фехтовать-то почти не умел... Тем бы дело и кончилось - но вот случилось,
что в тот самый день в Каваррене оказался некто, ставший свидетелем
дуэли... И посчитавший меня виновным в намеренном убийстве. И правильно
посчитавший, между прочим, - он невольно поежился. - И он, этот некто,
вызвал на дуэль меня...
Солль замолчал. Я смотрела, как он вспоминает, нет - переживает
заново то, по-видимому, страшное, что случилось потом.
- Он заклял меня, - проговорил Солль глухо. - Внешне это выглядело,
как шрам на щеке, - он с усилием провел пальцем от виска до подбородка,
оставив на коже красную полосу. - Вот такой шрам... И заклятие трусости. Я
сделался невыносимо, болезненно труслив, я потерял себя, меня сожрало это
трусливое чудовище, я боялся темноты, высоты, боли, крови... Боялся позора
- но как раз позор стал преследовать меня по пятам, потому что трусов
принято презирать, - он перевел дыхание.
- Господин Эгерт, - сказала я шепотом, - может быть, не надо?
Он понял, что я хотела сказать. Хмуро усмехнулся:
- Надо, Танталь... Я хочу, чтобы ты поняла...
Он сел наконец, забросил ногу на ногу, сложил ладони на колене:
- Да... Мне пришлось оставить прежнюю жизнь и бежать из города. Я
пережил и боль, и грязь, и стыд, пока судьба не привела меня в город, где
деканом в университете был господин Луаян, а Тория - Тория! - была его
дочерью... Я хотел снова бежать - но декан не пустил меня. Он заронил в
мою душу надежду - встретиться с тем, кто заклял меня, и вымолить
прощение...
Дождь за окном перестал быть ливнем - теперь это был мелкая,
надсадная, залепившая стекло морось. Эгерт замолчал, и я решила было, что
больше он ничего и не расскажет.
Он вдруг улыбнулся:
- Значит, Луар теперь - настоящий мужчина? И ты оценила его по
достоинству?
Я вздрогнула от неожиданности и потеряла над собой контроль. Мои уши,
шея и лицо загорелись теплым и мучительно алым. Я потупилась, склонив
голову, безуспешно пытаясь скрыться от Эгертового взгляда.
Его рука легла мне на загривок:
- Ну... Меня-то зачем стесняться?
Я замерла, боясь поднять голову и ненароком сбросить его ладонь; он
вздохнул, осторожно потрепал меня по затылку, отошел к окну.
Он говорил и говорил; перед глазами моими возникали и расплывались
призрачные картины чужой жестокой жизни. Я видела двадцатилетнего Эгерта
Солля, впервые поднимающегося на крыльцо величественного Университета,
видела надменное лицо молодой Тории, замкнувшейся в своем горе... Слишком
много боли. Эти двое прошли длинный и мучительный путь, и стали счастливы
- будто бы затем, чтобы дать возможность Ордену Лаш изничтожить это
счастье. "Окончание Времен", разрытая могила, Черный Мор, явившийся на зов
безумного Ордена... Тут же зачем-то воспоминание о моем бледном прыщавом
дядюшке, вечно ущемленном, тонко и надрывно спорящего с моей матерью...
Тогда еще живой... И сразу - мурашки по коже, потому что, слушая Эгерта, я
будто своими глазами увидела декана Луаяна, мага, остановившего Мор ценой
собственной жизни.
Эгерт запнулся. Помрачнел, кусая губы. Резко обернулся ко мне:
- Фагирра. Того человека звали Фагирра; он пытался заставить меня
предать... Я же был трусом, я не мог противостоять насилию... После того,
как затея Ордена провалилась, во всем обвинили Луаяна, он-де вызвал мор
колдовством... И Торию. Ее схватили...
Я содрогнулась. Темница и пыточная камера. И тот человек, кровный
отец Луара: "Где же? Где Амулет?"
- Амулет? - переспросила я машинально. Солль, кажется, не услышал:
- ...А свидетелем обвинения был я... Вернее, мой страх. Я должен был
сказать то, чего ждал от меня Фагирра... Потому что мой страх был сильнее
меня. Он сделал меня рабом... Фагирра знал, - он снова уселся, сцепив
пальцы. Устало вздохнул:
- Вот... Когда она вошла в зал суда...
Я зажмурилась. Каждый шаг - боль в изувеченном пытками тело... И
толпа, густая, как кисель, плотная толпа, ненавидящие взгляды... Гул, рев
- и гробовая тишина... И помост, на который поднимаются свидетели... Судья
за длинным столом и скамейка для обреченной женщины...
Солль перевел дыхание:
- Она тоже знала. Она знала, что я скажу - "да". Да, почтенный судья,
и вы добрые люди, да, Луаян с дочерью вызвали Мор, да, я был рядом и все
видел... Да. Да. Она сама позволила мне. Да.
В глазах его промелькнул некий мрачный, жутковатый огонек. Я затаила
дыхание.
- Не знаю, как... - глухо произнес Эгерт, - но я сказал "нет". Нет,
вранье, нет, нет...
Он откинулся на спинку. Потер ладонями лицо:
- ...И в этот момент заклятие упало, Танталь. И шрам исчез... И все
стало... хорошо. Потому что... Эти клещи, у них рукояти заточенные... В
грудь. Потому у меня что не было другого оружия, а у него был отравленный
стилет... Все. Закопали. Забыли...
Он убрал ладони. Его глаза были серо-голубые с темным ободком,
усталые больные глаза:
- Вот и все, Танталь. После рождения Луара... Тория долго хворала. И
у нее не было других детей - долго, очень долго, будто Фагирра, умирая,
послал ей вслед проклятие... И мы уже потеряли надежду, когда родилась
Алана. И вот, теперь ты знаешь...
Он отвернулся. Сказал, обращаясь к вепрю на старом гобелене:
- И в жизни моей было много счастья... так много, что теперешняя
расплата кажется мне почти справедливой. Тория... Она стала частью меня, и
она болит у меня... Она... Как оскверненная святыня, к которой нету сил
вернуться. Видишь, как я говорю... Никому... почему-то тебе. Ты не знаешь,
почему?
Мне захотелось снова стать на колени.
- Есть еще один человек, - он бездумно провел пальцем по клыкастой
веприной морде, - который... которому я мог бы... но это было бы
по-другому. Он сам все знает... Ведь это он пометил меня шрамом и наложил
заклятие... он сломал мою жизнь... Подарил мне... меня... - он вздохнул. -
Но я боюсь его. Я никогда не говорил бы с ним так же, как сегодня с тобой.
- Кто это? - спросила я шепотом.
- Его зовут Скиталец, - проронил Эгерт, как мне показалось, неохотно.
- Другого имени никто не знает... Он стар... Он не маг, но...
- Наложил заклятие?
- Да... Он... никто не знает, кто он. Декан Луаян считал, что он -
бывший Привратник, не впустивший в мир Того, кто стоял на пороге, Третью
силу... И обожженный этой силой, отмеченный... Ах да, ты же не знаешь, что
это такое... Привратник, Дверь... Ты не знаешь. Да и я не знаю толком...
Но раз в году, на День Премноголикования, он является в город... И мы
встречаемся с ним в трактире "У землеройки". И я ни разу не решился с ним
заговорить... Смотрим друг на друга, выпиваем по стакану вина - и он
уходит, а я остаюсь.
Он закрыл глаза, вспоминая. Чуть приподнял уголки губ:
- Он не меняется последние двадцать лет... Все время, что я его знаю.
Странно... Для человека... Впрочем, кто знает. Он... Такие безразличные
глаза, в них будто безразличие всего мира... И веки без ресниц. И странно,
если какие-то наши, человеческие дела еще интересуют его... Ему наверняка
все равно... Но в День Премноголикования... Он приходит, и ни разу не
опоздал.
Долгое время мы оба слушали дождь.
- Амулет, - Эгерт потер лоб и вздохнул. - Луар добыл Амулет...
Который так хотел заполучить Фагирра. Он хранился у декана Луаяна в
кабинете... После его смерти Тория перепрятала его, чтобы я, трус, не
выдал под пытками... И сама... не сказала... ему. Когда подошла Осада...
Мы отдали медальон. Отдали Скитальцу, потому что он, мы знали, сохранит
его... Значит, Луар виделся со Скитальцем. Значит, тот отдал ему медальон.
Значит, Луар - действительно Прорицатель...
Эта мысль приходила мне в голову и раньше - но только произнесенная
Эгертом вслух, она окончательно превратилась из бреда в приговор.
- Ну и что теперь? - спросила я шепотом. - Он... Мне кажется, он
что-то задумал. Он решил - раз все твердят мне, что я сын Фагирры, то я
сделаюсь-таки его сыном... Что же теперь, господин Эгерт?
Он улыбнулся:
- Девочка, я-то уж точно не маг... И я не умею поворачивать время
вспять. Чего же ты хочешь?
Я собралась с духом:
- Я хочу, чтобы вы вернулись. Я хочу, чтобы вы нашли Луара... И чтобы
вы попросили прощения у госпожи... у Тории. Ей... плохо.
- Так ты ничего не поняла, - сказал он тоскливо. - По-твоему,
срубленное дерево достаточно приставить к пеньку, и оно зацветет...
И тогда я озлилась. Здравый смысл успел испуганно пискнуть "не надо",
но злость уже ударила мне в лицо, снова залив его краской:
- Вы... Да вы просто... Вы бросили раненого человека. Может быть,
смертельно раненого. Вы лелеете свою боль... А их вы обрекли... на еще
худшее одиночество. И не ищите, нет вам оправдания... Зачем вы оставили
Торию, и как раз тогда, когда должны бы...
- Замолчи, - сказал он холодно, и в голосе его скользнуло нечто, от
чего слова присохли к моему языку. Я забылась-таки. Забыла, с кем говорю.
Кого поучаю. Упаси меня небо связываться с полковником Соллем.
Я втянула голову в плечи, глядя в пол и устало думая, что вот он,
конец моей миссии, которая позорно провалилась, и теперь предстоит
обратный путь с "пшаканьем", дождем и холодными ночами, и вместо Луара
меня встретит молодой Фагирра, и тогда останется только молча уйти с его
дороги...
За окном наступили сумерки. В полумраке комнаты я видела только
неподвижный Эгертов силуэт; так прошел, наверное, целый час. Он сидел как
камень - а я не решалась встать и уйти.
- А как же твой театр? - вдруг спросил он негромко. - Я его не
представляю... без тебя.
У меня перехватило горло. Я не ответила.
- Из-за Луара? - спросил он все так же тихо.
Я кивнула, надеясь, что в темноте он не разглядит моего кивка. Но он
разглядел:
- Навсегда?
- Господин Эгерт, - сказала я шепотом, - я пойду, наверное.
Простите... Я пойду.
Он поднялся, подошел к столу и зажег свечу. Сначала осветились ладони
в паутине теней, а потом и лицо - удивительно спокойное, даже
бесстрастное; я вскочила, одергивая юбку:
- Так я пойду, да?
- Сядь, - проронил он, не оборачиваясь. Мне стало страшно.
- Танталь, - попросил он, глядя в огонь. - Расскажи теперь о себе.
...Я долго мучилась, пытаясь отделаться побасенками и то и дело
бормоча "вот и все". Врать у меня не хватило ни духу, ни совести; я долго
не могла поверить, что все это интересно ему - а потом что-то внутри меня
прорвалось, и сполна отплатила ему за его откровенность, заново проживая и
детство, и приют, и встречу с Флобастером, и встречу с Луаром... Я
рассказала ему о нашей первой ночи в повозке, а потом о гостинице "Медные
врата" - чтобы он понял. На этот раз я не умолчала ничего, рассказывая и
стыдное и неприглядное, я упивалась собственной исповедью, как упивается
путник, добравшийся до последнего еще не высохшего колодца. Я впервые в
жизни поняла тех приютских девчонок, которые так любили плакать и
рассказывать мне историю своей жизни...
- Да, - сказал он, когда я замолчала. - А мне кажется, что так мало
времени прошло... с тех пор, как я объяснил Луару, а в чем вообще разница
между мужчиной и женщиной.
Он усмехнулся и долго, требовательно смотрел мне в глаза - пока не
дождался, чтобы я улыбнулась тоже.
- Ты... славная девочка, Танталь. Как жалко... Что все это... Так
обернулось. Как жаль...
Где-то внизу хлопнула дверь и послышались голоса. Я невольно
вздрогнула; в дверь тихонько стукнул слуга:
- Господин Эгерт... Гонцы... Снова господа стражники, послание...
