ее произносил слова, но слова без значения, более того - теперь те
странные фразы представлялись ей чем-то наподобие вареных макарон -
бесцветные и аморфные, бессмысленные...
- Вспоминай.
Она открыла рот, чтобы сказать: не помню. И в этот самый момент
вспомнила.
- Было? Я прав?
Было. Актовый зал училища, полный народу; директриса с красными
пятнами на щеках, представляющая девочкам "господина окружного инкви-
зитора". Тошнота и слабость, и злость; множество пустых мест, сразу
образовавшихся со всех сторон, внимательный взгляд, многозначительное
молчание...
Продолжение было в кабинете директрисы. Казенная повестка, брезг-
ливые перепуганные взгляды, "нам теперь училище не отмыть"... И еще
что-то хлесткое, слово, как плетка со вшитым кусочком свинца. Что-то
про ведьм и потаскух... безродных и бездарных шлюшек... Что-то неслы-
ханно мерзкое, в особенности если учесть, что Ивге было пятнадцать лет
и она еще ни разу ни с кем не целовалась. И понимающая ухмылка этого
самого инквизитора.
Тогда Ивга открыла рот и сказала. Отчего директриса осела на пол,
одним своим видом поднимая вокруг панику и давая Ивге возможность уд-
рать из-под самого инквизиторского носа...
Она сказала что-то про печень. Которая скоро будет вся в дырах.
Кажется. Какой-то медицинский термин...
- А что за училище?
- Художественно-прикладных... промыслов... дизайна... все такое.
Я не понимаю... при чем тут была печень, чья...
- А кто грохнулся в обморок? Директорша?
- Она...
- Город Ридна? Художественно-прикладное училище?
- Да...
- Подожди две минуты. Мне надо позвонить.
Молоденькая официантка, прикатившая на тележке заказ, проводила
инквизитора взглядом. Потом посмотрела на Ивгу - оценивающе, даже и не
пытаясь скрыть любопытство. Ивга отвернулась.
Инквизитор вернулся не через две минуты, а через двадцать.
- Директорша твоего училища скончалась в возрасте сорока двух лет
от цирроза печени. Инквизитор, с которым ты имела дело, Итрус Совка,
так и не дослужился до кресла куратора - уволен два года назад за про-
фессиональную непригодность... По-видимому, твое неудачное задержание
было не единственным его промахом. Я его не знал.
Ивга смотрела в скатерть.
- Ты плачешь?
- Она... была обречена? А я...
- Скорее всего, в то время она всего лишь подозревала... нелад-
ное. Медики сомневались и недоговаривали, она маялась предчувствиями,
но, будучи человеком волевым, успешно гнала от себя нехорошие мысли.
До поры до времени...
- А я, значит...
- Ты не виновата.
- Я-таки ведьма...
- Да, конечно. Возможно, потенциальная флаг-ведьма. Неиницииро-
ванная... У тебя это странно преломилось - ты ловишь чужие тайны. Бес-
сознательно. В состоянии стресса... Давай-ка ешь.
Ивга послушно опустила глаза в тарелку. Вяло поковыряла вилкой
остывающий куриный бок, вспомнила, что не хотела ничего заказывать,
прерывисто вздохнула, отодвинула прибор:
- Сегодня я поймала... вашу тайну тоже? И что мне за это будет?..
- Ничего.
- Хотелось бы верить...
- Ивга, ты хотела заниматься... этими художественными промыслами?
Или просто - подвернулось место в училище?
Она подержала в ладонях высокий бокал с белым вином. Поставила на
стол:
- Я вроде как хотела... вроде как дизайнером. Ну, а потом...
- Перехотела?
Ивга помолчала. Отвернулась.
- Скажите честно... Назар от меня отказался?
- Нет.
- Я думала... если человек... ну, вроде как любит... он спосо-
бен... простить, - она передохнула. - Ведьме, что она ведьма.
- Если бы ты действительно так думала, ты призналась бы Назару.
Сама, - инквизитор отыскал на столе пепельницу.
Ивга помолчала.
- С вами... тяжело. Вы часто говорите то, что не хочется слышать.
(ДЮНКА. АПРЕЛЬ)
Он не был на ЭТОЙ могиле без малого три месяца; со времени его
последнего посещения многое изменилось. Исчезли деревянные вазы с
тусклыми зимними цветами и появилось надгробие из черного матового
камня, с барельефом на шероховатой грани; ночью шел дождь, и Дюнкино
лицо на барельефе было мокрым и странно живым. Клаву показалось даже,
что на плечах подрагивают сосульки слипшихся волос - но, конечно, это
было не так. Кладбищенский скульптор имел перед глазами старую Дюнкину
фотографию, где волосы ее, чуть вьющиеся и совершенно сухие, собраны
были в пышную праздничную прическу.
Клав испытал что-то вроде раскаяния. С самого дня похорон он не
виделся ни с кем из ее родичей; так велика была обида, нанесенная теми
словами?
"Имей совесть, Клавдий. Ты ведешь себя так, будто ты Докию любил
ты один".
Это правда. Он не хотел делиться своим горем. Дюнка была - его...
Теперь он стоит перед ухоженной, обустроенной могилой, смотрит на
каменную, но неприятно живую Дюнку и пытается прогнать навязчивый, из-
водящий вопрос.
А вдруг там, внизу, под камнем...
Она - там? Или там пусто?
А если она - там?!
День был неестественно холодным, странно холодным для весны. Клав
дрожал, обхватив плечи руками, и пытался стряхнуть с ботинок наползаю-
щую от земли сырость.
Этот тепловоз он не забудет до конца дней своих. Он даже на трам-
вайный путь в жизни своей не выйдет, более того - две нарисованные ря-
дом черты будут означать для него рельсы. И вызывать содрогание...
Где Дюнка? Здесь, под черным камнем, или там, в запертой душной
квартирке? Куда ему хочешь-не хочешь, а надо возвращаться?
Третий день над землей лежит густой, непроглядный туман. И съеда-
ет звуки.
Одно совпадение - неприятно. Два совпадения...
Собственно, почему их не может быть два? Сколько людей ежегодно
гибнет под колесами товарняков и электричек? Особенно в туман. Или по
пьяни...
Клав потрогал голову. Вчера, вернувшись в общежитие, он безмолвно
выпил пузатую бутылку припасенного на праздник коньяка - Юлек Митец,
заставший его с опустевшей посудиной, едва не лишился чувств. Во-пер-
вых, жалко было благородного напитка, во-вторых...
Собственно, с Клавом ничего не произошло. Кажется, он даже не
опьянел; у него, правда, отнялись ноги, но голова оставалась до обид-
ного ясной, и в ней вертелась, как обезумевшая белка в колесе, од-
на-единственная мысль.
Какая - Клав никогда не скажет вслух. Более того - и думать об
этом преступно.
Может быть, он все-таки был тогда пьян? Может быть, он не помнит?
Может быть, сидя с Дюнкой у костерка, они пытались согреться... изнут-
ри?..
Нет. Это сегодня холодно - а в тот день было тепло, по-весеннему
уютно, и голова его была трез-ва-я...
Каменная Дюнка смотрела укоризненно. Будто хотела сказать - и ты
готов ТАК про меня подумать? Про МЕНЯ?!
- А ты ли... - прошептал Клав еле слышно.
На черный камень безбоязненно уселась круглая, как шар, радостная
весенняя синица.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
------------
* * *
За три квартала от площади Победного Штурма в его машине замигал
красный огонек. Экстренный вызов; Клавдий запрещал тревожить себя на
ходу, если дело терпит. Красный огонек на пульте иногда снился ему по
ночам - назойливый, колющий, означающий тревогу.
- Да погибнет скверна... - звенящий от напряжения голос диспетче-
ра. - Сигнал... От Графини. Красный сигнал.
- Принял, - глухо отозвался Клавдий. - Откуда?
- Оперный театр...
- Усиленный наряд. Я буду через десять минут.
Он не стал класть трубку, бросил на кресло рядом; прикрыл глаза,
вызывая в памяти карту центра города. Резко развернул руль; Ивга на
заднем сидении тихо ойкнула.
Графиней была Хелена Торка. Осведомителем она не могла быть по
определению, Клавдий никогда и не ждал от нее сведений - и условную
кличку отвел ей просто так, для порядка; красный сигнал от нее был
равнозначен воплю ужаса.
Девчонка на заднем сидении молчала. Ни о чем не спрашивает, умни-
ца.
- Мы едем в оперу, - пробормотал Клавдий сквозь зубы.
Кинулась под колеса булыжная мостовая; через минуту снова смени-
лась асфальтом, Клавдий ловко обогнал огромную, как бегемот, прогулоч-
ную машину, и следующую - фургончик, и следующую...
- Я думала, вы не умеете водить, - шепотом сказала Ивга.
Клавдий сбавил темп, позволяя маячащему впереди светофору сменить
красный свет на зеленый. Прибавил газу, проскочил на желтый, и еще раз
проскочил; оперный театр открылся весь, сразу - массивное здание в
лжеклассическом стиле, цвета слоновой кости, с медным гербом города
на величественном фасаде и кучкой людей перед главным входом. До нача-
ле вечернего спектакля еще час...
Клавдий удержался от соблазна бросить "граф" прямо на пешеходную
площадь перед театром, туда, где появление чего-либо на четырех коле-
сах было бы громом среди ясного неба; не стоит раньше времени подни-
мать шум. Кажется, шума и без того не удастся избежать.
Клавдий встал у бровки, прямо под знаком "стоянка запрещена", и
заглушил мотор; его машину уже заметили. Даже если бы зеленый "граф"
прокрался на стоянку у служебного входа - заметили бы все равно; а так
у него, по крайней мере, есть преимущество внезапности...
Он стиснул зубы. Ох, как много ведьм в этом здании. Инициирован-
ных. ДЕЙСТВУЮЩИХ. Просто не верится, что столько ведьм может оказаться
на свободе - и в одном месте...
- Мне страшно, - сказала Ивга за его спиной.
Она тоже чувствует. Только пока не умеет разбираться в своих ощу-
щениях.
- Посиди в машине, - бросил он глухо. - Хотя нет... Пойдем со
мной. От меня ни на шаг...
Одновременно справа и слева, и еще чуть дальше, на служебной сто-
янке припарковались три ничем не примечательные машины; Клавдий еле
заметно кивнул. Вот так прибывает отряд спецназначения - не то автобус
с экскурсантами, не то конфеты в буфет привезли...
Значит, новый тезис к старой внутриведомственной дискуссии -
"Должен ли Великий Инквизитор лично принимать участие в оперативных
выездах?.."
Если выезд происходит по "красному" сигналу от Хелены Торки -
должен.
В труппе оперного - семеро "глухих", неинициированных ведьм. В
училище - десять... Действующей - ни одной, во всяком случае по свод-
кам; ОТКУДА?..
Все как всегда. Театралы ждут открытия высоких дверей - за час до
начала спектакля; все как всегда - только двери не открываются. Тоже
не велика новость - случается, зрителей задерживают. Даже и на полча-
са...
- Пойдем.
Зеркальные двери служебного хода; у турникета старушка с морщи-
нистым волевым лицом:
- Господа, ваши пропуска?!
- Инквизиция города Вижны, - Клавдий отвернул манжет, показывая
проблесковый фонарик-значок. - Оставайтесь на месте.
Оперный театр - особенное место. Старушка слишком хорошо знала
слово "Инквизиция", а потому молча отшатнулась в тень.
Ивга бежала рядом. Клавдий оглянулся, прикидывая, кому бы ее по-
ручить; начальник спецгруппы был уже тут, и в глазах у него стоял не-
высказанный вопрос. Начальника интересовало, кто в данный момент руко-
водит операцией.
- Вы, - бросил Клавдий. - Распоряжайтесь и мной тоже. Девчонка...
будет со мной. Я не могу сейчас ее отпустить.
Начальник кивнул:
- Попрошу вас взять на себя Торку... патрон.
- Пойдем, - Клавдий втянул Ивгу в боковой коридор. Хорошо, что в
свое время ему хватило ума ознакомиться с закулисным устройством ви-
женской оперы.
Рука Ивги не вырывалась. Терпела его железную хватку - и дрожала.
Нервной дрожью; Ивге здесь не место. Неохота бросать ее без присмотра
- но он лучше оставит ее, чем тащить туда, где - он чует - полным-пол-
но сильных и деятельных ведьм. Впрочем, пока явной угрозы нет никакой.
