В глазах Анны Австрийской сверкнула молния
- О, за этим дело не станет! - сказала она - Мне случалось арестовы-
вать особ и более высоких, чем вы. Гито!
При этих словах Мазарини поспешно подошел к королеве
- Ваше величество, - сказал он, - если мне позволительно тоже дать
вам совет.
- Отпустить Бруселя? Если так, вы можете оставить свой совет при се-
бе.
- Нет, - отвечал Мазарини, - хотя этот совет, может быть, не хуже
других.
- Что же вы посоветуете?
- Позвать коадъютора.
- Коадъютора? - воскликнула королева. - Этого интригана и бунтовщика?
Ведь он и устроил все это!
- Тем более, ваше величество. Если он устроил этот бунт, он же сумеет
и усмирить его
- Поглядите, ваше величество, - сказал Коменж, стоявший у окна - Слу-
чай как раз благоприятствует вам. Сейчас коадъютор благословляет народ
на площади Па-леРояля
Королева бросилась к окну
- В самом деле, - сказала она. - Какой лицемер, посмотрите!
- Я вижу, - заметил Мазарини, - что все преклоняют пред ним колена,
хотя он только коадъютор; а будь я на его месте, они разорвали бы меня в
клочья, хоть я и кардинал. Итак, я настаиваю, государыня, на моем жела-
нии (Мазарини сделал ударение на этом слове), чтобы ваше величество при-
няли коадъютора.
- Почему бы и вам не сказать: на своем требовании? - сказала короле-
ва, понизив голос.
Мазарини только поклонился
Королева с минуту размышляла. Затем подняла голову.
- Господин маршал, - сказала она, - приведите ко мне господина ко-
адъютора.
- А что мне ответить народу? - спросил маршал.
- Пусть потерпят, - отвечала Анна Австрийская, - ведь терплю же я.
Тон гордой испанки был так повелителен, что маршал, не говоря ни сло-
ва, поклонился и вышел.
Д'Артаньян повернулся к Портосу.
- Ну, чем же все это кончится?
- Увидим, - невозмутимо ответил Портос.
Тем временем королева, подойдя к Коменжу, тихонько заговорила с ним.
Мазарини тревожно поглядывал в ту сторону, где находились Д'Артаньян
и Портос.
Остальные присутствующие шепотом разговаривали между собой.
Дверь снова отворилась, и появился маршал в сопровождении коадъютора.
- Ваше величество, - сказал маршал, - господин Гонди поспешил испол-
нить ваше приказание.
Королева сделала несколько шагов навстречу коадъютору и остановилась,
холодная, строгая, презрительно оттопырив нижнюю губу.
Гонди почтительно склонился перед ней.
- Ну, сударь, что скажете вы об этом бунте? - спросила она наконец.
- Я скажу, что это уже не бунт, а восстание, - отвечал коадъютор.
- Это восстание только для тех, кто думает, что мой народ способен к
восстанию! - воскликнула Анна Австрийская, не в силах более притворяться
перед коадъютором, которого она - быть может не без причины - считала
зачинщиком всего. - Восстанием зовут это те, кому восстание желательно и
кто устроил волнение; но подождите, королевская власть положит этому ко-
нец.
- Ваше величество изволили меня призвать для того, чтобы сказать мне
только это? - холодно спросил Гонди.
- Нет, мой милый коадъютор, - вмешался в разговор Мазарини, - вас
пригласили для того, чтобы узнать ваше мнение относительно неприятных
осложнений, с которыми мы сейчас столкнулись.
- Значит, ваше величество позвали меня, чтобы спросить моего совета?
- произнес коадъютор, изображая удивление.
- Да, - сказала королева - все так пожелали.
- Итак, - сказал он, - вашему величеству угодно...
- Чтобы вы сказали, что бы вы сделали на месте королевы, - поспешил
досказать Мазарини.
Коадъютор посмотрел на королеву. Та утвердительно кивнула головой.
- На месте ее величества, - спокойно произнес Гонди, - я не колеблясь
возвратил бы им Бруселя.
- А если я не возвращу его, - воскликнула королева, - то что произой-
дет, как вы думаете?
- Я думаю, что завтра от Парижа не останется камня на камне, - сказал
маршал.
- Я спрашиваю не вас, - сухо и не оборачиваясь ответила королева, - я
спрашиваю господина Гонди.
- Если ваше величество спрашивает меня, - сказал коадъютор с прежним
спокойствием, - то я отвечу, что вполне согласен с мнением маршала.
Краска залила лицо королевы; ее прекрасные голубые глаза, казалось,
готовы были выскочить из орбит; ее алые губы, которые поэты того времени
сравнивали с гранатом в цвету, побелели и задрожали от гнева. Она почти
испугала даже самого Мазарини, которого беспокойная семейная жизнь приу-
чила к таким домашним сценам.
- Возвратить Бруселя! - вскричала королева с гневной усмешкой. - Хо-
роший совет, нечего сказать. Видно, что он идет от священника.
Гонди оставался невозмутим. Сегодня обиды, казалось, совсем не заде-
вали его, как и вчера насмешки, по ненависть и жажда мщения скоплялись в
глубине его души. Он бесстрастно посмотрел на королеву, которая взглядом
приглашала Мазарини тоже сказать что-нибудь.
Но Мазарини обычно много думал и мало говорил.
- Что же, - сказал он наконец, - это хороший совет, вполне дружеский.
Я бы тоже возвратил им этого милого Бруселя, живым или мертвым, и все
было бы кончено.
- Если вы возвратите его мертвым, все будет кончено, это правда, но
не так, как вы полагаете, монсеньер, - возразил Гонди.
- Разве я сказал: "живым или мертвым"? Это просто такое выражение. Вы
знаете, я вообще плохо владею французским языком, на котором вы, госпо-
дин коадъютор, так хорошо говорите и пишете.
- Вот так заседание государственного совета, - сказал д'Артаньян Пор-
тосу, - мы с Атосом и Арамисом в Ла-Рошели советовались совсем по-друго-
му.
- В бастионе Сен-Жерве.
- И там, и в других местах.
Коадъютор выслушал все эти речи и продолжал с прежним хладнокровием:
- Если ваше величество не одобряет моего совета, - сказал он, - то,
очевидно, оттого, что вам известен лучший путь. Я слишком хорошо знаю
мудрость вашего величества и ваших советников, чтобы предположить, что
столица будет оставлена надолго в таком волнении, которое может повести
за собой революцию.
- Итак, по вашему мнению, - возразила с усмешкой испанка, кусая губы
от гнева, - вчерашнее возмущение, превратившееся сегодня в восстание,
может завтра перейти в революцию?
- Да, ваше величество, - ответил серьезно Гонди.
- Послушать вас, сударь, так можно подумать, что народы утратили вся-
кое почтение к законной власти.
- Этот год несчастлив для королей, - отвечал Гонди, качая головой. -
Посмотрите, что делается в Англии.
- Да, но, к счастью, у нас во Франции нет Оливера Кромвеля, - возра-
зила королева.
- Кто знает, - сказал Гонди, - такие люди подобны молнии: о них узна-
ешь, когда они поражают.
Все вздрогнули, и воцарилась тишина.
Королева прижимала обе руки к груди. Видно было, что она старается
подавить сильное сердцебиение.
- Портос, - шепнул д'Артаньян, - посмотрите хорошенько на этого свя-
щенника.
- Смотрю, - отвечал Портос, - что дальше?
- Вот настоящий человек!
Портос с удивлением взглянул на своего друга; очевидно, он не вполне
понял, что тот хотел сказать.
- Итак, - безжалостно продолжал коадъютор, - ваше величество примет
надлежащие меры. Но я предвижу, что они будут ужасны и лишь еще более
раздражат мятежников.
- В таком случае, господин коадъютор, вы, который имеете власть над
ними и считаетесь нашим другом, - иронически сказала королева, - успоко-
ите их своими благословениями.
- Быть может, это будет уже слишком поздно, - возразил Гонди тем же
ледяным тоном, - быть может, даже я потеряю всякое влияние на них, между
тем как, возвратив Бруселя, ваше величество сразу пресечет мятеж и полу-
чит право жестоко карать всякую дальнейшую попытку к восстанию.
- А сейчас я не имею этого права? - воскликнула королева.
- Если имеете, воспользуйтесь им, - отвечал Гонди.
- Черт возьми, - шепнул д'Артаньян Портосу, - вот характер, который
мне нравится; жаль, что он не министр и я служу не ему, а этому ничто-
жеству Мазарини. Каких бы славных дел мы с ним наделали!
- Да, - согласился Портос.
Королева между тем знаком предложила всем выйти, кроме Мазарини. Гон-
ди поклонился и хотел выйти с остальными.
- Останьтесь, сударь, - сказала королева.
"Дело идет на лад, - подумал Гонди, - она уступит".
- Она велит убить его, - шепнул д'Артаньян Портосу, - но, во всяком
случае, не я исполню ее приказание; наоборот, клянусь богом, если кто
покусится на его жизнь, я буду его защищать.
- Хорошо, - пробормотал Мазарини, садясь в кресло, - побеседуем.
Королева проводила глазами выходивших. Когда дверь за последним из
них затворилась, она обернулась. Было видно, что она делает невероятные
усилия, чтобы преодолеть свой гнев; она обмахивалась веером, подносила к
носу коробочку с душистой смолой, ходила взад и вперед. Мазарини сидел в
кресле и, казалось, глубоко задумался. Гонди, который начал тревожиться,
пытливо осматривался, ощупывал кольчугу под своей рясой и время от вре-
мени пробовал под мантией, легко ли вынимается из пожен короткий испанс-
кий нож.
- Теперь, - сказала наконец королева, становясь перед коадъютором, -
теперь, когда мы одни, повторите ваш совет, господин коадъютор.
- Вот он, ваше величество: сделать вид, что вы хорошо все обдумали,
признать свою ошибку (не это ли признак сильной власти?), выпустить Бру-
селя из тюрьмы и вернуть его народу.
- О! - воскликнула Анна Австрийская. - Так унизиться? Королева я или
нет? И этот сброд, который кричит там, не толпа ли моих подданных? Разве
у меня нет друзей и верных слуг? Клянусь святой девой, как говорила ко-
ролева Екатерина, - продолжала она, взвинчивая себя все больше и больше,
- чем возвратить им этого проклятого Бруселя, я лучше задушу его
собственными руками.
С этими словами королева, сжав кулаки, бросилась к Гонди, которого в
эту минуту она ненавидела, конечно, не менее, чем Бруселя.
Гонди остался недвижим. Ни один мускул на его лице не дрогнул; только
его ледяной взгляд, как клинок, скрестился с яростным взором королевы.
- Этого человека можно было бы исключить из списка живых, если бы при
дворе нашелся новый Витри и в эту минуту вошел в комнату, - прошептал
д'Артаньян. - Но прежде, чем он напал бы на этого славного прелата, я
убил бы такого Витри. Господин кардинал был бы мне за это только беско-
нечно благодарен.
- Тише, - шепнул Портос, - слушайте.
- Ваше величество! - воскликнул кардинал, хватая Анну Австрийскую за
руки и отводя ее назад. - Что вы делаете!
Затем прибавил по-испански:
- Анна, вы с ума сошли. Вы ссоритесь, как мещанка, вы, королева. Да
разве вы не видите, что в лице этого священника перед вами стоит весь
парижский народ, которому опасно наносить в такую минуту оскорбление?
Ведь если он захочет, то через час вы лишитесь короны. Позже, при лучших
обстоятельствах, вы будете тверды и непоколебимы, а теперь не время.
Сейчас вы должны льстить и быть ласковой, иначе вы покажете себя самой
обыкновенной женщиной.
При первых словах, произнесенных кардиналом по-испански, д'Артаньян
схватил Портоса за руку и сильно сжал ее; потом, когда Мазарини умолк,
тихо прибавил:
- Портос, никогда не говорите кардиналу, что я понимаю по-испански,
иначе я пропал и вы тоже.
- Хорошо, - ответил Портос.
Этот суровый выговор, сделанный с тем красноречием, каким отличался
Мазарини, когда говорил по-итальянски или по-испански (оп совершенно те-
рял его, когда говорил по-французски), кардинал произнес с таким непро-
ницаемым липом, что даже Гонди, каким он ни был искусным физиономистом,
не заподозрил в нем ничего, кроме просьбы быть более сдержанной.
Королева сразу смягчилась: огонь погас в ее глазах, краска сбежала с
лица, и губы перестали дышать гневом. Она села и, опустив руки, произ-
несла голосом, в котором слышались слезы:
- Простите меня, господин коадъютор, я так страдаю, что вспышка моя
