- Да, у меня свои планы: уезжая вместе с королевой, я только увеличи-
ваю опасность ее положения; если я уеду после королевы, ее отъезд угро-
жает мне большими опасностями. К тому же, когда королевская семья очу-
тится вне опасности, обо мне могут позабыть: великие мира сего неблаго-
дарны.
- Это правда, - сказал д'Артаньян, невольно бросая взгляд на алмаз
королевы, блестевший на руке Мазарини.
Мазарини заметил этот взгляд и тихонько повернул свой перстень алма-
зом вниз.
- И я хочу, - прибавил Мазарини с тонкой улыбкой, - помешать им быть
неблагодарными в отношении меня.
- Закон христианского милосердия, - сказал д'Артаньян, - предписывает
нам не вводить ближнего в соблазн.
- Вот именно потому я и хочу уехать раньше их, - добавил Мазарини.
Д'Артаньян улыбнулся: он слишком хорошо знал итальянское лукавство.
Мазарини заметил его улыбку и воспользовался моментом.
- Итак, вы начнете с того, что поможете мне выбраться из Парижа, не
так ли, дорогой д'Артаньян?
- Трудная задача, монсеньер! - сказал д'Артаньян, принимая свой преж-
ний серьезный вид.
- Но, - сказал Мазарини, внимательно следя за каждым движением лица
д'Артаньяна, - вы не делали таких оговорок, когда дело шло о короле и
королеве.
- Король и королева - мои повелители, монсеньер, - ответил мушкетер.
- Моя жизнь принадлежит им. Если они ее требуют, мне нечего возразить.
"Это правда, - пробормотал Мазарини. - Твоя жизнь мне не принадлежит,
и мне следует купить ее у тебя, не так ли?"
И с глубоким вздохом он начал поворачивать перстень алмазом наружу.
Д'Артаньян улыбнулся.
Эти два человека сходились в одном - в лукавстве. Если бы они так же
сходились в мужестве, один под руководством другого совершил бы великие
дела.
- Вы, конечно, понимаете, - сказал Мазарини, - что если я требую от
вас этой услуги, то собираюсь и - отблагодарить за нее.
- Только собираетесь, ваше преосвященство? - спросил д'Артаньян.
- Смотрите, любезный д'Артаньян, - сказал Мазарини, снимая перстень с
пальца, - вот алмаз, который был когда-то вашим. Справедливость требует,
чтобы я его вам вернул: возьмите его, умоляю.
Д'Артаньян не заставил Мазарини повторять; он взял перстень, посмот-
рел, прежний ли в нем камень, и, убедившись в чистоте его воды, надел
его себе на палец с несказанным удовольствием.
- Я очень дорожил им, - сказал Мазарини, провожая камень взглядом, -
но все равно, я отдаю его вам с большой радостью.
- А я, монсеньер, принимаю его с не меньшей радостью. Теперь погово-
рим о ваших делах. Вы хотите уехать раньше всех?
- Да, хотел бы.
- В котором часу?
- В десять.
- А королева, когда она поедет?
- В полночь.
- Тогда это возможно: сначала я вывезу вас, а затем, когда вы будете
вне города, вернусь за королевой.
- Превосходно. Но как же мне выбраться из Парижа?
- Предоставьте это мне.
- Даю вам полную власть, возьмите конвой, какой найдете нужным.
Д'Артаньян покачал головой.
- Мне кажется, это самое надежное средство, - сказал Мазарини.
- Для вас, монсеньер, но не для королевы.
Мазарини прикусил губы.
- Тогда как же мы поступим? - спросил он.
- Предоставьте это мне, монсеньер.
- Гм! - сказал Мазарини.
- Предоставьте мне все решать и устраивать...
- Однако же...
- Или ищите себе другого, - прибавил Д'Артаньян, поворачиваясь к нему
спиной.
"Эге, - сказал Мазарини про себя, - он, кажется, собирается улизнуть
с перстнем".
И он позвал его назад.
- Д'Артаньян, дорогой мой Д'Артаньян! - сказал он ласковым голосом.
- Что прикажете, монсеньер?
- Вы отвечаете мне за успех?
- Я не отвечаю ни за что; я сделаю все, что смогу.
- Все, что сможете?
- Да.
- Ну хорошо, я вам вверяюсь.
"Великое счастье!" - подумал д'Артаньян.
- Итак, в половине десятого вы будете здесь?
- Я застану ваше преосвященство готовым?
- Разумеется, я буду готов.
- Итак, решено. Теперь не угодно ли вам, монсеньер, чтобы я повидался
с королевой?
- Зачем?
- Я желал бы получить приказание из собственных уст ее величества.
- Она поручила мне передать его вам.
- Но она могла забыть что-нибудь.
- Вы непременно хотите ее видеть?
- Это необходимо, монсеньер.
Мазарини колебался с минуту. Д'Артаньян стоял на своем.
- Ну хорошо, - сказал Мазарини, - я проведу вас к ней, но ни слова о
нашем разговоре.
- Все останется между нами, монсеньер, - сказал
Д'Артаньян.
- Вы клянетесь молчать?
- Я никогда не клянусь. Я говорю "да" или "нет" и держу свое слово
как дворянин.
- Я вижу, мне придется слепо на вас положиться.
- Это будет самое лучшее, поверьте мне, монсеньер.
- Идемте, - сказал Мазарини.
Мазарини ввел д'Артаньяна в молельню королевы, затем велел ему обож-
дать.
Д'Артаньян ждал недолго. Через пять минут вошла королева в парадном
туалете. В этом наряде ей едва можно было дать тридцать пять лет; она
все еще была очень красива.
- Это вы, Д'Артаньян! - сказала она с любезной улыбкой. - Благодарю
вас, что вы настояли на свидании со мной.
- Простите меня, ваше величество, - сказал д'Артаньян, - но я хотел
получить приказание из ваших собственных уст.
- Вы знаете, в чем дело?
- Да, ваше величество.
- Вы принимаете поручение, которое я на вас возлагаю?
- Принимаю с благодарностью.
- Хорошо, будьте здесь в полночь.
- Слушаю, ваше величество.
- Д'Артаньян, - сказала королева, - я слишком хорошо знаю ваше беско-
рыстие, чтобы говорить вам сейчас о моей благодарности, но, клянусь вам,
я не забуду эту вторую услугу, как забыла первою.
- Ваше величество вольны помнить или забывать, я не понимаю, о чем
угодно говорить вашему величеству.
И д'Артаньян поклонился.
- Ступайте, - сказала королева с очаровательнейшей улыбкой, - ступай-
те и возвращайтесь в полночь.
Движением руки она отпустила д'Артаньяна, и он удалился; но, выходя,
он бросил взгляд на портьеру, из-за которой появилась королева, и из-под
нижнего края драпировки заметил кончик бархатного башмака.
"Отлично, - подумал он, - Мазарини подслушивал, не выдам ли я его.
Право, этот итальянский паяц не стоит того, чтобы ему служил честный че-
ловек".
Несмотря на это, д'Артаньян точно явился на свиданье; в половине де-
сятого он вошел в приемную.
Бернуин ожидал его и ввел в кабинет.
Он нашел кардинала переодетым для поездки верхом. Он был очень красив
в этом костюме, который носил, как мы уже говорили, с большим изящест-
вом.
Однако он был очень бледен, и его пробирала дрожь.
- Вы один? - спросил Мазарини.
- Да, ваше преосвященство.
- А добрейший дю Валлон? Разве он не доставит нам удовольствия быть
нашим спутником?
- Конечно, монсеньер, он ожидает нас в своей карете.
- Где?
- У калитки дворцового сада.
- Так мы поедем в его карете?
- Да, монсеньер.
- И без других провожатых, кроме вас двоих?
- Разве этого мало? Даже одного из нас было бы достаточно.
- Право, дорогой д'Артаньян, ваше хладнокровие меня просто пугает.
- Я думал, напротив, что оно должно вас ободрить.
- А Бернуина разве мы не возьмем с собой?
- Для него нет места, он догонит ваше преосвященство.
- Нечего делать, - сказал Мазарини, - приходится вас во всем слу-
шаться.
- Монсеньер, еще есть время одуматься, - сказал д'Артаньян. - Это це-
ликом во власти вашего преосвященства.
- Нет, нет, едем, - сказал Мазарини.
И оба спустились по потайной лестнице; Мазарини опирался на д'Ар-
таньяна, и д'Артаньян чувствовал, как дрожала рука кардинала.
Они прошли через двор Пале-Рояля, где еще стояло несколько карет за-
поздавших гостей, вошли в сад и достигли калитки.
Мазарини хотел отомкнуть ее своим ключом, но рука его дрожала так
сильно, что он никак не мог попасть в замочную скважину.
- Позвольте мне, - сказал д'Артаньян.
Мазарини дал ему ключ; д'Артаньян отпер и положил ключ себе в карман;
он рассчитывал воспользоваться им на обратном пути.
Подножка была опущена, дверца открыта; Мушкетон стоял у дверцы. Пор-
тос сидел внутри кареты.
- Входите, монсеньер, - сказал д'Артаньян.
Мазарини не заставил просить себя дважды и быстро вскочил в карету.
Д'Артаньян вошел вслед за ним. Мушкетон захлопнул дверцу и, кряхтя,
взгромоздился на запятки. Он пробовал отвертеться от этой поездки под
предлогом своей раны, которая еще давала себя чувствовать, но д'Артаньян
сказал ему:
- Оставайтесь, если хотите, мой дорогой Мустон, но предупреждаю вас,
что Париж запылает этой ночью.
Мушкетон не расспрашивал больше и заявил, что готов последовать за
своим господином и за д'Артаньяном хоть на край света.
Карета поехала спокойной рысью, не внушавшей ни малейшего подозрения,
что ее седоки очень спешат. Кардинал отер себе лоб носовым платком и ог-
ляделся.
Слева от него сидел Портос, справа д'Артаньян. Каждый охранял свою
дверцу и служил кардиналу защитой.
На переднем сиденье, против них, лежали две пары пистолетов: одна пе-
ред Портосом, другая перед д'Артаньяном. Кроме того, у обоих друзей было
по шпаге.
В ста шагах от Пале-Рояля карету остановил патруль.
- Кто едет? - спросил начальник.
- Мазарини! - с хохотом ответил д'Артаньян.
Волосы стали дыбом на голове кардинала.
Шутка пришлась горожанам по вкусу; видя карету без гербов и конвоя,
они никогда бы не поверили в возможность такой смелости.
- Счастливого пути! - крикнули они.
Карету пропустили.
- Что скажете, монсеньер, о моем ответе? - спросил д'Артаньян.
- Вы умный человек! - воскликнул Мазарини.
- Да, конечно, - сказал Портос, - я понимаю...
На середине улицы Пти-Шан второй патруль остановил карету.
- Кто идет? - крикнул начальник.
- Откиньтесь, монсеньер, - сказал д'Артаньян.
Мазарини так запрятался между двумя приятелями, что совершенно исчез,
скрытый ими.
- Кто идет? - с нетерпением повторил тот же голос.
Д'Артаньян увидел, что лошадей схватили под уздцы. Он наполовину вы-
сунулся из кареты.
- Эй, Планше! - сказал он.
Начальник подошел. Это был действительно Планше; д'Артаньян узнал го-
лос своего бывшего лакея.
- Как, сударь, - сказал Планше, - это вы?
- Да, я, любезный друг. Портос ранен ударом шпаги, и я везу его в его
загородный дом в Сен-Клу.
- Неужели? - сказал Планше.
- Портос, - продолжал д'Артаньян, - если вы можете еще говорить, мой
дорогой Портос, скажите хоть словечко нашему доброму Планше.
- Планше, мой друг, - сказал Портос страдающим голосом, - мне очень
плохо; если встретишь врача, будь добр, пришли его ко мне.
- Боже мой, какое несчастье! - воскликнул Планше. - Как же это случи-
лось?
- Я тебе после расскажу, - сказал Мушкетон.
Портос сильно застонал.
- Вели пропустить нас, Планше, - шепнул ему д'Артаньян, - иначе мы не
довезем его живым: у него задеты легкие, мой друг.
Планше покачал головой, как бы желая сказать: "В таком случае дело
плохо!"
Затем обратился к своим людям:
- Пропустите, это друзья.
Карета тронулась, и Мазарини, затаивший дыхание, вздохнул свободно.
- Разбойники! - прошептал он.
Около заставы Сент-Оноре им попался третий отряд; он состоял из людей
подозрительной наружности, похожих скорее всего на бандитов, это была
команда нищего с паперти св. Евстафия.
- Готовься, Портос! - сказал д'Артаньян.
Портос протянул руку к пистолетам.
- Что такое? - спросил Мазарини.
- Монсеньер, - сказал д'Артаньян, - мы, кажется, сделали в дурную
компанию.
К дверце подошел человек, вооруженный косой.
- Кто идет? - спросил этот человек.
- Эй, любезный, - сказал д'Артаньян, - разве ты не узнаешь карету
принца?
- Принца или не принца, все равно, отворяйте! - сказал человек. - Мы
стережем ворота и не пропускаем никого, не узнав, кто едет.
