оборачиваясь досмотрами и ревизиями, арестами, облавами и патрулями.
Не зря он сидел в этом кресле пять последних лет; можно только предпо-
ложить, в каких именно выражениях проклинают его сотни ведьм - в дале-
ких провинциях и на соседней улице...
Он мрачно ухмыльнулся. Тревога, возившаяся в его душе с самого
визита к другу Митецу, чуть притупилась, но не ушла. Потому что эпиде-
мия в Рянке подавлена, трагедию в Однице удалось предотвратить, но
никто-никто не понимает, откуда взялся этот внезапный всплеск зла в
ведьминских душах, и без того не слишком благостных. И откуда взялась
эта новая поросль, безудержно агрессивная, с невиданно глубокими "ко-
лодцами", с какими-то неумными, даже безумными мотивациями... Неужели
это те серенькие, неинициированные ведьмочки, которых в каждом горо-
дишке по несколько сотен на строгом учете? И с чего это им всем сразу
захотелось в новую жизнь, вернее, в новую смерть?..
Что-то случилось с их чувством самосохранения. Внешняя победа -
спокойствие, воцарившееся в стране - в любой момент может обернуться
пес знает чем. Перехватают тысячу ведьм - кто знает, не вылезут ли из
неведомого подпола еще три тысячи?..
Он поиграл авторучкой. Великолепное перо, способное одним росчер-
ком прихлопнуть множество поднимающихся голов. Хорошо хоть, чернила не
красные...
Он болезненно поморщился. Даже тот упрямый юноша, много лет назад
впервые переступивший порог инквизиторской школы, вряд ли предполагал,
что придется сидеть в таком... в такой яме. Да погибнет скверна, так
ее растак...
Среди его педагогов был некий умный и, кажется, вполне достойный
человек, бывший убежденным сторонником "варианта ноль". Официальная
Инквизиция старательно декларировала непричастность к самой идее "ва-
рианта", однако вовсе не запрещала своим сотрудникам рассуждать о не-
сомненных его выгодах. "Вариант" без затей декларировал, что ведьма в
мире лишняя. Вообще. Любая...
Клавдию захотелось раздраженно отшвырнуть ручку. Вместо этого он
глубоко вздохнул и аккуратно положил ее на стол.
В окошке селектора трепыхнулся зеленый огонек.
- Слушаю.
- Да погибнет скверна... патрон, приема настойчиво добивается Хе-
лена Торка, учетный номер шестьдесят во...
- Я помню ее номер, Мита. Она одна?..
- Прочих... патрон, прочих было семьдесят два человека, с утра. Я
распределила их... короче, их уже приняли. Господин Глюр и заместите-
ли. А Торка...
- Я приму ее.
- Да, патрон, - смиренно вздохнул селектор.
Среди множества виженских ведьм только неполный десяток обладал
такой привилегией - подвергаться контролю лично Великого Инквизитора.
Клавдий завел это правило сам, и за пять лет оно перестало быть нов-
шеством, потому что вошло в привычку; Клавдий не жалел о потере време-
ни. Привилегированные виженские ведьмы были исключительно интересными
собеседницами.
Хелена Торка возглавила виженский оперный приблизительно в то же
время, когда Клавдий встал во главе Инквизиции; собственно, удержаться
на своем посту ей удалось исключительно благодаря Старжу. "Наш новый
Великий Инквизитор - человек с широкими взглядами..."
Хелена Торка была "глухаркой", неинициированной ведьмой - несмот-
ря на многочисленные соблазны, импульсивность характера и свои почти
что пятьдесят лет. Хелена Торка знала цену слишком многим вещам; глав-
ное же - Хелена Торка была предана своему театру. Как собака.
Дверь бесшумно прикрыли снаружи; женщина, чье лицо скрывалось под
темной вуалькой на шляпе, болезненно вздрогнула. Клавдий никогда не
принимал ее здесь - для регулярных контрольный встреч с предводитель-
ницей богемы куда лучше подходила маленькая комнатка этажом ниже, та,
похожая на гримуборную, с большим зеркалом и мягким диваном; обстанов-
ка же рабочего кабинета не к располагала ни к спокойствию, ни к дове-
рительности, скорее наоборот. Никакую ведьму не обрадует дознаватель-
ный инквизиторский символ, вырезанный прямо на деревянной обшивке сте-
ны. В трех экземплярах.
- Добрый вечер, Хелена, - Клавдий поднялся, одновременно пытаясь
ослабить удар, пришедшийся на ведьму. Директриса оперного никогда не
могла похвалиться защитой. Хотя бы средненькой.
- Приветствую, мой инквизитор, - женщина чуть склонила голову. -
Тяжкие... времена...
- Нелегкие, - Клавдий подождал, пока женщина усядется в кресло
для посетителей. Вытянул сигарету, спрятал снова. - Я, наверное, неп-
риятный сейчас? Сильно давлю?
- Ничего, - тонкие губы под тенью вуали страдальчески улыбнулись.
- Я потерплю... В конце концов, именно ради этого... незабвенного ощу-
щения я просидела в приемной шесть часов.
- Прошу прощения, Хелена, - сухо отозвался Клавдий. - Думаю, вы
все понимаете.
Голова в черной шляпке медленно кивнула. Женщина старалась не
поднимать глаза на дознавательские знаки на стенах.
- К делу, - Клавдий уселся. - Сегодня не контрольный день. Что
побудило вас, занятого человека, вырвать из своей жизни эти самые
шесть часов?
- Я не побеспокоила бы вас, - тонкие губы улыбнулись снова, - ес-
ли бы не считала свое дело исключительно важным.
- Театр?
- Училище. Вы знаете, мой инквизитор, хореографическое училище
полностью находится, так сказать, под крылом театра... подготовка но-
вых...
- Понимаю. Что?
- Вчера... взяли пятерых девочек. Сегодня утром - еще двоих.
- Сколько ИХ всего? ВАС?
- Это очень талантливые дети, - директриса медленно подняла ву-
аль, открывая взгляду собеседника тонкое белое лицо с синими шнурочка-
ми вен на висках. - Девочки. От четырнадцати до шестнадцати.
- Сколько?
- В училище - десять.
- Очень много, Хелена.
- Это искусство, - женщина царственным движением вскинула подбо-
родок. - Не я придумала, что... талантливые дети часто оказываются...
НАМИ.
Клавдий откинулся на жесткую спинку. Подобная закономерность не
была открытием - среди девочек, склонных к "изящным искусствам", ко-
лоссальный процент юных ведьм. Неинициированных, естественно.
- Хелена. Вы не... говорили им о необходимости стать на учет?
Женщина молчала.
- Сколько из десяти - учтенные?
Тонкие губы едва шевельнулись:
- Двое.
- Хелена? Что я должен вам сейчас говорить?
Женщина медленно поднялась. С усилием - но все равно грациозно.
Даже горделиво.
- Клавдий... - она шагнула к столу, и это был шаг жертвы, добро-
вольно напарывающейся на нож, потому что сократившееся расстояние при-
несло ей новую боль. - Позвольте мне так вас назвать... Клавдий, это
особенные дети. Они... - она вскинула голову. - В театре полтора де-
сятка ведьм. ВСЕ ну учете, я за этим слежу... Но не подростки. Для них
это слишком... болезненно. Некоторые из них так еще и не осознали...
Что они изгои. Что они уроды. Что единственный дом, где от них не от-
шатнутся - их училище, их театр, их гнездо... Семерых забрали, это...
колоссальная травма. Они ведь не понимают, за что. И одна осталась,
ждет ареста. Уже сутки не может есть...
Она снова шагнула вперед, и лицо ее болезненно напряглось:
- Я умоляю. Ну, можете меня восемь раз сжечь. Но отпустите детей,
они ни в чем не виноваты, они живут только балетом, без них не будет
театра...
Клавдий прикрыл глаза:
- Назад, Хелена. Не надо. Отойдите.
Женщина отступила. Опустилась в кресло - не упала, а именно опус-
тилась. С прежним достоинством.
- Я не палач, - сообщил Клавдий глухо. - Похоже?
Женщина хотела что-то сказать но так и не решилась.
- Хелена... каждая неучтенная ведьма становится сегодня смертель-
но опасной. Я не могу посвятить вас в подробности, но... ситуация,
сложившаяся у вас в училище, преступна. А потому травма, нанесенная
вашим девочкам - ваша вина. Их надо было... вы понимаете.
- Я не отрицаю своей вины, - воспаленные глаза женщины сухо блес-
нули. - Я готова поплатиться... Но не за их счет.
- За чей? За мой? За счет и вовсе невинных людей? Как иначе я
добьюсь исполнения законов, если не буду наказывать за ослушание?
Женщина молчала. Клавдий смотрел, как с ее лица медленно уходит
румянец, проступивший во время вдохновенной речи. Уходит вместе с на-
деждой.
- Чрезвычайное положение, - он накрыл ладонью авторучку, - прод-
лится еще... вероятно, дней пять. Если ситуация стабилизируется, то...
короче, большая часть неинициированных ведьм так и так окажется на
свободе. Через пять дней вы получите ваших учениц обратно... и, хочет-
ся думать, не станете повторять совершенных ошибок. Да?
- Мой инквизитор, - женщина смотрела печально и строго. - Я...
неинициирована. Однако мой опыт... возможно, я могла бы сообщить вам
сведения, которые вас заинтересуют. В ответ на... простое снисхожде-
ние. К нашим детям.
Некоторое время Клавдий молчал. Женщина вновь опустила голову.
- Вы хотите поторговаться, Хелена? Вы? Со мной? Столь уважаемая
мной женщина... или я неправильно понял?
- Правильно, - женщина смотрела мимо его глаз. - Чрезвычайное по-
ложение вызвано... непонятными изменениями, происходящими среди ведьм.
Всплеск активности. Агрессия. Рост числа инициаций. Новые ведьмы ог-
ромной силы... их странная, прямо-таки противоестественная солидар-
ность... Да?
Лицо Клавдия оставалось бесстрастным, однако это бесстрастие сто-
ило ему значительный усилий.
- Я... неинициирована. Но все же я ведьма, мой инквизитор... И
достаточно начитанная ведьма. У меня есть предположение, которое ка-
жется мне близким к правде. Вы можете сказать "не недо, я знаю сам"...
Тогда я уйду, посрамленная. Но если... если мои соображения смогут вам
помочь - зачем пренебрегать ими? Тем более, что это... от чистой души.
Из одного только... хорошего отношения. Клянусь.
- Хелена, - медленно проговорил Клавдий, почесывая уголок рта. -
Говорят, что последняя балетная премьера вызвала среди ценителей нас-
тоящий фурор? Врут?
- "Аисты", - сказала женщина шепотом. - Да, великолепные "Аис-
ты"... Сколько вам нужно билетов? Когда?..
- Хелена, будь на моем месте другой человек... хоть бы и мой
предшественник. Знаете, что бы он с вами сделал?
- Ему бы я не сказала... что говорю вам.
- Я должен быть польщен?
Уголки ее губ приподнялись:
- Вероятно, мой инквизитор.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
- Говорите, Хелена.
Женщина резко набрала воздуха в грудь, так, что качнулся тяжелый
золотой медальон в вырезе черного шелкового платья.
- Матка. Ведьмы от природы разобщены... Это дает им возмож-
ность... вернее, дает людям возможность сосуществовать с ними... чере-
дуя войну и состояние вооруженного нейтралитета. Ведьмы - разобщенная
туча ос... Но когда приходит матка, все меняется. Туча становится
семьей. Единым мощным организмом со множеством жал. Стаей... война не-
избежна, и... жестокая война. Но когда вы убьете матку, все вернется
на круги своя.
Хелена Торка перевела дыхание. Клавдий вытащил сигарету, несколь-
ко секунд поборолся с приличиями - и, одолев их, молча закурил.
Хелена Торка напряженно улыбнулась. Извлекла из сумочки глянцевую
пачку, щелкнула зажигалкой и затянулась тоже; ей явно сразу же сдела-
лось спокойнее. Лицо чуть расслабилось, оттаяло, и на щеки вернулся
еле заметный румянец.
- Я тоже люблю... старые рукописи, - Клавдий смотрел на собесед-
ницу сквозь медленно тающее облако дыма. - Старые рукописи, страшные
истории... Вы уверены, что "Откровения ос" - не подделка?
Женщина прикрыла глаза:
- Я уверена... Я рассказала, что знала. Как с этим поступить...
Решайте.
Клавдий помолчал. Потеребил подбородок. Глубоко затянулся:
- Ваши... соображения не имеют той ценности, которую вы им припи-
