- Поэтому-то, как ваше величество может видеть, они смущены, полны
раскаяния и просят их простить.
- Смущены и полны раскаяния? Гм... - недоверчиво проговорил король. -
Я не верю их хитрым рожам. Особенно вон тому, с физиономией гасконца.
Подойдите-ка сюда, сударь мой!
Д'Артаньян, поняв, что эти слова относятся к ному, приблизился с са-
мым сокрушенным видом.
- Вот как? Что же вы мне рассказывали о каком-то молодом человеке?
Ведь это ребенок, совершеннейший ребенок! И это он нанес такой страшный
удар Жюссаку?
- И два великолепных удара шпагой Бернажу.
- В самом деле?
- Не считая того, - вставил Атос, - что, если бы он не спас меня от
рук Каюзака, я не имел бы чести в эту минуту принести мое нижайшее поч-
тение вашему величеству.
- Значит, он настоящий демон, этот ваш молодой боарнец, тысяча чер-
тей, как сказал бы мой покойный отец! При таких делах легко изодрать не
один камзол и изломать немало шпаг. А ведь гасконцы по-прежнему бедны,
не правда ли?
- Должен признать, ваше величество, - сказал де Тревиль, - что золо-
тых россыпей в их горах пока еще не найдено, хотя богу следовало бы сот-
ворить для них такое чудо в награду за горячую поддержку, оказанную ими
вашему покойному отцу в его борьбе за престол.
- Из этого следует, что гасконцы и меня сделали королем, не правда
ли, Тревиль, раз я сын моего отца? Что ж, в добрый час, это мне по ду-
ше... Ла Шене, пойдите и поройтесь у меня во всех карманах - не наберет-
ся ли сорока пистолей, и, если наберется, принесите их мне сюда. А пока
что, молодой человек, положа руку на сердце, расскажите, как все прои-
зошло.
Д'Артаньян рассказал о вчерашнем происшествии во всех подробностях:
как, не в силах уснуть от радости, что увидит его величество, он явился
за три часа до аудиенции к своим друзьям, как они вместе отправились в
кабачок и как Бернажу, подметив, что он опасается, как бы мяч не попал
ему в лицо, стал над ним насмехаться и за эти насмешки чуть не поплатил-
ся жизнью, а г-н де Ла Тремуль, бывший здесь совершенно ни при чем, чуть
не поплатился своим домом.
- Так! Все именно так, как мне рассказал герцог!.. Бедный кардинал!
Семь человек за два дня, да еще самых дорогих его сердцу!.. Но теперь
хватит, господа, слышите? Хватит! Вы отплатили за улицу Феру, и даже с
излишком. Вы можете быть удовлетворены.
- Если ваше величество удовлетворены, то удовлетворены и мы, - сказал
де Тревиль.
- Да, я удовлетворен, - произнес король и, взяв из рук Ла Шене горсть
золотых монет, вложил их в руку д'Артаньяну. - И вот, - добавил он, -
доказательство, что я доволен.
В те времена понятия о гордости, распространенные в наши дни, не были
еще в моде. Дворянин получал деньги из рук короля и нисколько не
чувствовал себя униженным. Д'Артаньян поэтому без стеснения опустил по-
лученные им сорок пистолей в карман и даже рассыпался в изъявлениях бла-
годарности его величеству.
- Ну и отлично, - сказал король, взглянув на стенные часы, - отлично.
Сейчас уже половина девятого, и вы можете удалиться. Я ведь говорил, что
в девять кое-кого жду. Благодарю вас за преданность, господа. Я могу
рассчитывать на нее и впредь, не правда ли?
- Ваше величество, - в один голос воскликнули четыре приятеля, - мы
дали бы себя изрубить в куски за нашего короля!
- Хорошо, хорошо! Но лучше оставайтесь неизрубленными. Так будет луч-
ше и полезнее для меня... Тревиль, - добавил король вполголоса, пока мо-
лодые люди уходили, - так как у вас нет свободной вакансии в полку, да
и, кроме того, мы решили не принимать в полк без испытания, поместите
этого юношу в гвардейскую роту вашего зятя, господина Дезэссара... Ах,
черт возьми, я заранее радуюсь гримасе, которую состроит господин карди-
нал! Он будет взбешен, но мне все равно. Я действовал по справедливости.
И король приветливым жестом отпустил де Тревиля, который отправился к
своим мушкетерам. Он застал их за дележом сорока пистолей, полученных
д'Артаньяном.
Кардинал, как и предвидел король, действительно пришел в ярость и це-
лую неделю не являлся вечером играть в шахматы. Это не мешало королю при
встречах приветствовать его очаровательной улыбкой и нежнейшим голосом
осведомляться:
- Как же, господин кардинал, поживают ваши верные телохранители, эти
бедные Бернажу и Жюссак?
VII
МУШКЕТЕРЫ У СЕБЯ ДОМА
Когда, покинув Лувр, Д'Артаньян спросил своих друзей, как лучше упот-
ребить свою часть сорока пистолей, Атос посоветовал ему заказать хороший
обед в "Сосновой шишке", Портос - нанять слугу, а Арамис - обзавестись
достойной любовницей.
Обед состоялся в тот же день, и новый слуга подавал к столу. Обед был
заказан Атосом, а лакей рекомендован Портосом. То был пикардиец, которо-
го славный мушкетер нанял в тот самый день по случаю этого самого обеда;
он увидел его на мосту Ла-Турнель, где Планше - так звали слугу - плевал
в воду, любуясь разбегавшимися кругами. Портос утверждал, что такое за-
нятие свидетельствует о склонности к созерцанию и рассудительности, и,
не наводя о нем дальнейших справок, увел его с собой. Важный вид дворя-
нина, к которому, как предполагал Планше, он поступает на службу,
прельстил его, и он был несколько разочарован, увидев, что место уже за-
нято неким его собратом, по имени Мушкетон. Портос объяснил ему, что дом
его, хотя и поставленный на широкую ногу, нуждается лишь в одном слуге и
Планше придется поступить к д'Артаньяну. Однако, прислуживая на пиру,
который давал его господин, и видя, как тот, расплачиваясь, вытащил из
кармана пригоршню золотых монет, Планше решил, что счастье его обеспече-
но, и возблагодарил небо за то, что попал к такому крезу. Он пребывал в
этой уверенности вплоть до окончания обеда, остатками от которого возна-
градил себя за долгое воздержание. Но вечером, когда он постилал постель
своему господину, блестящие мечты его рассеялись. Во всей квартире, сос-
тоявшей из спальни и передней, была единственная кровать. Планше улегся
в передней на одеяле, взятом с кровати д'Артаньяна, которому с тех пор
пришлось обходиться без него.
Атос также имел слугу, которого воспитал на особый лад. Звали его
Гримо. Этот достойный господин - мы, разумеется, имеем в виду Атоса -
был очень молчалив. Вот уже пять или шесть лет, как он жил в теснейшей
дружбе с Портосом и Арамисом. За это время друзья не раз видели на его
лице улыбку, но никогда не слышали его смеха. Слова его были кратки и
выразительны, он говорил всегда то, что хотел сказать, и больше ничего:
никаких прикрас, узоров и красот. Он говорил лишь о существенном, не ка-
саясь подробностей.
Хотя Атосу было не более тридцати лет и он был прекрасен телом и ду-
шой, никто не слышал, чтобы у него была возлюбленная. Он никогда не го-
ворил о женщинах, но никогда не мешал другим говорить на эту тему, хотя
легко было заметить, что подобный разговор, в который он изредка только
вставлял горькое слово или мрачное замечание, был ему крайне неприятен.
Его сдержанность нелюдимость и неразговорчивость делали его почти стари-
ком. Поэтому, не считая нужным менять свои привычки он приучил Гримо ис-
полнять его требования: тот повиновался простому знаку или легкому дви-
жению губ. Разговаривал с ним Атос только при самых необычайных обстоя-
тельствах.
Случалось, что Гримо, который как огня боялся своей господина, хотя и
был горячо привязан к нему и преклонялся перед его умом, полагая, что
уловил его желания, бросался исполнять их и делал как раз обратное тому,
что хотел Атос. Тогда Атос пожимал плечами и без малейшего гнева колотил
Гримо. В такие дни он бывал несколько разговорчивее.
Портос, как мы уже успели узнать, был прямой противоположностью Ато-
са: он не только много разговаривал, но разговаривал громко. Надо, впро-
чем, отдать ему справедливость: ему было безразлично, слушают его или
нет. Он разговаривал ради собственного удовольствия - ради удовольствия
слушать самого себя. Он говорил решительно обо всем, за исключением на-
ук, ссылаясь на глубокое отвращение, которое, по его словам, ему с
детства внушала ученые. Вид у него был не столь величавый, как у Атоса и
сознание превосходства Атоса в начале их знакомства нередко вызывало у
Портоса раздражение. Он прилагал поэтому все усилия, чтобы превзойти его
хотя бы богатством своего одеяния. Но стоило Атосу в своем простом муш-
кетерском плаще ступить хоть шаг, откинув назад голову, как он сразу за-
нимал подобающее ему место, отодвигая разодетого Портоса на второй план.
Портос в утешение себе наполнял приемную г-на де Тревиля и караульное
помещение Лувра громогласными рассказами о своих успехах у женщин, чего
никогда не делал Атос. В самое последнее время, перейдя от жен известных
судей к женам прославленных военных, от чиновниц - к баронессам, Портос
прозрачно намекал на какуюто иностранную княгиню, увлекшуюся им.
Старая пословица говорит: "Каков хозяин, таков и слуга". Перейдем по-
этому от слуги Атоса к слуге Портоса, от Гримо к Мушкетону.
Мушкетон был нормандец, идиллическое имя которого, Бонифаций, его
господин заменил куда более воинственным - Мушкетон. Он поступил на
службу к Портосу, поставив условием, что его будут кормить и одевать, но
кормить и одевать роскошно. Кроме того, он просил предоставлять ему каж-
дый день два свободных часа для занятия ремеслом, которое должно покрыть
все остальные его потребности. Портос согласился на эти условия: они бы-
ли ему как раз по душе. Он заказывал Мушкетону камзолы, которые выкраи-
вались из старой одежды и запасных плащей самого Портоса. Благодаря лов-
кости одного портного, который перешивал и перелицовывал его обноски и
жена которого явно стремилась отвлечь Портоса от его аристократических
привычек, Мушкетон, сопровождая своего господина, имел очень представи-
тельный вид.
Что касается Арамиса, характер которого мы, кажется, достаточно хоро-
шо описали, хотя за его развитием, как и за развитием характера его дру-
зей, мы проследим в дальнейшем, - то лакея его звали Базен.
Ввиду того что господин его надеялся принять когданибудь духовный
сан, слуга, как и подобает слуге духовного лица, был неизменно одет в
черное. Это был берриец лет тридцати пяти - сорока, кроткий, спокойный,
толстенький. Свободное время, предоставляемое ему его господином, он
посвящал чтению духовных книг и умел в случае необходимости приготовить
превосходный обед, состоящий всего из нескольких блюд, но зато отличных.
В остальном он был нем, слеп и глух, и верность его могла выдержать лю-
бое испытание.
Теперь, познакомившись, хотя поверхностно, и с господами и с их слу-
гами, перейдем к жилищу каждого из них.
Атос жил на улице Феру, в двух шагах от Люксембурга. Он занимал две
небольшие комнаты, опрятно убранные, которые ому сдавала хозяйка дома,
еще ее старая и еще очень красивая, напрасно обращавшая на него нежные
взоры. Остатки былой роскоши кое-где виднелись на стеках этого скромного
обиталища, например: шпага, богато отделанная и, несомненно, принадле-
жавшая еще эпохе Франциска I, один эфес которой, украшенный драгоценными
камнями, должен был стоить не менее двухсот пистолей. Атос, однако, даже
в самые тяжелые минуты ни разу не соглашался заложить или продать ее.
Эта шпага долгое время составляла предмет вожделений Портоса. Он готов
был отдать десять лет жизни за право владеть ею.
Однажды, готовясь к свиданию с какой-то герцогиней, он попытался
одолжить шпагу у Атоса. Атос молча вывернул все карманы, собрал все, что
было у него ценного: кошельки, пряжки и золотые цепочки, и предложил их
Портосу. Что же касается шпаги, сказал он, она прикована к стене и поки-
нет ее только тогда, когда владелец ее покинет это жилище. Кроме шпаги,
внимание привлекал еще портрет знатного вельможи времен Генриха III,
