немедленно, как этого хотелось Руалу, и все же лошадь - это капитал. Не
следует прощать хозяину этой грабительской сделки... Он повернулся на бок
и подумал о хозяйской дочери.
Лениво стучал дождь по дощатой крыше сарая.
Руал сел. Работники спали, сотрясая воздух храпом. Руал бесшумно
поднялся и вышел под слабеющий дождь.
Ферма была погружена во тьму, только на кухне светилось тусклое
окошко да не спали наверху, в комнатах хозяина. Руал наугад ступил
несколько шагов - и замер, потому что совсем рядом, у поленницы, маячила
чья-то белая рубашка. Вскоре оказалось, что обладатель рубашки был не один
- не мог же он шептаться сам с собою. Руал, чьи глаза давно привыкли к
темноте, разглядел светлые, гладко зачесанные волосы и радостно
поблескивающие глаза.
Влюбленные прощались - вскоре настороженное ухо Руала различило звук
робкого поцелуя, и сразу вслед за этим девушка бесшумно заторопилась к
дому, а темноволосый - это был именно он - прокрался к двери сарая и,
оглядевшись, нырнул в темноту. Руал благоразумно пригнулся за поленницей.
Девушка тем временем пересекла двор, направилась было к парадной
двери - но потом, поколебавшись, повернула в сторону кухни. Ильмарранен,
одержимый веселым куражом, последовал за ней. Дверь кухни осторожно
закрылась - Руал, сосчитав до двадцати, вошел следом.
В печке тлели угли, на широком столе горела масляная лампа. Кухарка
перетирала полотенцем груду вымытой посуды, а хозяйская дочь, присев на
скамейке у стены, что-то горячо ей объясняла. Обе испуганно обернулись
навстречу Ильмарранену.
- Фу ты... - с облегчением выдохнула девушка. - А я думала, отец...
Толстуха широко улыбнулась:
- Пришел-таки... Ну, заходи, птица залетная...
Дочь хозяина подвинулась - Ильмарранен присел рядом. Ему показалось,
что девушка пахнет молоком.
Толстуха хитро улыбнулась и изрекла, понимающе кивнув Руалу:
- Не спится, да, парень? От любви не убежишь, так то.
Девушка прерывисто вздохнула. И тогда Руал Ильмарранен заговорил. Он
говорил просто и вместе с тем вдохновенно, и в этом рассказе были и
большая любовь, и тайная помолвка, и жестокий отец, выдавший невесту за
другого. Обе слушательницы подались вперед, кухарка, забывшись, терла до
дыр давно сухую тарелку, а девушка комкала от переживаний подол своего
простенького платья. Едва Руал дошел до момента, когда плясала свадьба,
стонал отвергнутый жених и пыталась покончить с собой молодая - на глазах
у обеих показались слезы, которые к концу истории пролились наружу.
- Наверное, ее отец думал, что она вам не ровня? - всхлипывая,
спросила девушка.
Руал улыбнулся печально:
- Я думаю, он просто боялся... За мной уже тогда шла слава
ясновидца...
- Как?! - переспросили его слушательницы в один голос.
Руал улыбнулся еще печальнее, взял, не робея, руку девушки в свои и
развернул ее ладонью кверху.
- Вот так так! - воскликнул он, в то же время решительно пресекая ее
слабую попытку высвободить руку. - Да вы ведь тоже страдаете от любви!
Кухарка ахнула одновременно с вопросом девушки:
- А вы откуда знаете?
Руал улыбнулся так печально, как только мог:
- Я вижу многое, что недоступно другим... Вижу, ваш возлюбленный
рядом, но вы не можете быть вместе... Вижу - между вами преграды... Вижу
поцелуй... Совсем недавно, да! О, какой нежный поцелуй!
Девушка покраснела до ушей и вырвала руку. Кухарка стояла, широко
распахнув глаза и рот. Неизвестно, чем закончилась бы эта сцена, если б не
распахнулась дверь и на пороге не встал бы, темный как туча, хозяин:
- Какого пса! А ну, марш в кровать! - прикрикнул он на дочь. Та
вскочила и, пригнувшись, выбежала вон.
- А ты что здесь делаешь? - продолжал хозяин, обращаясь к Руалу. -
Пшел!
Руал не стал спорить и последовал примеру девушки. Уходя, он слышал,
как хозяин отчитывает кухарку.
Работники встали до рассвета - сонные, хмурые, они вылезали из сарая,
смотрели на серое небо и вяло переругивались. Руал забрался на
освободившееся теплое место и проспал еще пару часов.
Разбудило его солнце, разогнавшее наконец тучи и проникшее в сарай
через множество крупных щелей. Руал довольно улыбнулся и, потягиваясь,
стряхивая солому, выбрался наружу.
Его удивило, почему работники, вместо того, чтобы заняться делом,
толпятся у крыльца и громко что-то выясняют. Потом он перевел взгляд и
увидел на крыльце хозяина. Хозяин тоже увидел Руала - и недобро
ухмыльнулся:
- А ну, иди сюда, ты...
Руал подошел. Работники расступились перед ним, как перед
зачумленным.
- Ты что же, - тихо, с угрозой проговорил хозяин, - ты что же, закон
забыл? Не воровать, где ночуешь?
- В чем дело? - тоже тихо спросил Руал, у которого екнуло сердце.
Хозяин ступил с крыльца и внезапным цепким движением ухватил Руала за
грудки:
- Не знаешь, дрянь? А два гроша на полке лежали!
Он дышал Руалу в лицо спертым, нечистым дыханием. Маленькие глазки
буравили жертву насквозь.
- Это ошибка, - сказал Руал, стараясь говорить спокойно. - Я не видел
никаких двух грошей!
Хозяин сильно оттолкнул его, так что он чуть не упал на стоящих
позади парней:
- Ах ты, ворюга! Да я сейчас тебя вздерну на первом суку, мне только
спасибо скажут!
Руала схватили за плечи, грубо встряхнули и швырнули вперед; он
споткнулся о крыльцо и упал лицом вниз. Больно впилась в грудь золотая
фигурка.
- А ну, обыщите! - приказал хозяин.
Смертельная опасность нависла над золотой ящерицей. Чьи-то проворные
руки принялись гулять по Руаловой одежде. Полезли за пазуху...
Руал вскочил, отшвырнув двоих, рванулся вслепую, ненадолго
освободился - и снова упал, придавленный к земле. На шею ему накинули
веревку.
- Ах, батюшки! Да что же вы делаете! - надсадно заверещал вдруг
женский голос. - Не вор он, да не вор!
Работники приостановились, не разжимая, впрочем, удерживающих Руала
рук.
- Ясновидящий он... - причитала кухарка. - А вы, хозяин, со своих
спросите прежде... Кто-то из своих спер, а на этого валят...
Удивленные работники позволили Руалу подняться.
- У меня и карманов-то нет, - сказал он непослушными губами.
Хозяин на крыльце презрительно хмурился, отмахиваясь от дочери,
которая что-то горячо ему шептала. Рядом держалась за сердце кухарка:
- Нет у него карманов, конечно... На нем одежда мужнина, а тот
карманов не любил...
Руалово сердце бешено колотилось о ящерицу, притаившуюся за пазухой.
- Ясновидящий... - раздраженно проворчал хозяин. - А денежки сами
сбежали, да? Ноги у них выросли, так? Ясновидящий, пес тебя дери... А вот
узнай, ясновидящий, кто деньги спер!
Радостно закивала кухарка. Загалдели работники, а Руал потер
ушибленную руку и сказал в сторону:
- Да запросто...
Двенадцать полных стаканов стояли на просторном столе. Вдоль стены
выстроились работники, возбужденные, не в меру шумные. Веснушчатый Руалов
знакомец тонко хихикал; темноволосый красивый парень то и дело вытирал о
штаны вспотевшие ладони. Он нервничал сверх меры - с противоположной
стороны стола на него смотрела, не отрываясь, хозяйская дочь.
Хозяин стоял тут же, опустив тяжелую ладонь на худое плечо бледного
мальчишки - сына. Кухарка, подбоченясь, поощряла Руала улыбкой.
- Здесь двенадцать стаканов, - бодро сказал Руал. - Вода в них
заговоренная. По команде все берут стаканы в руки - и я тоже, чтоб не было
сомненья...
- И я возьму, так и быть... - добродушно пробасила кухарка.
- Я читаю заклинание, - продолжал Руал, и в руках вора стакан
трескается. У кого стакан треснет - тот украл два гроша, и это доказано,
потому что заклинания не врут. Ясно?
Веснушчатый от напряжения хихикнул так громко, что соседи по очереди
отпустили ему тумака. Темноволосый был бледен, как молоко, и судорожно мял
трясущиеся руки.
- Н-ну... - процедил хозяин.
- Начали! - сказал Руал и первый взял со стола стакан. Второй стакан
взяла кухарка.
Работники мялись, переглядывались, по очереди подходили к столу.
Вскоре он опустел.
Хозяйская дочь не сводила пристального взгляда с темноволосого. Тот
прятал глаза и едва сдерживал дрожь в руках.
Наступила напряженная тишина. В тишине Руал начал:
Темень и солнце, земля и вода!
Тайное явным да станет тогда!
Он говорил тихо, зловеще, растягивая слова.
Тайное явным да станет сейчас,
В этот единственный...
Голос его снизился до бормотания. Руки со стаканами напряженно
тряслись.
В этот единственный РАЗ!
Слово "раз" хлестнуло, как удар бича. Хозяйская дочка вскрикнула, и
потом снова стало тихо. Все смотрели на темноволосого. У него с рук капала
вода - кап, кап... Стакан красивого юноши дал трещину до самого дна.
- Ах, батюшки... - прошептала кухарка.
- Вот как... - тихо, почти ласково проговорил хозяин. - Вот как,
дружочек Барт...
- Я не брал! - в тоске закричал темноволосый. Его оттирали к двери.
Разрыдалась вголос хозяйская дочка, выбежала, чуть не сбив с ног брата,
которого колотила крупная дрожь.
- Ба-атюшки... - кухарка кинулась вслед за ней.
Руал, прижавшись спиной к стене, отхлебнул воды из своего стакана.
Поперхнулся. Темноволосого взяли в кольцо, потом, не обращая внимания на
слезы и крики о невиновности, поволокли во двор. Руал бездумно, как
заведенный, вышел тоже. Юношу уже раздевали, кто-то щелкал кнутом.
Одобрительно покрикивал хозяин, удерживая возле себя вырывающегося сына:
- Нечего отлынивать... Посмотри, тебе тоже наука...
Темноволосого растянули на траве четверо, удерживая его за руки и за
ноги. Здоровенный детина остервенело пошел работать кнутом. Руал хотел
уйти - и не мог, ноги не слушались. Хозяин бодро приговаривал:
- По заслуге ворюге, по заслуге! Давай! Еще!
- Отпустите! Нет! - рванулась с крыльца хозяйская дочь. Ее схватила в
объятья подоспевшая кухарка, скрутила, увлекая в дом. Девушка зашлась
криком:
- Нет, он не мог!
Обернулся, нахмурившись, хозяин.
Кухарка втащила девушку в дом, уговаривая, сама обливаясь слезами.
Из-за захлопнувшейся двери донеслось отчаянное:
- Звери!
Руалу стало дурно. Он стоял, привалившись к стене, грыз руку, ощущая
на языке привкус крови.
Неистовствовал, рассекал, впивался хлыст. Четверым, удерживавшим
Барта на земле, уже почти не приходилось прилагать для этого усилий.
Остальные работники стояли, сбившись в кучку, с застывшими, белыми лицами.
- Папа-а! - закричал вдруг мальчишка, хозяйский сын, голосом
подстреленного зверька. - Папа, прости! Отпусти Барта! Не надо!
Он упал перед отцом на колени, из его руки выпали две медных монетки
и закатились в траву.
Стало тихо - не свистел кнут и уже не стонал Барт, только плакал
навзрыд мальчишка:
- Он не брал... Это я... Прости...
Хозяин тупо на него смотрел, беззвучно жевал губами.
Потом все, кроме безжизненно лежащего в траве юноши, посмотрели на
скорчившегося под стеной, сжавшегося в комок Ильмарранена.
...Руала били все.
Сначала его исступленно хлестали кнутом, потом кухарка в слезах
колотила его по спине палкой:
- На! Получи! Ясновидец поганый, змея подколодная!
Потом хозяин тыкал его в живот сапогами:
- Вот тебе, приблуда! Вот тебе, пес!
Потом работники, все вместе, навалились и били, молотили, таскали за
