чества предусматривает подобный случай, и я вынужден, к сожалению, сооб-
щить вам, что никого не зачисляют в мушкетеры, пока он не испытан в нес-
кольких сражениях, но совершил каких-нибудь блестящих подвигов или не
прослужил два года в другом полку, поскромнее, чем наш.
Д'Артаньян молча поклонился. Он еще более жаждал надеть форму мушке-
тера, с тех пор как узнал, насколько трудно достичь желаемого.
- Но... - продолжал де Тревиль, вперив в своего земляка такой пронзи-
тельный взгляд, словно он желал проникнуть в самую глубину его сердца, -
но из уважения к вашему отцу, моему старому другу, как я вам уже гово-
рил, я все же хочу что-нибудь сделать для вас, молодой человек. Наши бе-
арнские юноши редко бывают богаты, и я не думаю, чтобы положение сильно
изменилось с тех пор, как я покинул родные края. Полагаю, что денег,
привезенных вами, вряд ли хватит на жизнь...
Д'Артаньян гордо выпрямился, всем своим видом давая понять, что он ни
у кого не просит милостыни.
- Полно, полно, молодой человек, - продолжал де Тревиль, - мне эти
повадки знакомы. Я приехал в Париж с четырьмя экю в кармане и вызвал бы
на дуэль любого, кто осмелился бы сказать мне, что я не в состоянии ку-
пить Лувр.
Д'Артаньян еще выше поднял голову. Благодаря продаже коня он начинал
свою карьеру, имея на четыре экю больше, чем имел на первых порах де
Тревиль.
- Итак, - продолжал капитан, - вам необходимо сохранить привезенные,
как бы значительна ни была эта сумма. Но вам также следует усовер-
шенствоваться в искусстве владеть оружием - это необходимо дворянину. Я
сегодня же напишу письмо начальнику Королевской академии, и с завтрашне-
го дня он примет вас, не требуя никакой платы. Не отказывайтесь от это-
го. Наши молодые дворяне, даже самые знатные и богатые, часто тщетно до-
биваются приема туда. Вы научитесь верховой езде, фехтованию, танцам. Вы
завяжете полезные знакомства, а время от времени будете являться ко мне,
докладывать, как у вас идут дела и чем я могу помочь вам.
Как ни чужды были д'Артаньяну придворные уловки, он все же почувство-
вал холодок, которым веяло от этого приема.
- Увы! - воскликнул он. - Я вижу, как недостает мне сейчас письма с
рекомендацией, данного мне отцом.
- Действительно, - ответил де Тревиль, - я удивлен, что вы пустились
в столь дальний путь без этого единственного волшебного ключа, столь не-
обходимого нашему брату беарнцу.
- Письмо у меня было, сударь, и, слава богу, написанное как полагает-
ся! - воскликнул Д'Артаньян. - Но у меня коварно похитили его!
И он рассказал обо всем, что произошло в Менге, описал незнакомого
дворянина во всех подробностях, в речь его дышала жаром и искренностью,
которые очаровали де Тревиля.
- Странная история... - задумчиво произнес капитан мушкетеров. - Вы,
значит, громко называли мое имя?
- Да, конечно. Я был так неосторожен. Но что вы хотите! Такое имя,
как ваше, должно было служить мне в жизни щитом. Судите сами, как часто
я прикрывался им.
Лесть была в те дни в моде, и де Тревиль был так же чувствителен к
фимиаму, как любой король или кардинал. Он не мог поэтому удержаться от
выражавшей удовольствие улыбки, но улыбка быстро угасла.
- Скажите мне... - начал он, сам возвращаясь к происшествию в Менге,
- скажите, не было ли у этого дворянина легкого рубца на виске?
- Да, как бы ссадина от пули.
- Это был видный мужчина?
- Да.
- Высокого роста?
- Да.
- Бледный, с темными волосами?
- Да-да, именно такой. Каким образом, сударь, вы знаете этого челове-
ка? Ах, если когда-нибудь я разыщу его, - а я клянусь вам, что разыщу
его хоть в аду...
- Он ожидал женщину? - перебил его де Тревиль.
- Уехал он, во всяком случае, только после того, как обменялся нес-
колькими словами с той, которую поджидал.
- Вы не знаете, о чем они говорили?
- Вручив ей ларец, он сказал, что в нем она найдет его распоряжения,
и предложил ей вскрыть ларец только в Лондоне.
- Эта женщина была англичанка?
- Он называл ее миледи.
- Это он! - прошептал де Тревиль. - Это он! А я полагал, что он еще в
Брюсселе.
- О сударь, - воскликнул Д'Артаньян, - скажите мне, кто он и откуда,
и я не буду просить вас ни о чем, даже о зачислении в мушкетеры! Ибо
прежде всего я должен рассчитаться с ним.
- Упаси вас бог от этого, молодой человек! - воскликнул де Тревиль. -
Если вы встретите его на улице, спешите перейти на другую сторону. Не
натыкайтесь на эту скалу: вы разобьетесь, как стекло.
- И все-таки, - произнес Д'Артаньян, - если только я его встречу...
- Пока, во всяком случае, не советую вам разыскивать его, - сказал де
Тревиль.
Внезапно де Тревиль умолк, пораженный странным подозрением. Страстная
ненависть, которую юноша выражал по отношению к человеку, якобы похитив-
шему у него отцовское письмо... Кто знает, не скрывался ли за этой нена-
вистью какой-нибудь коварный замысел? Не подослан ли этот молодой чело-
век его высокопреасвященством? Не явился ли он с целью заманить его, де
Тревиля, в ловушку? Этот человек, называющий себя д'Артаньяном, - по был
ли он шпионом, которого пытаются ввести к нему в дом, чтобы он завоевал
его доверие, а затем погубил его, как это бывало с другими? Он еще вни-
мательнее, чем раньше, поглядел на д'Артаньяна. Вид этого подвижного ли-
ца, выражавшего ум, лукавство и притворную скромность, не слишком его
успокоил.
"Я знаю, правда, что он гасконец, - подумал де Тревиль. - Но он с та-
ким же успехом может применить свои способности на пользу кардиналу, как
и мне. Испытаем его... "
- Друг мой, - проговорил он медленно, - перед сыном моего старого
друга - ибо я принимаю на веру всю эту историю с письмом, - перед сыном
моего друга я хочу искупить холодность, которую вы сразу ощутили в моем
приеме, и раскрою перед вами тайны нашей политики. Король и кардинал -
наилучшие друзья. Мнимые трения между ними служат лишь для того, чтобы
обмануть глупцов. Я не допущу, чтобы мой земляк, красивый юноша, славный
малый, созданный для успеха, стал жертвой этих фокусов и попал впросак,
как многие другие, сломавшие себе на этом голову. Запомните, что я пре-
дан этим двум всемогущим господам и что каждый мой шаг имеет целью слу-
жить королю и господину кардиналу, одному из самых выдающихся умов, ка-
кие когда-либо создавала Франция. Отныне, молодой человек, примите это к
сведению, и если, в силу семейных или дружеских связей или подчиняясь
голосу страстей, вы питаете к кардиналу враждебные чувства, подобные
тем, которые нередко прорываются у иных дворян, - распрощаемся с вами. Я
приду вам на помощь при любых обстоятельствах, но не приближу вас к се-
бе. Надеюсь, во всяком случае, что моя откровенность сделает вас моим
другом, ибо вы единственный молодой человек, с которым я когда-либо так
говорил.
"Если кардинал подослал ко мне эту лису, - думал де Тревиль, - то,
зная, как я его ненавижу, наверняка внушил своему шпиону, что лучший
способ вкрасться ко мне в доверие - это наговорить про него черт знает
что. И, конечно, этот хитрец, несмотря на мои заверения, сейчас станет
убеждать меня, что питает отвращение к его преосвященству".
Но все произошло совсем по-иному - не так, как ожидал де Тревиль.
Д'Артаньян ответил с совершенной прямотой.
- Сударь, - произнес он просто, - я прибыл в Париж именно с такими
намерениями. Отец мой советовал мне не повиноваться никому, кроме коро-
ля, господина кардинала и вас, которых он считает первыми людьми во
Франции.
Д'Артаньян, как можно заметить, присоединил имя де Тревиля к двум
первым. Но это добавление, по его мнению, не могло испортить дело.
- Поэтому, - продолжал он, - я глубоко чту господина кардинала и
преклоняюсь перед его действиями... Тем лучше для меня, если вы, как из-
волите говорить, вполне откровенны со мной. Значит, вы оказали мне
честь, заметив сходство в наших взглядах. Но, если вы отнеслись ко мне с
некоторым недоверием, - а это было бы вполне естественно, - тогда, разу-
меется, я гублю себя этими словами в ваших глазах. Но все равно вы оце-
ните мою прямоту, а ваше доброе мнение обо мне дороже всего на свете.
Де Тревиль был поражен. Такая проницательность, такая искренность вы-
зывали восхищение, но все же полностью не устраняли сомнений. Чем больше
выказывалось превосходство этого молодого человека перед другими молоды-
ми людьми, тем больше было оснований остерегаться его, если де Тревиль
ошибался в нем.
- Вы честный человек, - сказал он, пожимая д'Артапьяну руку, - но
сейчас я могу сделать для вас только то, что предложил. Двери моего дома
всегда будут для вас открыты. Позже, имея возможность являться ко мне в
любое время, а следовательно, и уловить благоприятный случай, вы, веро-
ятно, достигнете того, к чему стремитесь.
- Другими словами, сударь, - проговорил д'Артаньян, - вы ждете, чтобы
я оказался достоин этой чести. Ну что ж, - добавил он с непринужден-
ностью, свойственной гасконцу, - вам недолго придется ждать.
И он поклонился, собираясь удалиться, словно остальное касалось уже
только его одного.
- Да погодите же, - сказал де Тревиль, останавливая его. - Я обещал
вам письмо к начальнику академии. Или вы чересчур горды, молодой чело-
век, чтобы принять его от меня?
- Нет, сударь, - возразил д'Артаньян. - И я отвечаю перед вами за то,
что его не постигнет такая судьба, как письмо моего отца. Я так бережно
буду хранить его, что оно, клянусь вам, дойдет по назначению, и горе то-
му, кто попытается похитить его у меня!
Это бахвальство вызвало на устах де Тревиля улыбку. Оставив молодого
человека в амбразуре окна, где они только что беседовали, он уселся за
стол, чтобы написать обещанное письмо. Д'Артаньян в это время, ничем не
занятый, выбивал по стеклу какой-то марш, наблюдая за мушкетерами, кото-
рые один за другим покидали дом, и провожая их взглядом до самого пово-
рота улицы.
Господин де Тревиль, написав письмо, запечатал его, встал и направил-
ся к молодому человеку, чтобы вручить ему конверт. Но в то самое мгнове-
ние, когда д'Артаньян протянул руку за письмом, де Тревиль с удивлением
увидел, как юноша внезапно вздрогнул и, вспыхнув от гнева, бросился из
кабинета с яростным криком:
- Нет, тысяча чертей! На этот раз ты от меня не уйдешь!
- Кто? Кто? - спросил де Тревиль.
- Он, похититель! - ответил на ходу д'Артаньян. - Ах, негодяй! - И с
этими словами он исчез за дверью.
- Сумасшедший! - пробормотал де Тревиль. - Если только... - медленно
добавил он, - это не уловка, чтобы удрать, раз он понял, что подвох не
удался,
IV
ПЛЕЧО АТОСА, ПЕРЕВЯЗЬ ПОРТОСА И ПЛАТОК АРАМИСА
Д'Артаньян как бешеный в три скачка промчался через приемную и выбе-
жал на площадку лестницы, по которой собирался спуститься опрометью, как
вдруг с разбегу столкнулся с мушкетером, выходившим от г-на де Тревиля
через боковую дверь. Мушкетер закричал или, вернее, взвыл от боли.
- Простите меня... - произнес д'Артаньян, намереваясь продолжать свой
путь, - простите меня, но я спешу.
Не успел он спуститься до следующей площадки, как железная рука ухва-
тила его за перевязь и остановила на ходу.
- Вы спешите, - воскликнул мушкетер, побледневший как мертвец, - и
под этим предлогом наскакиваете на меня, говорите "простите" и считаете
дело исчерпанным? Не совсем так, молодой человек. Не вообразили ли вы,
что если господин де Тревиль сегодня резко говорил с нами, то это дает
вам право обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаетесь, молодой чело-
век. Вы не господин де Тревиль.
- Поверьте мне... - отвечал д'Артаньян, узнав Атоса, возвращавшегося
к себе после перевязки, - поверьте мне, я сделал это нечаянно, и, сделав
это нечаянно, я сказал: "Простите меня". По-моему, этого достаточно. А
сейчас я повторяю вам - и это, пожалуй, лишнее, - что я спешу, очень
