммерсант, - охотно сообщил незнакомец, - путешествую,
прицениваюсь...
Они медленно шли между рядами. Солнце стояло в зените, базар
безумствовал.
- Изобилие, - сказал коммерсант. - Но не хватает той экзотики,
которая так мила сердцу аристократа. Как вы думаете?
Руал пожал плечами.
- Свен, - представился торговец и протянул Руалу узкую ладонь.
Ильмарранен механически ее пожал, потом вспомнил, что надо представиться в
ответ:
- Руал.
- Я северный человек, Руал, - продолжал неспешно Свен, - эта степь
богата, но монотонна... Вы не хотели бы присесть?
Они устроились на каких-то мешках в тени крохотного дощатого сарая,
служившего складом. Этой же тенью воспользовались двое
девчонок-подростков, обе с корзинками и с пестрыми платками на головах.
- Вы, кажется, тоже пришли с севера, - предположил Свен, с
