го отчаянного порыва. Госпожа Брусель, отделенная от мужа столом, зали-
лась слезами, а обе молодые девушки бросились отцу на шею.
- Идемте, сударь, - сказал Коменж. - Поторопитесь: надо повиноваться
королю.
- Но, сударь, - возразил Брусель, - я болен и не могу идти под арест
в таком состоянии; я прошу отсрочки.
- Это невозможно, - отвечал Коменж, - приказ ясен и должен быть ис-
полнен немедленно.
- Невозможно! - воскликнул Лувьер. - Берегитесь, сударь, не доводите
нас до крайности.
- Невозможно! - раздался крикливый голос в глубине комнаты.
Коменж обернулся и увидел там Наннету, с метлой в руках. Глаза ее
злобно горели.
- Добрейшая Наннета, успокойтесь, - сказал Брусель, - прошу вас.
- Быть спокойной, когда арестовывают моего хозяина, опору, защитника,
отца бедняков? Как бы не так! Плохо вы меня знаете! Не угодно ли вам уб-
раться? - закричала она Коменжу.
Коменж улыбнулся.
- Послушайте, сударь, - сказал он, - обращаясь к Бруселю, - заставьте
эту женщину замолчать и следуйте за мной.
- Заставить меня замолчать? Меня?! Меня?! - кричала Наннета. - Как бы
не так! Уж не вы ли заставите? Руки коротки, королевский петушок. Мы
сейчас посмотрим!
Тут Наннета подбежала к окну, распахнула его и закричала таким прон-
зительным голосом, что его можно было услышать с паперти собора:
- На помощь! Моего хозяина арестовывают! Советпика Бруселя арестовы-
вают! На помощь!
- Сударь, - сказал Коменж, - отвечайте мне немедленно: угодно вам по-
виноваться или вы собираетесь бунтовать против короля?
- Я повинуюсь, я повинуюсь, сударь! - воскликнул Брусель, стараясь
освободиться от объятий дочери и удерживая взглядом сына, всегда готово-
го поступить по-своему.
- В таком случае, - сказал Коменж, - велите замолчать этой старухе.
- А! Старухе! - вскричала Наннета.
И она принялась вопить еще сильнее, вцепившись обеими руками в переп-
лет окна.
- На помощь! Помогите советнику Бруселю! Его хотят арестовать за то,
что он защищал народ! На помощь!
Тогда Коменж схватил Наннету в охапку и потащил прочь от окна. Но в
ту же минуту откуда-то с антресолей другой голос завопил фальцетом:
- Убивают! Пожар! Разбой! Убивают Бруселя! Бруселя режут!
Это был голос Фрике. Почувствовав поддержку, Наннета с новой силой
принялась вторить ему.
В окнах уже начали появляться головы любопытных. Из глубины улицы
стал сбегаться народ, привлеченный этими криками, сначала по одному, по
два человека, затем группами и, наконец, целыми толпами. Все видели ка-
рету, слышали крики, но не понимали, в чем дело. Фрике выскочил из ант-
ресолей прямо на крышу кареты.
- Они хотят арестовать господина Бруселя! - закричал он. - В карете
солдаты, а офицер наверху.
Толпа начала громко роптать, подбираясь к лошадям. Два гвардейца, ос-
тавшиеся в сенях, поднялись наверх, чтобы помочь Коменжу, а те, которые
сидели в карете, отворили ее дверцы и скрестили пики.
- Видите? - кричал Фрике. - Видите? Вот они!
Кучер повернулся и так хлестнул Фрике кнутом, что тот завыл от боли.
- Ах ты, чертов кучер, - закричал он, - и ты туда же? Погоди-ка!
Он снова вскарабкался на антресоли и оттуда стал бомбардировать куче-
ра всем, что попадалось под руку.
Несмотря на враждебные действия гвардейцев, а может быть, именно
вследствие их, толпа зашумела еще больше и придвинулась к лошадям. Самых
буйных гвардейцы заставили отступить ударами пик.
Шум все усиливался; улица не могла уже вместить зрителей, стекавшихся
со всех сторон. Под напором стоящих позади пространство, отделявшее тол-
пу от кареты и охраняемое страшными пиками солдат, все сокращалось. Сол-
дат, стиснутых, точно живой стеной, придавили к ступицам колес и стенкам
кареты. Повторные крики полицейского офицера: "Именем короля!" - не ока-
зывали никакого действия на эту грозную толпу и только, казалось, еще
больше раздражали ее. Внезапно на крик: "Именем короля! - прискакал
всадник. Увидев, что военным приходится плохо, он врезался в толпу с
шпагой в руках и оказал гвардейцам неожиданную помощь.
Это был юноша лет пятнадцати - шестнадцати, бледный от гнева. Он, так
же как и гвардейцы, спешился, прислонился спиной к дышлу, поставил перед
собой лошадь как прикрытие, вынул из седельной кобуры два пистолета и,
засунув их за пояс, начал наносить удары шпагой с ловкостью человека,
привыкшего владеть таким оружием.
В течение десяти минут этот молодой человек один выдерживал натиск
толпы.
Наконец появился Коменж, подталкивая вперед Бруселя.
- Разобьем карету! - раздались крики в толпе.
- Помогите! - кричала старая служанка.
- Убивают! - вторил ей Фрике, продолжая осыпать гвардейцев всем, что
ему попадало под руку.
- Именем короля! - кричал Коменж.
- Первый, кто подойдет, ляжет на месте! - крикнул Рауль и, видя, что
его начинают теснить, кольнул острием своей шпаги какого-то верзилу,
чуть было его не задавившего. Почувствовав боль, верзила с воплем отсту-
пил.
Это действительно был Рауль. Возвращаясь из Блуа, где - как он и обе-
щал графу де Ла Фер - провел только пять дней, он решил взглянуть на
торжественную церемонию и направился кратчайшим путем к собору. Но на
углу улицы Кокатри толпа увлекла его за собой. Услышав крик: "Именем ко-
роля! - и вспомнив завет Атоса, он бросился сражаться за короля, помо-
гать его гвардейцам, которых теснила толпа.
Коменж почти втолкнул в карету Бруселя и сам вскочил вслед за ним. В
то же мгновение сверху раздался выстрел из аркебузы. Пуля прострелила
шляпу Коменжа и раздробила руку одному из гвардейцев. Коменж поднял го-
лову и сквозь дым увидел в окне второго этажа угрожающее лицо Лувьера.
- Отлично, сударь, - крикнул Коменж, - я еще поговорю с вами!
- И я также, сударь, - отвечал Лувьер, - еще посмотрим, кто из нас
поговорит громче.
Фрике и Наннета продолжали вопить; крики, звук выстрела, опьяняющий
запах пороха произвели на толпу свое действие.
- Смерть офицеру! Смерть! - загудела она.
Толпа бросилась к карете.
- Еще один шаг, - крикнул тогда Коменж, подняв шторки, чтобы все мог-
ли видеть внутренность кареты, и приставив к груди Бруселя шпагу, - еще
один шаг, и я заколю арестованного. Мне приказано доставить его живым
или мертвым, я привезу его мертвым, вот и все.
Раздался ужасный крик. Жена и дочери Бруселя с мольбой протягивали к
народу руки.
Народ понял, что этот бледный, но очень решительный на вид офицер
поступит, как сказал. Угрозы продолжались, но толпа отступила.
Коменж велел раненому гвардейцу сесть в карету и приказал другим зак-
рыть дверцы.
- Гони во дворец! - крикнул он кучеру, еле живому от страха.
Кучер стегнул лошадей, те рванулись вперед, и толпа расступилась. Но
на набережной пришлось остановиться. Карету опрокинули, толпа сбила с
ног лошадей, смяла, давила их.
Рауль, пеший, - он не успел вскочить на лошадь, - устал, так же как и
гвардейцы, наносить удары плашмя и начал действовать острием своей шпа-
ги, как они острием своих пик. Но это страшное, последнее средство
только разжигало бешенство толпы. Там и сям начали мелькать дула мушке-
тов и клинки рапир; раздалось несколько выстрелов, сделанных, без сомне-
ния, в воздух, но эхо которых все же заставляло все сердца биться
сильнее; из окон в солдат бросали чем попало. Раздавались голоса, кото-
рые слышишь лишь в дни восстаний, показались лица, которые видишь только
в кровавые дни. Среди ужасного шума все чаще слышались крики: "Смерть
гвардейцам!", "В Сену офицера!" Шляпа Рауля была измята, лицо окровавле-
но; он чувствовал, что не только силы, но и сознание начинает оставлять
его; перед его глазами носился какой-то красный туман, и сквозь этот ту-
ман он видел сотни рук, с угрозой протянутых к нему и готовых схватить
его, упади он только. Коменж в опрокинутой карете рвал на себе волосы от
ярости. Гвардейцы не могли подать никакой помощи, им приходилось защи-
щаться самим. Казалось, все погибло и толпа вот-вот разнесет в клочья
лошадей, карету, гвардейцев, приспешников королевы, а может быть, и са-
мого пленника, как вдруг раздался хорошо знакомый Раулю голос, и широкая
шпага сверкнула в воздухе. В ту же минуту толпа заколыхалась, расступи-
лась, и какой-то офицер в форме мушкетера, все сбивая с ног, опрокиды-
вая, нанося удары направо и налево, подскакал к Раулю и подхватил его
как раз в тот момент, когда юноша готов был упасть.
- Черт возьми! - вскричал офицер. - Неужели они убили его? В таком
случае горе им!
И он обернулся к толпе с таким грозным и свирепым видом, что самые
ярые бунтовщики попятились, давя ДРУГ Друга, а многие покатились в Сену.
- Господин д'Артаньян, - прошептал Рауль.
- Да, черт побери! Собственной персоной и, кажется, к счастью для
вас, мой юный друг! Эй, вы, сюда! - крикнул он, поднявшись на стременах
и подняв шпагу, голосом и рукой подзывая поневоле отставших от него муш-
кетеров. - Разогнать всех! Бери мушкеты, заряжай, целься!
Услышав это приказание, толпа стала таять так быстро, что сам д'Ар-
таньян не мог удержаться от гомерического смеха.
- Благодарю вас, д'Артаньян, - сказал Коменж, высовываясь до половины
из опрокинутой кареты. - Благодарю также вас, молодой человек. Ваше имя?
Мне надо назвать его королеве.
Рауль уже собирался ответить, но д'Артаньян поспешно шепнул ему на
ухо:
- Молчите, я отвечу за вас.
Затем, обернувшись к Коменжу, сказал:
- Не теряйте времени, Коменж, вылезайте из кареты, если можете, и ве-
лите подать вам другую.
- Но откуда же?
- Черт подери, да возьмите первую, которую встретите на Новом мосту;
сидящие в ней будут чрезвычайно счастливы, я полагаю, одолжить свою ка-
рету для королевской службы.
- Но, - возразил Коменж, - я не знаю...
- Идите скорее, иначе через пять минут все это мужичье вернется со
шпагами и мушкетами. Вас убьют, а вашего пленника освободят. Идите. Да
вот как раз едет карета.
Затем, снова наклонившись к Раулю, он шепнул:
- Главное, не говорите вашего имени.
Молодой человек посмотрел на него с удивлением.
- Хорошо, я бегу за ней, - крикнул Коменж, - а если они вернутся,
стреляйте.
- Нет, ни в коем случае, - возразил д'Артаньян. - Наоборот, пусть
никто и пальцем не шевельнет. Если сейчас сделать хоть один выстрел, за
него придется слишком дорого расплачиваться завтра.
Коменж, взяв четырех гвардейцев и столько же мушкетеров, побежал за
каретой. Он высадил седоков и привел экипаж.
Но когда пришлось переводить Бруселя из разбитой кареты в другую, на-
род, увидев того, кого он называл своим благодетелем, поднял неистовый
шум и снова надвинулся.
- Проезжайте! - крикнул д'Артаньян. - Вот десять мушкетеров, чтобы
сопровождать вас, а я оставлю себе двадцать, чтобы сдерживать толпу. По-
езжайте, не теряя ни одной минуты. Десять человек к Коменжу!
Десять человек отделились от отряда, окружили новую карету и помча-
лись галопом.
Когда карета скрылась, крики усилились. Более десяти тысяч человек
столпились на набережной, на Новом мосту и в ближайших улицах.
Раздалось несколько выстрелов. Один мушкетер был ранен.
- Вперед! - скомандовал д'Артаньян, кусая усы.
И с двадцатью мушкетерами он ринулся на всю эту массу парода, которая
отступила в полном беспорядке. Один только человек остался на месте с
аркебузой в руке.
- А, - сказал этот человек, - это ты! Ты хотел убить его?! Погоди же!
Он прицелился в д'Артаньяна, карьером несшегося на него.
Д'Артаньян пригнулся к шее лошади. Молодой человек выстрелил, и пуля
сбила перо на шляпе д'Артаньяна. Лошадь, мчавшаяся во весь опор, налете-
ла на безумца, пытавшегося остановить бурю, и отбросила его к стене.
Д'Артаньян круто осадил свою лошадь, и в то время как мушкетеры продол-
