дворец для того, чтобы смыть с себя следы долгого путешествия и жестокой
схватки, которую ему пришлось выдержать.
Шарни надел свой давний мундир капитана второго ранга, мундир с крас-
ными отворотами и кружевным жабо.
В этом мундире он был в тот вечер, когда встретил королеву и Андре де
Таверне на площади Пале-Рояль, откуда отвез их в фиакре в Версаль.
Никогда он не выглядел таким элегантным, спокойным, красивым, и коро-
леве с трудом верилось, что всего час назад народ едва не растерзал его.
- О сударь, - воскликнула королева, - вам, должно быть, сказали, как
я беспокоилась о вас и посылала всюду людей, чтобы получить сведения о
вас!
- Да, государыня, - поклонился Шарни, - но поверьте, я тоже прошел к
себе только после того, как узнал у ваших служанок, что вы в безопаснос-
ти и не пострадали.
- Утверждают, что вам спасли жизнь господа Петион и Барнав. Если это
правда, то я еще более обязана господину Барнаву.
- Да, ваше величество, это правда, и я вдвойне обязан господину Бар-
наву, поскольку он проводил меня до моей комнаты и был настолько добр,
что рассказал, как вы в пути проявили заботу обо мне.
- О вас, граф? Каким образом?
- Поведав королю о своих предположениях, что ваша старая подруга тре-
вожится за меня. Я не столь уверен, как вы, ваше величество, что эти пе-
реживания так уж сильны, но тем не менее...
Граф умолк, так как ему показалось, что и без того бледная королева
побледнела еще больше.
- И тем не менее? - повторила королева.
- Тем не менее, - продолжал Шарни, - хоть я и не соглашусь взять
столь длительный отпуск, какой желает предоставить мне ваше величество,
но полагаю, что теперь, когда я уверен, что ни жизни короля, ни жизни
вашего величества, ни жизни ваших августейших детей ничто не грозит, мне
следовало бы самолично заверить графиню де Шарни, что я в безопасности.
Королева прижала левую руку к сердцу, словно желая убедиться, что оно
не остановилось от полученного удара; в горле у нее пересохло, и она
промолвила внезапно охрипшим голосом:
- Вы совершенно правы, сударь, и я только удивляюсь, почему вы так
долго ждали, чтобы исполнить этот свой долг?
- Государыня, вы, очевидно, забыли, что я дал слово не встречаться с
графиней без разрешения вашего величества.
- И сейчас вы желаете испросить у меня разрешения?
- Да, государыня, - подтвердил Шарни, - и умоляю дать мне его.
- А ежели я его не дам, вы, побуждаемый пылким желанием повидать гос-
пожу де Шарни, обойдетесь и без него, не так ли?
- Мне кажется, ваше величество, вы несправедливы ко мне, - молвил
Шарни. - Уезжая из Парижа, я думал, что покидаю его надолго, если не
навсегда. В продолжение всего путешествия я делал все зависящее от меня,
все, что в моих силах, чтобы оно завершилось успешно. И, насколько пом-
нит ваше величество, не моя вина, что я не погиб, как мой брат, в Варен-
не или не был, подобно господину Дампьеру, разорван на куски по дороге
или в саду Тюильри. Если бы я имел счастье сопутствовать вашему вели-
честву за границу или честь отдать жизнь за ваше величество, я отправил-
ся бы в изгнание или умер, не повидавшись с графиней. Но еще раз повто-
ряю вашему величеству, вернувшись в Париж, я не могу выказать столь яв-
ное безразличие женщине, которая носит мое имя, а ваше величество знает,
почему она его носит, не могу не рассказать ей о себе, тем паче что мой
брат Изидор уже не может меня в этом заменить. Впрочем, либо господин
Барнав ошибся, либо позавчера еще ваше величество высказывали такое на-
мерение.
Королева провела рукой по спинке кушетки и, всем телом следуя этому
движению, приблизила лицо к графу де Шарни.
- Очевидно, вы очень любите эту женщину, сударь, - промолвила она, -
раз с такой легкостью причиняете мне огорчение?
- Ваше величество, - сказал Шарни, - скоро будет шесть лет, как вы
сами, когда я думать об этом не думал, потому что для меня на свете су-
ществовала лишь одна-единственная женщина, которую Господь поставил
слишком высоко надо мной, чтобы я мог коснуться ее, так вот, скоро шесть
лет, как вы сами определили меня в мужья мадемуазель Андре де Таверне, а
ее навязали мне в жены. За эти шесть лет я и двух раз не прикоснулся к
ее руке, не перемолвился с нею без необходимости и десятком слов, наши
глаза не встретились и десяти раз. Моя жизнь была занята, заполнена -
заполнена иной любовью, посвящена тысячам забот, тысячам трудов, тысячам
борений, что волнуют душу мужчины. Я жил при дворе, измерял дороги, свя-
занный и по собственной воле, и той нитью, что доверил мне король, с
грандиозной интригой, которая по произволу судьбы завершилась крахом, но
я не считал ни дней, ни месяцев, ни лет, и время для меня неслось тем
стремительней, что я был совершенно поглощен чувствами, заботами, интри-
гами, о которых я только что упомянул. Но у графини де Шарни все было
иначе. После того как она, надо полагать, имела несчастье попасть к вам
в немилость и покинуть вас, она живет одна, ни с кем не общаясь, замк-
нувшись в доме на улице Кок-Эрон. Свое одиночество, отрезанность, отре-
шенность от всех она принимает, не жалуясь, так как сердце ее не ведает
любви и у нее нет потребности в тех чувствах, что необходимы другим жен-
щинам, но, если я пренебрегу по отношению к ней простейшими своими обя-
занностями, не исполню самые обычные условности, этим, я уверен, она бу-
дет огорчена.
- Бог мой, сударь, вы так озабочены, что подумает о вас госпожа де
Шарни, в случае если увидится или не увидится с вами! Но прежде, чем
предаваться подобным заботам, вам следовало бы узнать, думала ли она о
вас, когда вы уезжали, и думает ли сейчас, когда вы вернулись.
- Не знаю, ваше величество, думает ли она обо мне сейчас, после моего
возвращения, но когда я уезжал, думала, я это точно знаю.
- Вы что, виделись с нею перед отъездом?
- Я уже имел честь напомнить вашему величеству, что я не виделся с
госпожой де Шарни с того момента, как дал слово вашему величеству не
встречаться с нею.
- Значит, она вам написала?
Шарни ничего не ответил.
- А! Она вам написала! - вскричала королева. - Признайтесь же!
- Она вручила моему брату Изидору письмо для меня.
- И вы прочли его? Что же она там пишет? Что она вообще могла вам на-
писать? А ведь она мне поклялась... Ну, отвечайте! Что она вам написала?
Ну, говорите же, я хочу знать!
- Я не могу сказать вашему величеству, что написала мне в этом письме
графиня: я его не читал.
- Вы порвали его? - обрадованно воскликнула королева. - Вы бросили
его в огонь, не прочитав? Шарни! Шарни! Если вы так поступили, вы самый
верный из мужчин, и я зря жаловалась. Я не утратила вас!
И королева протянула обе руки к Шарни, словно призывая его к себе.
Однако Шарни не двинулся с места.
- Нет, я не порвал его и не бросил в огонь, - ответил он.
- Но тогда почему вы не прочли его? - спросила королева, бессильно
опускаясь на кушетку.
- Это письмо мой брат должен был вручить мне только в том случае, ес-
ли я буду смертельно ранен. Увы, суждено было погибнуть не мне, а ему.
Он погиб, и мне передали его бумаги; среди них было и письмо графини, и
вот эта записка... Прочтите, государыня.
Шарни протянул королеве написанный Изидором листок, который был при-
ложен к письму.
Дрожащей рукой королева взяла записку и позвонила.
Пока происходили события, о которых мы только что рассказали, стемне-
ло.
- Огня! - приказала королева. - Быстрей!
Лакей вышел; на минуту воцарилось молчание, слышно было только лихо-
радочное дыхание королевы да ускоренный стук ее сердца.
Вошел лакей с двумя канделябрами и поставил их на камин.
Королева не дала ему даже времени выйти: он еще не закрыл дверь, а
она уже стояла у камина, сжимая в руках листок.
Дважды обращала она взгляд на записку, но ничего не видела.
- О! - прошептала она. - Это не бумага, это огонь!
Протерев рукою глаза, словно пытаясь возвратить им способность ви-
деть, которую, как ей казалось, она утратила, Мария Антуанетта нетерпе-
ливо топнула ногой и воскликнула:
- Господи, ну что же это такое!
Она собрала вся свою волю, рука ее перестала дрожать, а глазам верну-
лось зрение.
Охрипшим голосом, так не похожим на тот, который знали все, она проч-
ла:
- "Это письмо адресовано не мне, но моему брату графу Оливье де Шар-
ни; написано оно его супругой графиней де Шарни."
Королева перевела дыхание и продолжала:
- "Если со мной произойдет несчастье, прошу того, кто найдет это
письмо, передать его графу Оливье де Шарни или возвратить графине."
Королева вновь перевела дыхание и встряхнула головой.
- "Графиня вручила мне это письмо со следующими указаниями." Ага, вот
уже и указания, - пробормотала она и вторично протерла рукой глаза. -
"Если из имеющего последовать предприятия граф выйдет невредимым, возв-
ратить письмо графине."
Чем дальше читала королева, тем заметнее прерывался ее голос. Она
продолжала:
- "Если он будет тяжело, но не смертельно ранен, попросить его, чтобы
он разрешил супруге приехать к нему." Ну, разумеется, - хмыкнула короле-
ва и уж совсем невнятным голосом прочла: - "Если же он будет ранен смер-
тельно, вручить ему это письмо, а в случае, если он будет не в состоянии
читать, прочесть его, дабы, прежде чем покинуть этот мир, он узнал со-
держащуюся в этом письме тайну." Что же, вы и теперь будете отрицать? -
вскричала Мария Антуанетта, взглядом испепеляя графа.
- Что?
- Господи, да то, что она вас любит!
- Как! Графиня меня любит? Ваше величество, что вы говорите? - в свой
черед вскричал Шарни.
- Как мне ни горько, я говорю то, что есть.
- Графиня любит меня? Меня? Нет, это невозможно!
- Но почему же? Я ведь люблю вас.
- Но если бы графиня любила меня, то за эти шесть лет она призналась
бы мне, дала бы как-нибудь понять...
Несчастная Мария Антуанетта уже так исстрадалась, что ощущала потреб-
ность заставить страдать и графа, вонзить ему страдание в сердце, словно
кинжал.
- О нет! - воскликнула она. - Нет, она никогда не дала бы вам понять,
нет, она ничего не сказала бы. И не даст понять, и не скажет, потому что
прекрасно знает, что не может быть вашей женой.
- Графиня де Шарни не может быть моей женой? - переспросил Оливье.
- Да, - подтвердила королева, все более упиваясь своим отчаянием, -
потому что она знает: существует тайна, которая убьет вашу любовь.
- Тайна, которая убьет нашу любовь?
- Она знает, что стоит ей заговорить, и вы станете презирать ее.
- Я стану презирать графиню?
- Да, как презирают девушку, ставшую женщиной, не имея супруга, и ма-
терью, не будучи женой.
Теперь настал черед Шарни смертельно побледнеть и ухватиться в поис-
ках опоры за спинку ближайшего кресла.
- Ваше величество! - воскликнул он. - Вы сказали либо слишком много,
либо слишком мало, и я вправе потребовать от вас объяснений.
- Сударь, вы требуете объяснений у меня, у королевы?
- Да, ваше величество, требую, - ответил Шарни.
Открылась дверь.
- В чем дело? - раздраженно воскликнула королева.
- Ваше величество как-то объявили, что всегда готовы принять доктора
Жильбера, - объяснил лакей.
- Ну и что?
- Доктор Жильбер просит о чести засвидетельствовать вашему величеству
свое нижайшее почтение.
- Ах, так это доктор Жильбер! Вы уверены, что это доктор Жильбер? -
переспросила королева.
- Да, ваше величество.
- Пусть войдет! Пусть немедля войдет! - приказала Мария Антуанетта и,
обернувшись к Шарни, громко произнесла: - Вы хотели объясниться насчет
госпожи де Шарни? В таком случае попросите объяснений у господина
Жильбера: лучше и полнее, чем он, никто их вам не даст.
Жильбер уже вошел. Он слышал, что сказала королева, и застыл в две-
рях.
А Мария Антуанетта, швырнув Шарни записку его брата, направилась в
