нул в самое ухо кучеру:
- К королю, и пусть мостовая запылает под нами!
XXIV
О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЛУВРЕ, ПОКА УЖИНАЛИ В БАСТИЛИИ
Как мы видели в одной из предшествующих глав, де Сент-Эньян выполнил
поручение, которое король дал ему к Лавальер, но, несмотря на все свое
красноречие, он не мог убедить юную девушку в том, что в лице короля у
нее достаточно могущественный защитник и что она не нуждается больше ни
в чьей помощи.
При первых же словах королевского фаворита, сообщившего о раскрытии
ее тайны, Луиза разразилась рыданиями и отдалась своему горю, которое
король счел бы оскорбительным для себя, если б мог наблюдать за ним хотя
бы уголком глаза. Де Сент-Эньян, выполняя обязанности посла, обиделся за
своего господина и вернулся к нему с отчетом обо всем, что видел и слы-
шал. Здесь-то мы и находим его в большом волнении перед еще более взвол-
нованным королем.
- Но что же она наконец решила? - спросил Людовик. - Что же она реши-
ла? Увижу ли я ее, по крайней мере, до ужина? Придет ли она или мне са-
мому надо отправиться к ней?
- Мне кажется, государь, что, если ваше величество желаете увидеться
с ней, вам придется сделать не только первый шаг по направлению к ней,
но и проделать весь путь.
- Ничего для меня! Выходит, что этот Бражелон ей очень и очень по
сердцу? - пробормотал Людовик XIV сквозь зубы.
- О ваше величество, этого быть не может; мадемуазель де Лавальер лю-
бит вас, любит всем сердцем. Ведь вы знаете, что Бражелон принадлежит к
той суровой породе людей, которые разыгрывают из себя римских героев.
Король улыбнулся. Он знал, что это значит, - ведь он только что расс-
тался с Атосом.
- Что же касается мадемуазель де Лавальер, то она была воспитана на
половине вдовствующей принцессы, то есть уединенно и в строгости. Жених
и невеста обменялись клятвами пред луною и звездами, и теперь, государь,
чтобы разрушить этот союз, нужен сам дьявол.
Де Сент-Эньян надеялся развеселить короля, но добился обратного -
улыбка Людовика сменилась полной серьезностью. Он уже почувствовал то, о
чем Атос говорил даАртаньяну: раскаянье. Он думал о том, что молодые лю-
ди любили друг друга и поклялись в верности; что один из них сдержал
свое слово, а другая - слишком честна и бесхитростна, чтобы не терзаться
из-за своей измены.
И вместе с раскаяньем сердце короля уколола ревность. Он не произнес
больше ни слова и вместо того, чтобы отправиться к матери, к королеве
или к принцессе и немного развлечься и посмешить дам, как он сам говорил
об этом, он опустился в широкое кресло, сидя в котором его августейший
отец, Людовик XIII, скучал вместе с Барада и Сен-Маром в течение
стольких дней.
Де Сент-Эньян понял, что развеселить короля сейчас невозможно. Он ре-
шился на крайнюю меру и произнес имя Луизы. Король поднял голову.
- Как ваше величество предполагаете провести вечер? Надо ли предупре-
дить мадемуазель де Лавальер?
- Черт возьми! Она предупреждена, как мне кажется.
- Устроим ли мы прогулку?
- Мы только что возвратились с прогулки, - ответил король.
- Что же мы станем делать, ваше величество?
- Мечтать, де Сент-Эньян, мечтать каждый о своем. Когда мадемуазель
де Лавальер достаточно оплачет то, что она оплакивает (в сердце короля
все еще говорило раскаянье), тогда, быть может, она соблаговолит подать
нам весть о себе.
- Ах, ваше величество, как можете вы так неверно судить о столь пре-
данном сердце?
Король покраснел от досады, ревность начала мучить его. Де Сент-Эньян
понимал, что положение усложняется, как вдруг раздвинулись складки
портьеры. Король бросился к двери; первая его мысль была, что принесли
записку от Лавальер. Но вместо посланца любви он увидел капитана мушке-
теров, который молча застыл на порете.
- Господин даАртаньян! - сказал он. - Это вы!.. Ну как?
ДаАртаньян посмотрел на де Сент-Эньяна. Глаза короля устремились в ту
же сторону, что и глаза его капитана. Эти взгляды были бы ясны для вся-
кого, тем более они были понятны де Сент-Эньяну. Придворный поклонился и
вышел. Король и даАртаньян остались наедине.
- Итак, это сделано? - начал король.
- Да, ваше величество, - серьезным тоном ответил капитан мушкетеров.
- Сделано.
Король умолк, он не находил нужных слов. Однако гордость не позволяла
ему остановиться на сказанном. Если король принял решение, даже неспра-
ведливое, ему надо доказать всякому, кто присутствовал при том, как это
решение принималось, и особенно себе самому, что он был прав, принимая
его. Для этого существует лишь одно безотказно действующее средство, а
именно - придумать вину для своей жертвы.
Людовик, воспитанный Мазарини и Анной Австрийской, владел ремеслом
короля лучше любого другого монарха. Он и на этот раз постарался предс-
тавить доказательства этого. После непродолжительного молчания, во время
которого он обдумывал про себя все то, что мы только что изложили, он
небрежно бросил:
- Что сказал граф?
- Ничего, ваше величество.
- Не дал же он арестовать себя молча?
- Он сказал, что был готов к этому, ваше величество.
Король вскинул голову и надменно произнес:
- Полагаю, что граф де Ла Фер перестал разыгрывать из себя бунтаря?
- Прежде всего, ваше величество, кого вы называете бунтарем? - спо-
койно спросил мушкетер. - Разве в глазах короля тот, кто не только дает
себя запереть в Бастилию, но еще и сопротивляется тем, кто не хочет вез-
ти его в эту крепость, бунтарь?
- Тем, кто не хочет везти его в крепость? - воскликнул король. - Ка-
питан, что я слышу? Вы с ума сошли, что ли?
- Не думаю, ваше величество.
- Вы говорите о людях, которые не хотели арестовать графа де Ла
Фер?..
- Да, ваше величество.
- Но кто эти люди?
- Очевидно, те, на кого вашим величеством было возложено данное пору-
чение, - сказал мушкетер.
- Но ведь оно было возложено мною на вас, капитан! - закричал король.
- Да, ваше величество, на меня.
- И вы говорите, что, несмотря на мое приказание, вы имели намерение
не брать под арест человека, который меня оскорбил?
- Именно так, ваше величество.
- О!
- Больше того, я предложил графу сесть на коня, которого велел приго-
товить ему у заставы Конферанс.
- С какой целью вы приготовили коня?
- Для того, ваше величество, чтобы граф де Ла Фер мог доехать до Гав-
ра, а оттуда перебраться в Англию.
- В таком случае вы мне изменили, сударь! - воскликнул король в поры-
ве неукротимой ярости.
- Да, государь!
На слова, произнесенные таким тоном, отвечать было нечего. Король
встретил настолько упорное сопротивление, что оно поразило его.
- Было ли у вас основание вести себя таким образом, господин даАр-
таньян? - величественно спросил Людовик.
- Я никогда не действую без оснований, ваше величество.
- Но этим основанием не была дружба, единственное, что могло бы изви-
нить вас, единственное, что могло бы иметь хоть какой-нибудь вес; ведь
ваше положение в этом деле было исключительно благоприятным. Решать было
предоставлено вам.
- Мне, ваше величество?
- Разве вы не имели выбора - арестовать графа де Ла Фер или отка-
заться от этого поручения?
- Да, ваше величество, но...
- Но что? - нетерпеливо перебил даАртаньяна король.
- Вы предупредили меня, ваше величество, что если я не арестую его,
то его арестует начальник охраны.
- Разве я не упростил для вас это дело? Ведь я не понуждал вас брать
под арест вашего друга графа.
- Для меня упростили, для моего друга - нет.
- Почему?
- Потому что он был бы все равно арестован либо мною, либо начальни-
ком вашей охраны.
- Вот какова ваша преданность, сударь!.. Преданность, которая рассуж-
дает, которая позволяет себе выбирать? Сударь, вы не солдат!
- Я жду, чтобы ваше величество соблаговолили сказать, кто же я.
- Вы - фрондер.
- А так как Фронды больше не существует, то кто же я все-таки, госу-
дарь...
- Но если то, что вы говорите, - правда...
- Я всегда говорю только правду.
- Для чего же вы явились сюда? Я хочу знать об этом!
- Я пришел сказать королю: государь, граф де Ла Фер в Бастилии...
- Но к этому вы, оказывается, непричастны.
- Это верно. Но раз он там, все же важно, чтоб ваше величество были
об этом осведомлены.
- Господин даАртаньян, вы оказываете неуважение своему королю.
- Ваше величество...
- Господин даАртаньян, предупреждаю вас, вы злоупотребляете терпением
своего короля.
- Напротив, ваше величество
- Что это значит - напротив?
- Я явился сюда, чтобы вы приказали арестовать и меня.
- Арестовать вас?
- Конечно Мой друг будет скучать в тюрьме, и я пришел просить ваше
величество о разрешении составить ему компанию. Пусть ваше величество
произнесет свое слово, и я сам себя арестую, ручаюсь, что для этого на-
чальник охраны отнюдь не понадобится.
Король бросился к письменному столу и схватил перо, чтобы написать
приказ о заключении даАртаньяна в Бастилию
- Имейте в виду, сударь, что это навеки! - воскликнул он угрожающим
тоном.
- Еще бы, - сказал в ответ мушкетер, - после столь похвального пос-
тупка вы, разумеется, не посмеете посмотреть мне в глаза.
Король резко отбросил перо.
- Уходите! Уходите немедленно!
- О нет, я останусь, с вашего позволения, государь!
- Что это значит?
- Ваше величество, я пришел спокойно переговорить с королем, к нес-
частью, король вспылил, но я скажу королю все, что почитаю своим долгом
сказать ему.
- В отставку, сударь, в отставку! - вскричал король.
- Вы знаете, ваше величество, что меня не пугает отставка; ведь в
Блуа, в тот самый день, когда вы отказали королю Карлу в миллионе, кото-
рый дал ему после этого мой друг граф де Ла Фер, я уже обращался к ваше-
му величеству с просьбой об отставке.
- Хорошо, говорите, и покороче!
- Нет, ваше величество, сейчас речь пойдет не об отставке. Вы взяли
перо, чтоб отправить меня в Бастилию, почему вы меняете ваше решение.
- ДаАртаньян! Гасконская голова! Кто же из нас король - вы или я?
- К несчастью, ваше величество, вы...
- Что означает ваше "к несчастью"?
- Да, государь, к несчастью, ибо, если бы королем был я...
- Если бы королем были вы, вы бы одобрили бунт шевалье даАртаньяна,
не так ли?
- Разумеется
- В самом деле. - И король пожал плечами.
- И я сказал бы своему капитану мушкетеров, - продолжал даАртаньян, -
я сказал бы ему, глядя на него человеческими глазами, а не горящими
угольями: "Господин даАртаньян, я забыл о том, что я - король Я спустил-
ся с трона, чтобы оскорбить дворянина"
- Сударь, неужели вы думаете, что, превосходя своего друга в дерзос-
тях, вы умаляете тем самым его вину.
- О ваше величество, я пойду гораздо дальше его, и в этом повинны вы
сами Я скажу вам то, чего не сказал бы этот наиделикатнейший из людей,
государь, вы обрекли на заклание его сына, и он защищал своего сына, вы
обрекли на заклание и его самого; он говорил с вами во имя чести, рели-
гии и добродетели, но вы оттолкнули его, прогнали, посадили в тюрьму Я
буду резче, чем он, и скажу вам выбирайте, ваше величество? Хотите ли вы
иметь возле себя друзей или лакеев, воинов или шаркунов, отвешивающих
поклоны? Благородных людей или паяцев? Хотите ли вы, чтобы вам служили
или чтобы гнули перед вами шею? Хотите ли вы, чтобы вас любили или чтобы
боялись? Если вы отдаете предпочтение низости, интригам, трусости, то
напрямик скажите об этом, ваше величество; мы удалимся, мы, единственные
остатки былого, я скажу больше - единственные живые примеры доблести
прежнего времени, мы, которые служили и превзошли, быть может, в мужест-
ве и заслугах людей, обретших славу в потомстве. Выбирайте, ваше вели-
чество, не медлите с выбором. Оберегайте настоящих дворян, которые еще
