вились серые и черные плащи, патрули из вооруженных торговцев и шайки
нищих.
Королева провела ночь в беседе с глазу на глаз с принцем Конде; его
ввели к ней в полночь в молельню, откуда он вышел только около пяти ча-
сов утра.
В пять часов королева прошла в кабинет кардинала: она еще не ложи-
лась, а кардинал уже встал.
Он писал ответ Кромвелю, так как прошло уже шесть дней из десяти,
назначенных им Мордаунту.
"Что же, - думал он, - я заставлю его немного подождать. Но ведь гос-
подин Кромвель лучше других знает, что такое революция, и извинит меня".
Итак, он с удовольствием перечитывал первый параграф своего ответа,
когда послышался тихий стук в дверь, соединявшую его кабинет с апарта-
ментами королевы. Через эту дверь Анна Австрийская могла во всякое время
приходить к нему. Кардинал встал и отпер дверь.
Королева бы на в домашнем платье, но она еще могла позволить себе
быть небрежно одетой, ибо, подобно Диане де Пуатье и Нипон де Лапкло,
долго сохраняла красоту. В это же утро она была особенно хороша, и глаза
ее сияли от радости.
- Что случилось, ваше величество, - спросил несколько обеспокоенный
Мазарини, - у вас такой торжествующий и довольный вид?
- Да, Джулио, - ответила она, - я могу торжествовать, так как нашла
средство раздавить эту гидру.
- Вы великий политик, моя королева, - сказал Мазарини. - Какое же вы
нашли средство?
Он спрятал свое письмо, сунув его под другие бумаги.
- Они хотят отобрать у меня короля, вы знаете это? - сказала короле-
ва.
- Увы, да. А меня повесить.
- Они не получат короля.
- Значит, и меня не повесят, benone [20].
- Слушайте, я хочу уехать с вами и увезти с собой короля. Но я хочу,
чтобы это событие, которое сразу изменит наше положение, произошло так,
чтоб о нем знали только трое: вы, я и еще третье лицо.
- Кто же это третье лицо?
- Принц Конде.
- Значит, он приехал? Мне сказали правду!
- Да. Вчера вечером.
- И вы с ним уже виделись?
- Мы только что расстались.
- Он принимает участие в этом деле?
- Он дал мне этот совет.
- А Париж?
- Принц принудит его к сдаче голодом.
- Ваш проект великолепен. Но я вижу одно препятствие.
- Какое?
- Невозможность осуществить его.
- Пустые слова. Нет ничего невозможного.
- Да, в мечтах.
- Нет, на деле. Есть у нас деньги?
- Да, немного, - сказал Мазарини, боясь, чтобы Анна Австрийская не
заставила его раскошелиться.
- Есть у нас войско?
- Пять или шесть тысяч человек.
- Хватит у нас мужества?
- Безусловно.
- Значит, дело нетрудное. О, понимаете ли вы, Джулио? Париж, этот не-
навистный Париж, проснувшись без короля и королевы, увидит, что его пе-
рехитрили, что ему грозит осада и голод, что у него нет другой защиты,
кроме его вздорного парламента и тощего, кривоногого коадъютора!
- Прекрасно, прекрасно, - произнес Мазарини, - я понимаю, какое это
произведет действие, но не вижу средств привести ваш план в исполнение.
- Я найду средство.
- Вы знаете, что это означает? Междоусобная война, война ожесточенная
и беспощадная!
- Да, да, война, - сказала Анна Австрийская, - и я хочу обратить этот
мятежный город в пепел; я залью пожар кровью; я хочу, чтобы ужасающий
пример заставил вечно помнить и преступление, и постигшую его кару. О,
как я ненавижу Париж!
- Успокойтесь, Анна, что за кровожадность! Будьте осторожны; времена
Малатесты и Каструччо Кастракани прошли. Вы добьетесь того, что вас
обезглавят, прекрасная королева, а это будет жаль.
- Вы смеетесь?
- Ничуть не смеюсь. Война с целым народом опасна. Поглядите на своего
брата Карла Первого; ему пришлось плохо, очень плохо.
- Да, но мы во Франции, и я испанка.
- Тем хуже, per Baccho [21], тем хуже; я предпочел бы, чтобы вы были
француженкой, а я французом: тогда нас не так бы ненавидели.
- Во всяком случае, вы одобряете мой план?
- Да, если только его возможно осуществить.
- Конечно, возможно. Говорю вам: готовьтесь к отъезду!
- Ну, я-то всегда к нему готов, но только мне никак не удается уе-
хать... и на этот раз я вряд ли уеду.
- А если я уеду, поедете вы со мной?
- Постараюсь.
- Вы меня убиваете своей трусостью, Джулио. Чего вы боитесь?
- Многого.
- Например?
Лицо Мазарини было все время насмешливым. Теперь оно омрачилось.
- Анна, - сказал он, - вы женщина и можете оскорблять мужчин, так как
уверены в своей безнаказанности. Вы обвиняете меня в трусости, но я не
так труслив, как вы, ибо не хочу бежать. Против кого восстал народ? Про-
тив вас или против меня? Кого он хочет повесить? Вас пли меня? А я не
склоняюсь перед бурей, хоть вы и обвиняете меня в трусости. Я не сорви-
голова, это не в моем вкусе, по я тверд. Берите пример с меня: меньше
шума и больше дела. Вы громко кричите, - значит, ничего но достигнете.
Вы хотите бежать...
Мазарини пожал плечами, взял королеву под руку и подвел ее к окну.
- Смотрите, - сказал он.
- Что? - спросила королева, ослепленная своим упрямством.
- Ну, что же вы видите в это окно? Если глаза меня не обманывают, там
горожане в панцирях и касках, с добрыми мушкетами, как во времена Лиги;
и они смотрят на это окно так внимательно, что увидят вас, если вы под-
нимете занавеску. Теперь посмотрите в другое окно. Что вы видите? Воору-
женный алебардами народ, который караулит выходы. Все ворота, двери, да-
же отдушины погребов охраняются, и я скажу вам, как говорил мне Ла Раме
о Бофоре: "Если вы не птица и не мышь, вы не выйдете отсюда".
- Но ведь Бофор бежал!
- Хотите и вы бежать таким же способом?
- Значит, я пленница?
- Конечно! - воскликнул Мазарини. - Я уже битый час вам это доказы-
ваю.
С этими словами кардинал преспокойно сел за стол и занялся письмом к
Кромвелю.
Анна, трепеща от гнева и вся красная от негодования, вышла из кабине-
та, сильно хлопнув дверью. Мазарини даже не обернулся. Вернувшись к се-
бе, королева бросилась в кресло и залилась слезами. Вдруг ее осенила
мысль.
- Я спасена! - воскликнула она, вставая. - О да, я знаю человека, ко-
торый сумеет увезти меня из Парижа; я слишком долго не вспоминала о нем.
Да, - продолжала она задумчиво, по в каком-то радостном возбуждении, -
как я неблагодарна. Я двадцать лет оставляла в забвении человека, кото-
рого давно должна была бы сделать маршалом Франции. Моя свекровь осыпала
золотом, почестями и ласками Кончини, который погубил ее; король сделал
Витри маршалом Франции за убийство; а я даже не вспоминала и оставила в
бедности этого благородного д'Артаньяна, который меня спас.
Она подбежала к письменному столу и поспешно набросала несколько
слов.
VI
СВИДАНИЕ
Д'Артаньян спал эту ночь в комнате Портоса, как все ночи с начала
возмущения. Шпаги свои они держали у изголовья, а пистолеты клали на
стол так, чтобы они были под рукой.
Под утро д'Артаньяну приснилось, что все небо покрылось желтым обла-
ком, из которого полил золотой дождь, и что он подставил свою шляпу под
кровельный желоб.
Портосу снилось, что дверца его кареты оказалась слишком мала, чтобы
вместить его полный герб.
В семь часов их разбудил слуга без ливреи, принесший д'Артаньяну
письмо.
- От кого? - спросил гасконец.
- От королевы, - отвечал слуга.
- Ого! - произнес Портос, приподымаясь на постели. - Ну и что там?
Д'Артаньян попросил слугу пройти в соседнюю комнату и, как только
дверь затворилась, вскочил с постели и поспешно прочел записку. Портос
смотрел на него, выпучив глаза и не решаясь заговорить.
- Друг Портос, - сказал наконец д'Артаньян, протягивая ему письмо, -
вот наконец твой баронский титул и мой капитанский патент. Читай и суди
сам.
Портос протянул руку, взял письмо и прочел дрожащим голосом:
"Королева желает переговорить с господином д'Артаньяном, которого
просит последовать за подателем этого письма".
- Что же, - произнес Портос, - я не вижу тут ничего особенного.
- А я вижу, и очень много, - возразил Д'Артаньян. - Если уж позвали
меня, то, значит, дела плохи. Подумай, что должно было произойти, чтобы
через двадцать лет королева вспомнила обо мне!
- Правда, - согласился Портос.
- Наточи свою шпагу, барон, заряди пистолеты и задай лошадям овса.
Ручаюсь, что еще сегодня у нас будет дело; а главное - никому ни слова.
- Не готовят ли нам западню, чтобы избавиться от нас? - спросил Пор-
тос, уверенный, что его будущее величие уже теперь многим не дает покоя.
- Если это западня, - возразил д'Артаньян, - то я ее разгадаю, будь
покоен. Если Мазарини итальянец, то я гасконец.
Д'Артаньян в один миг оделся. Портос, по-прежнему лежавший в постели,
уже застегивал ему плащ, когда в дверь снова постучали.
Вошел другой слуга.
- От его преосвященства кардинала Мазарини, - произнес он.
Д'Артаньян посмотрел на Портоса.
- Дело осложняется, - сказал тот. - С чего же начинать?
- Не беда, - отвечал Д'Артаньян, прочитав записку кардинала, - все
устраивается отлично - его преосвященство назначает мне свидание через
полчаса.
- А, тогда все в порядке.
- Друг мой, - сказал Д'Артаньян, обращаясь к слуге, - передайте его
преосвященству, что через полчаса я буду к его услугам.
Слуга поклонился и вышел.
- Хорошо, что этот не видал того, - заметил д'Артаньян.
- Значит, ты думаешь, они прислали за тобой не по одному и тому же
делу?
- Не думаю, а уверен в этом.
- Однако, Д'Артаньян, торопись. Не забывай, что тебя ждет королева, а
после королевы кардинал, а после кардинала я.
Д'Артаньян позвал слугу Анны Австрийской.
- Я готов, мой друг, - сказал он, - проводите меня.
Слуга провел его окольными улицами, и через несколько минут они всту-
пили через маленькую калитку в дворцовый сад, а затем по потайной лест-
нице д'Артаньяна ввели в молельню королевы.
Лейтенант мушкетеров испытывал безотчетное волнение: в нем не было
больше юношеской самоуверенности, и благодаря приобретенной им опытности
он понимал всю важность совершающихся событий.
Через минуту легкий шум нарушил тишину молельни. Д'Артаньян вздрог-
нул, увидев, как чья то рука приподымает портьеру. По форме, белизне и
красоте он узнал эту руку, которую ему однажды, так давно, дозволили по-
целовать.
В молельню вошла королева
- Это вы, господин Д'Артаньян, - сказала она, устремив на офицера
ласковый и в то же время грустный взгляд. - Это вы, и я вас узнаю.
Взгляните и вы на меня, я королева. Узнаете вы меня?
- Нет, ваше величество, - ответил д'Артаньян.
- Разве вы забыли уже, - сказала Анна Австрийская тем чарующим тоном,
какой она умела придать своему голосу, когда хотела этого, - как некогда
одной королеве понадобился храбрый и преданный дворянин и как она нашла
этого дворянина? Для этого дворянина, который, быть может, думает, что
его забыли, она сохранила место в глубине своего сердца. Знаете вы это?
- Нет, ваше величество, я этого не знаю, - сказал мушкетер.
- Тем хуже, сударь, - произнесла Анна Австрийская, - тем хуже; я хочу
сказать - для королевы, так как ей опять понадобилась такая же храбрость
и преданность.
- Неужели, - возразил Д'Артаньян, - королева, окруженная такими пре-
данными слугами, такими мудрыми советниками, такими выдающимися по зас-
лугам и положению людьми, удостоила обратить свой взор на простого сол-
дата?
Анна поняла скрытый упрек, который только смутил, но не рассердил ее.
Самоотверженность и бескорыстие гасконского дворянина много раз застав-
ляли ее чувствовать угрызения совести, он превзошел ее благородством.
- Все, что вы говорите о людях, окружающих меня, может быть и верно,
- сказала она, - но я могу довериться только вам, господин Д'Артаньян. Я
знаю, что вы служите господину кардиналу, но послужите немного мне, и я
