дателем, а это - преступление, предусмотренное сводом военных законов, и
мне пришлось увидеть во время войны десятка два таких горемык, которых
повесили на суку за то, что они проделали в малом то самое, на что тол-
кает меня моя щепетильность, с той, впрочем, разницей, что я проделаю
это в большом. Нет уж, увольте. Полагаю, что человек, не лишенный ума,
должен выпутаться из этого положения с достаточной ловкостью. Можно ли
допустить, что я представляю собой человека, не лишенного кое-какого
ума? Сомнительно, если принять во внимание, что за сорок лет службы я
ничего не сберег, и если у меня где-нибудь завалялся хоть единый пис-
толь, то и это уж будет счастьем)".
ДаАртаньян схватился руками за голову, дернул себя за ус и добавил:
"По какой причине Фуке впал в немилость? По трем причинам: первая
состоит в том, что его не любит Кольбер; вторая - потому что он пытался
покорить сердце мадемуазель Лавальер; третья - так как король любит и
Кольбера и мадемуазель Лавальер. Фуке - человек погибший. Но неужели же
я, мужчина, ударю его ногой по голове, когда он упал, опутанный интрига-
ми женщин и приказных? Какая мерзость! Если он опасен, я сражу его как
врага. Если его преследуют без достаточных оснований, тогда мы еще пог-
лядим. Я пришел к заключению, что ни король, ни кто-либо другой не долж-
ны влиять на мое личное мнение. Если б Атос оказался в моем положении,
он сделал бы то же самое. Итак, вместо того чтобы грубо войти к Фуке,
взять его под арест и упрятать куданибудь в укромное место, я постараюсь
действовать так, как подобает порядочным людям. Об этом пойдут разгово-
ры, согласен; но обо мне будут говорить только хорошее".
И, вскинув перевязь на плечо особым, свойственным ему жестом, даАр-
таньян отправился прямо к Фуке, который, простившись с дамами, собирался
спокойно выспаться после своих шумных дневных триумфов.
Фуке только что вошел в свою спальню с улыбкой на устах и полумертвый
от утомления.
Когда даАртаньян переступил порог его комнаты, кроме Фуке и его ка-
мердинера в ней никого больше не было.
- Как, это вы, господин даАртаньян? - удивился Фуке, успевший уже
сбросить с себя парадное платье.
- К вашим услугам, - отвечал мушкетер.
- Войдите, дорогой даАртаньян.
- Благодарю вас.
- Вы хотите покритиковать наше празднество? О, я знаю, у вас очень
острый и язвительный ум.
- О пет.
- Что-нибудь мешает вашей охране?
- Совсем нет.
- Быть может, вам отвели неудачное помещение?
- О нет, оно выше всяких похвал.
- Тогда позвольте поблагодарить вас за вашу любезность и заявить, что
я ваш должник за все то в высшей степени лестное, что вы изволили выска-
зать мне.
Эти слова, очевидно, значили: "Дорогой господин даАртаньян, идите-ка
спать, раз у вас есть где лечь, и позвольте мне сделать то же".
ДаАртаньян, казалось, не понял.
- Вы, как видно, уже ложитесь? - спросил он Фуке.
- Да. Вы ко мне с каким-нибудь сообщением?
- О нет, мне нечего сообщать. Вы будете спать в этой комнате?
- Как видите.
- Сударь, вы устроили великолепное празднество королю.
- Вы находите?
- О, изумительное.
- И король им доволен?
- В восторге!
- Быть может, он поручил рассказать мне об этом?
- Нет, для этого он нашел бы более достойного вестника, монсеньер.
- Вы скромничаете, господин даАртаньян.
- Это ваша постель?
- Да, но почему вы задаете такие вопросы? Быть может, вы недовольны
вашей постелью?
- Можно ли говорить откровенно?
- Конечно.
- В таком случае вы правы, я недоволен ею.
Фуке вздрогнул.
- Господин даАртаньян, возьмите, сделайте одолжение, мою комнату!
- Лишить вас вашей собственной комнаты! О нет, никогда!
- Что же делать?
- Разрешите мне разделить ее с вами.
Фуке пристально посмотрел в глаза мушкетеру.
- А-а, вы только от короля?
- Да, монсеньер.
- И король изъявил желание, чтобы вы спали у меня в комнате?
- Монсеньер...
- Отлично, господин даАртаньян, отлично, вы здесь хозяин.
- Уверяю вас, монсеньер, что я не хотел бы злоупотреблять...
Обращаясь к камердинеру, Фуке произнес:
- Вы свободны!
Камердинер ушел.
- Вам нужно переговорить со мною, сударь? - спросил Фуке.
- Мне?
- Человек вашего ума не приходит в ночную пору т; такому человеку,
как я, не имея к этому достаточных оснований.
- Не расспрашивайте меня.
- Напротив, буду расспрашивать. Скажите наконец, что вам нужно?
- Ничего. Лишь ваше общество.
- Пойдемте тогда в сад или в парк, - неожиданно предложил Фуке.
- О нет, - с живостью возразил мушкетер, - нет, шт.
- Почему?
- Знаете, там слишком прохладно...
- Вот оно что! Сознайтесь, что вы арестовали меня?
- Никогда!
- Значит, вы приставлены сторожить меня?
- В качестве почетного стража, монсеньер.
- Почетного?.. Это другое дело. Итак, меня арестовывают в моем
собственном доме?
- Не говорите этого, монсеньер.
- Напротив, я буду кричать об этом.
- Если вы будете об этом кричать, я буду вынужден предложить вам
умолкнуть.
- Так! Значит, насилие в моем собственном доме? Превосходно!
- Мы друг друга не понимаем. Вот тут шахматы: давайте сыграем партию,
монсеньер.
- Господин даАртаньян, выходит, что я в немилости?
- Совсем нет. Но...
- Но мне запрещено отлучаться?
- Я не понимаю ни слова из того, что вы мне говорите. Если вы желае-
те, чтобы я удалился, скажите мне прямо об этом.
- Дорогой господин даАртаньян, ваше поведение сводит меня с ума. Я
хочу спать, я падаю от усталости. Вы разбудили меня.
- Я никогда бы не простил себе этого, и если вы хотите примирить меня
с моей собственной совестью...
- Что же тогда?..
- Тогда спите себе на здоровье в моем присутствии. Я буду страшно до-
волен.
- Это надзор?
- Знаете что, я, пожалуй, уйду.
- Не понимаю вас.
- Покойной ночи, монсеньер.
И даАртаньян сделал вид, будто собирается уходить.
Тогда Фуке подбежал к нему.
- Я не лягу, - сказал он. - Я говорю совершенно серьезно. И поскольку
вы не желаете обращаться со мною, как с настоящим мужчиной, и виляете, и
хитрите, я заставлю вас показать клыки, как это делают с диким кабаном
во время травли.
- Ба! - скривил губы д'Артаньян, изображая улыбку.
- Я велю заложить лошадей и уеду в Париж, - заявил Фуке, пытаясь про-
никнуть в глубину души капитана.
- А! Раз так, это другое дело.
- В этом случае вы меня арестуете? Верно?
- О нет, в этом случае я еду с вами.
- Довольно, господин даАртаньян, - проговорил Фуке ледяным тоном. -
Вы недаром пользуетесь репутацией очень тонкого и ловкого человека, но
со мной это лишнее. К делу, сударь, к делу! Скажите мне, за что вы меня
арестовываете? Что я сделал?
- О, я не знаю, что вы сделали, и я вас не арестовываю... по крайней
мере, сегодня...
- Сегодня? - воскликнул, бледнея, Фуке. - А завтра?
- Завтра еще не пришло, монсеньер. Кто же может поручиться за завт-
рашний день?
- Скорей, скорей, капитан! Позвольте мне переговорить с господином
д'Эрбле.
- Увы, это никак невозможно, монсеньер, у меня приказ не разрешать
вам общаться с кем бы то ни было.
- И даже с господином д'Эрбле, вашим другом!
- Монсеньер, а разве не может случиться, что господин д'Эрбле, мой
друг, и есть то единственное лицо, с которым я должен помешать вам об-
щаться?
Фуке покраснел и, сделав вид, что он смиряется перед необходимостью,
произнес:
- Вы правы, сударь; я получил урок, к которому не должен был подавать
повода. Человек павший не может больше рассчитывать ни на что даже со
стороны тех, счастье которых составил он сам; я не говорю уж о тех, ко-
торым он никогда не имел удовольствия оказать какуюлибо услугу.
- Монсеньер!
- Это сущая правда, господин даАртаньян: вы всегда держали себя со
мною чрезвычайно корректно, как и подобает тому, кому было предназначено
самою судьбою взять меня под арест. Вы никогда не обращались ко мне ни с
малейшею просьбой.
- Монсеньер, - отвечал гасконец, тронутый такой красноречивой и бла-
городной печалью, - согласны ли вы дать мне слово честного человека, что
не покинете этой комнаты?
- Зачем, дорогой даАртаньян, раз вы меня здесь сторожите? Неужели вы
думаете, что я попытаюсь бороться с самой доблестной шпагой королевства?
- Нет, не то, монсеньер. Дело в том, что я пойду сейчас за господином
д'Эрбле и поэтому оставляю вас одного.
Фуке вскрикнул от радости и удивления:
- Пойдете за господином д'Эрбле? Оставите меня одного?
- Где я найду господина д'Эрбле? В синей комнате?
- Да, мой друг, да!
- Ваш друг! Благодарю вас за эти слова, монсеньер.
- Ах, вы меня просто спасаете!
- Хватит ли десяти минут, чтоб добраться до синей комнаты и возвра-
титься назад? - спросил даАртаньян.
- Приблизительно.
- Чтобы разбудить Арамиса, который умеет спать, когда ему спится, и
предупредить его, я кладу еще пять минут; в общем, я буду отсутствовать
четверть часа. Теперь, монсеньер, дайте мне слово, что вы не предпримете
попытки бежать и что, возвратившись, я найду вас на месте.
- Даю вам слово, сударь, - сказал Фуке, с признательностью пожимая
мушкетеру руку.
ДаАртаньян удалился.
Фуке посмотрел ему вслед, с видимым нетерпением подождал, пока за ним
закроется дверь, и бросился за своими ключами. Он открыл несколько по-
тайных ящиков и стал тщетно искать некоторые бумаги, видимо, к его огор-
чению, оставшиеся в Сен-Манде. Затем, торопливо схватив кое-какие
письма, договоры и прочие документы, он собрал их в кучу и сжег на мра-
морной каминной доске, даже не сдвинув горшков с цветами, которые там
стояли. Кончив с этим, он упал в кресло" как человек, избегший смер-
тельной опасности и совсем обессилевший, лишь только эта опасность пе-
рестала ему грозить.
Возвратившийся даАртаньян увидел Фуке в той же позе. Достойный мушке-
тер нисколько не сомневался, что Фуке, дав слово, и не подумает нарушить
его; но он полагал, что суперинтендант воспользуется его временною от-
лучкой, чтобы избавиться от всех тех бумаг, записок и договоров, которые
могли бы ухудшить его и так достаточно опасное положение. Поэтому, войдя
в комнату, он поднял голову, как собака, учуявшая поблизости дичь, и,
обнаружив здесь запах дыма, чего он и ждал, с удовлетворением кивнул го-
ловой.
При появлении даАртаньяна Фуке, в свою очередь, поднял голову, и ни
один жест мушкетера не ускользнул от него. Затем взгляды их встретились,
и они поняли друг друга без слов.
- А где же, - удивленно спросил Фуке, - где господин д'Эрбле?
- Господин д'Эрбле, надо полагать, обожает ночные прогулки и где-ни-
будь в парке, озаренном лунным сиянием, сочиняет стихи в обществе како-
го-нибудь из ваших поэтов; в синей комнате, во всяком случае, его нет.
- Как! Его нет в синей комнате? - воскликнул Фуке, лишаясь своей пос-
ледней надежды. Хотя он и не представлял себе, как именно ваннский епис-
коп сумеет помочь ему, он все же отчетливо понимал, что ждать помощи
можно лишь от него.
- Или, если он все-таки у себя, - продолжал д'Артаньян, - то у него,
очевидно, были причины по отвечав на мой стук.
- Быть может, вы обращались к нему недостаточно громко, и он не услы-
шал вас.
- Уж не предполагаете ли вы, монсеньер, что, нарушив приказание коро-
ля не покидать вас ни на мгновение, я стану будить весь дом и предостав-
лю возможность видеть меня в коридоре, где расположился ваннский епис-
коп, давая тем самым господину Кольберу основание думать, что я предос-
тавил вам время сжечь ванта бумаги?
- Мои бумаги!
- Разумеется. По крайней мере, будь я на вашем месте, я не преминул
бы поступить именно так. Когда мне отворяют дверь, я пользуюсь этим.
- Благодарю вас, сударь. Я и воспользовался.
