дольше и было нежнее, чем с отцом, не потому, чтобы отец не любил своего
сына, который был единственным его детищем, но потому что г-н д'Артаньян
был мужчина и счел бы недостойным мужчины дать волю своему чувству, тог-
да как г-жа д'Артаньян была женщина и мать. Она горько плакала, и нужно
признать, к чести г-на д'Артаньяна-младшего, что, как ни старался он
сохранить выдержку, достойную будущего мушкетера, чувства взяли верх, и
он пролил много слез, которые ему удалось - и то с большим трудом - лишь
наполовину скрыть.
В тот же день юноша пустился в путь со всеми тремя отцовскими дарами,
состоявшими, как мы уже говорили, из пятнадцати экю, коня и письма к
г-ну де Тревилю. Советы, понятно, не в счет.
Снабженный таким напутствием, д'Артаньян как телесно, так и духовно
точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его столь удачно
сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набросать его портрет.
Дон-Кихоту ветряные мельницы представлялись великанами, а стадо овец -
целой армией. Д'Артаньян каждую улыбку воспринимал как оскорбление, а
каждый взгляд - как вызов. Поэтому он от Тарба до Менга не разжимал ку-
лака и не менее десяти раз на день хватался за эфес своей шпаги. Все же
его кулак не раздробил никому челюсти, а шпага не покидала своих ножен.
Правда, вид злополучной клячи не раз вызывал улыбку на лицах прохожих,
но, так как о ребра коня билась внушительного размера шпага, а еще выше
поблескивали глаза, горевшие не столько гордостью, сколько гневом, про-
хожие подавляли смех, а если уж веселость брала верх над осторожностью,
старались улыбаться одной половиной лица, словно древние маски. Так
д'Артаньян, сохраняя величественность осанки и весь запас запальчивости,
добрался до злополучного города Менга.
Но там, у самых ворот "Вольного мельника", сходя с лошади без помощи
хозяина, слуги или конюха, которые придержали бы стремя приезжего, д'Ар-
таньян в раскрытом окне второго этажа заметил дворянина высокого роста и
важного вида. Дворянин этот, с лицом надменным и неприветливым, что-то
говорил двум спутникам, которые, казалось, почтительно слушали его.
Д'Артаньян, по обыкновению, сразу же предположил, что речь идет о
нем, и напряг слух. На этот раз он не ошибся или ошибся только отчасти:
речь шла не о нем, а о его лошади. Незнакомец, по-видимому, перечислял
все ее достоинства, а так как слушатели, как я уже упоминал, относились
к нему весьма почтительно, то разражались хохотом при каждом его слове.
Принимая во внимание, что даже легкой улыбки было достаточно для того,
чтобы вывести из себя нашего героя, нетрудно себе представить, какое
действие возымели на него столь бурные проявления веселости.
Д'Артаньян прежде всего пожелал рассмотреть физиономию наглеца, поз-
волившего себе издеваться над ним. Он вперил гордый взгляд в незнакомца
и увидел человека лет сорока, с черными проницательными глазами, с блед-
ным лицом, с крупным носом и черными, весьма тщательно подстриженными
усами. Он был в камзоле и фиолетовых штанах со шнурами того же цвета,
без всякой отделки, кроме обычных прорезей, сквозь которые виднелась со-
рочка. И штаны и камзол, хотя и новые, были сильно измяты, как дорожные
вещи, долгое время пролежавшие в сундуке. Д'Артаньян все это уловил с
быстротой тончайшего наблюдателя, возможно также подчиняясь инстинкту,
подсказывавшему ему, что этот человек сыграет значительную роль в его
жизни.
Итак, в то самое мгновение, когда д'Артаньян остановил свой взгляд на
человеке в фиолетовом камзоле, тот отпустил по адресу беарнского конька
одно из своих самых изощренных и глубокомысленных замечаний. Слушатели
его разразились смехом, и по лицу говорившего скользнуло, явно вопреки
обыкновению, бледное подобие улыбки. На этот раз не могло быть сомнений:
д'Артаньяну было нанесено настоящее оскорбление.
Преисполненный этого сознания, он глубже надвинул на глаза берет и,
стараясь подражать придворным манерам, которые подметил в Гаскони у
знатных путешественников, шагнул вперед, схватившись одной рукой за эфес
шпаги и подбоченясь другой. К несчастью, гнев с каждым мгновением ослеп-
лял его все больше, и он в конце концов вместо гордых и высокомерных
фраз, в которые собирался облечь свой вызов, был в состоянии произнести
лишь несколько грубых слов, сопровождавшихся бешеной жестикуляцией.
- Эй, сударь! - закричал он. - Вы! Да, вы, прячущийся за этим став-
нем! Соблаговолите сказать, над чем вы смеетесь, и мы посмеемся вместе!
Знатный проезжий медленно перевел взгляд с коня на всадника. Каза-
лось, он не сразу понял, что это к нему обращены столь странные упреки.
Затем, когда у него уже не могло оставаться сомнений, брови его слегка
нахмурились, и он, после довольно продолжительной паузы, ответил тоном,
полным непередаваемой иронии и надменности:
- Я не с вами разговариваю, милостивый государь.
- Но я разговариваю с вами! - воскликнул юноша, возмущенный этой
смесью наглости и изысканности, учтивости и презрения.
Незнакомец еще несколько мгновений не сводил глаз с д'Артаньяна, а
затем, отойдя от окна, медленно вышел из дверей гостиницы и остановился
в двух шагах от юноши, прямо против его коня. Его спокойствие и насмеш-
ливое выражение лица еще усилили веселость его собеседников, продолжав-
ших стоять у окна.
Д'Артаньян при его приближении вытащил шпагу из ножен на целый фут.
- Эта лошадь в самом деле ярко-желтого цвета или, вернее, была ког-
да-то таковой, - продолжал незнакомец, обращаясь к своим слушателям, ос-
тавшимся у окна, и словно не замечая раздражения д'Артаньяна, несмотря
на то что молодой гасконец стоял между ним и его собеседниками, - Этот
цвет, весьма распространенный в растительном мире, до сих пор редко от-
мечался у лошадей.
- Смеется над конем тот, кто не осмелится смеяться над его хозяином!
- воскликнул в бешенстве гасконец.
- Смеюсь я, сударь, редко, - произнес незнакомец. - Вы могли бы заме-
тить это по выражению моего лица. Но я надеюсь сохранить за собой право
смеяться, когда пожелаю.
- А я, - воскликнул Д'Артаньян, - не позволю вам смеяться, когда я
этого не желаю!
- В самом деле, сударь? - переспросил незнакомец еще более спокойным
тоном. - Что ж, это вполне справедливо.
И, повернувшись на каблуках, он направился к воротам гостиницы, у ко-
торых Д'Артаньян, еще подъезжая, успел заметить оседланную лошадь.
Но не таков был Д'Артаньян, чтобы отпустить человека, имевшего дер-
зость насмехаться над ним. Он полностью вытащил свою шпагу из ножен и
бросился за обидчиком, крича ему вслед:
- Обернитесь, обернитесь-ка, сударь, чтобы мне не пришлось ударить
вас сзади!
- Ударить меня? - воскликнул незнакомец, круто повернувшись на каблу-
ках и глядя на юношу столь же удивленно, сколь и презрительно. - Что вы,
что вы, милейший, вы, верно, с ума спятили!
И тут же, вполголоса и словно разговаривая с самим собой, он добавил:
- Вот досада! И какая находка для его величества, который всюду ищет
храбрецов, чтобы пополнить ряды своих мушкетеров...
Он еще не договорил, как д'Артаньян сделал такой яростный выпад, что,
не отскочи незнакомец вовремя, эта шутка оказалась бы последней в его
жизни. Незнакомец понял, что история принимает серьезный оборот, выхва-
тил шпагу, поклонился противнику и в самом деле приготовился к защите.
Но в этот самый миг оба его собеседника в сопровождении трактирщика,
вооруженные палками, лопатами и каминными щипцами, накинулись на д'Ар-
таньяна, осыпая его градом ударов. Это неожиданное нападение резко изме-
нило течение поединка, и противник д'Артаньяна, воспользовавшись мгнове-
нием, когда тот повернулся, чтобы грудью встретить дождь сыпавшихся на
него ударов, все так же спокойно сунул шпагу обратно в ножны. Из
действующего лица, каким он чуть было не стал в разыгравшейся сцене, он
становился свидетелем - роль, с которой он справился с обычной для него
невозмутимостью.
- Черт бы побрал этих гасконцев! - все же пробормотал он. - Посади-
те-ка его на этого оранжевого коня, и пусть убирается.
- Не раньше, чем я убью тебя, трус! - крикнул д'Артаньян, стоя лицом
к своим трем противникам и по мере сил отражая удары, которые продолжали
градом сыпаться на него.
- Гасконское бахвальство! - пробормотал незнакомец. - Клянусь честью,
эти гасконцы неисправимы! Что ж, всыпьте ему хорошенько, раз он этого
хочет. Когда он выдохнется, он сам скажет.
Но незнакомец еще не знал, с каким упрямцем он имеет дело. Д'Артаньян
был не таков, чтобы просить пощады. Сражение продолжалось поэтому еще
несколько секунд. Но наконец молодой гасконец, обессилев, выпустив из
рук шпагу, которая переломилась под ударом палка Следующий удар рассек
ему лоб, и он упал, обливаясь кровью и почти потеряв сознание.
Как раз к этому времени народ сбежался со всех сгорав к месту проис-
шествия. Хозяин, опасаясь липших разговоров, с помощью своих слуг унес
раненого на кухню, где ему была оказана кое-какая помощь.
Незнакомец между тем, вернувшись к своему месту у окна, с явным неу-
довольствием поглядывал на толпу, которая своим присутствием, по-видимо-
му, до чрезвычайности раздражала его.
- Ну, как поживает этот одержимый? - спросил он, повернувшись при
звуке раскрывшейся двери и обращаясь к трактирщику, который пришел осве-
домиться о его самочувствии.
- Ваше сиятельство целы и невредимы? - спросил трактирщик.
- Целехонек, милейший мой хозяин. Но я желал бы знать, что с нашим
молодым человеком.
- Ему теперь лучше, - ответил хозяин. - Он было совсем потерял созна-
ние.
- В самом деле? - переспросил незнакомец.
- Но до этого он, собрав последние силы, звал вас, бранился и требо-
вал удовлетворения.
- Это сущий дьявол! - воскликнул незнакомец.
- О нет, ваше сиятельство, - возразил хозяин, презрительно скривив
губы. - Мы обыскали его, пока он был в обмороке. В его узелке оказалась
всего одна сорочка, а в кошельке - одиннадцать экю. Но, несмотря на это,
он, лишаясь чувств, все твердил, что, случись эта история в Париже, вы
бы раскаялись тут же на месте, а так вам раскаяться придется позже.
- Ну, тогда это, наверное, переодетый принц крови, - холодно заметил
незнакомец.
- Я счел нужным предупредить вас, ваше сиятельство, - вставил хозяин,
- чтобы вы были начеку.
- В пылу гнева он никого не называл?
- Как же, называл! Он похлопывал себя по карману и повторял: "Посмот-
рим, что скажет господин де Тревиль, когда узнает, что оскорбили челове-
ка, находящегося под его покровительством".
- Господин де Тревиль? - проговорил незнакомец, насторожившись. -
Похлопывал себя по карману, называя имя господина де Тревиля?.. Ну и
как, почтеннейший хозяин? Полагаю, что, пока наш молодой человек был без
чувств, вы не преминули заглянуть также и в этот кармашек. Что же в нем
было?
- Письмо, адресованное господину де Тревилю, капитану мушкетеров.
- Неужели?
- Точь-в-точь как я имел честь докладывать вашему сиятельству.
Хозяин, не обладавший особой проницательностью, не заметил, какое вы-
ражение появилось при этих словах на лице незнакомца. Отойдя от окна, о
косяк которого он до сих пор опирался, он озабоченно нахмурил брови.
- Дьявол! - процедил он сквозь зубы. - Неужели Тревиль подослал ко
мне этого гасконца? Уж очень он молод! Но удар шпагой - это удар шпагой,
каков бы ни был возраст того, кто его нанесет. А мальчишка внушает мень-
ше опасений. Случается, что мелкое препятствие может помешать достижению
великой цели.
Незнакомец на несколько минут задумался.
- Послушайте, хозяин! - сказал он наконец. - Не возьметесь ли вы из-
бавить меня от этого сумасброда? Убить его мне не позволяет совесть, а
между тем... - на лице его появилось выражение холодной жестокости, - а
