между тем он мешает мне. Где он сейчас?
- В комнате моей жены, во втором этаже. Ему делают перевязку.
- Вещи и сумка при нем? Он не снял камзола?
- И камзол и сумка остались внизу, на кухне. Но раз этот юный сумасб-
род вам мешает...
- Разумеется, мешает. Он создает в вашей гостинице суматоху, которая
беспокоит порядочных людей... Отправляйтесь к себе, приготовьте мне счет
и предупредите моего слугу.
- Как? Ваше сиятельство уже покидает нас?
- Это было вам известно и раньше. Я ведь приказав вам оседлать мою
лошадь. Разве мое распоряжение не исполнено?
- Исполнено. Ваше сиятельство может убедиться - лошадь оседлана и
стоит у ворот.
- Хорошо, тогда сделайте, как я сказал.
"Вот так штука! - подумал хозяин. - Уж не испугался ли он мальчишки?
"
Но повелительный взгляд незнакомца остановил поток его мыслей. Он по-
добострастно поклонился и вышел.
"Только бы этот проходимец не увидел миледи, - думая незнакомец. -
Она скоро должна проехать. Она даже запаздывает. Лучше всего мне будет
верхом выехать ей навстречу... Если б только я мог узнать, что написано
в этом письме, адресованном де Тревилю!.. "
И незнакомец, продолжая шептать что-то про себя, направился в кухню.
Трактирщик между тем, не сомневаясь в том, что именно присутствие мо-
лодого человека заставляет незнакомца покинуть его гостиницу, поднялся в
комнату жены. Д'Артаньян уже вполне пришел в себя. Намекнув на то, что
полиция может к нему придраться, так как он затеял; ссору со знатным
вельможей, - а в том, что незнакомец - знатный вельможа, трактирщик не
сомневался, - хозяин постарался уговорить д'Артаньяна, несмотря на сла-
бость, подняться и двинуться в путь. Д'Артаньян, еще полуоглушенный, без
камзола, с головой, обвязанной полотенцем, встал и, тихонько подталкива-
емый хозяином, начал спускаться с лестницы. Но первым, кого он увидел,
переступив порог кухни и случайно бросив взгляд в окно, был его обидчик,
который спокойно беседовал с кем-то, стоя у подножки дорожной кареты,
запряженной парой крупных нормандских коней.
Его собеседница, голова которой виднелась в рамке окна кареты, была
молодая женщина лет двадцати - двадцати двух. Мы уже упоминали о том, с
какой быстротой Д'Артаньян схватывал все особенности человеческого лица.
Он увидел, что дама была молода и красива. И эта красота том сильнее по-
разила его, что она была совершенно необычна для Южной Франции, где
д'Артаньян жил до сих пор. Это была бледная белокурая женщина с длинными
локонами, спускавшимися до самых плеч, с голубыми томными глазами, с ро-
зовыми губками и белыми, словно алебастр, руками. Она о чем-то оживленно
беседовала с незнакомцем.
- Итак, его высокопреосвященство приказывает мне - говорила дама.
- ...немедленно вернуться в Англию и оттуда сразу же прислать сообще-
ние, если герцог покинет Лондон.
- А остальные распоряжения?
- Вы найдете их в этом ларце, который вскроете только по ту сторону
Ла-Манша.
- Прекрасно. Ну, а вы что намерены делать?
- Я возвращаюсь в Париж.
- Не проучив этого дерзкого мальчишку?
Незнакомец собирался ответить, но не успел и рта раскрыть, как Д'Ар-
таньян, слышавший весь разговор, появился на пороге.
- Этот дерзкий мальчишка сам проучит кого следует! - воскликнул он. -
И надеюсь, что тот, кого он собирается проучить, на этот раз не скроется
от него.
- Не скроется? - переспросил незнакомец, сдвинув брови.
- На глазах у дамы, я полагаю, вы не решитесь сбежать?
- Вспомните... - вскрикнула миледи, видя, что незнакомец хватается за
эфес своей шпаги, - вспомните, что малейшее промедление может все погу-
бить!
- Вы правы, - поспешно произнес незнакомец. - Езжайте своим путем. Я
поеду своим.
И, поклонившись даме, он вскочил в седло, а кучер кареты обрушил град
ударов кнута на спины своих лошадей. Незнакомец и его собеседница во
весь опор помчались в противоположные стороны.
- А счет, счет кто оплатит? - завопил хозяин, расположение которого к
гостю превратилось в глубочайшее презрение при виде того, как он удаля-
ется, не рассчитавшись.
- Заплати, бездельник! - крикнул, не останавливаясь, всадник своему
слуге, который швырнул к ногам трактирщика несколько серебряных монет и
поскакал вслед за своим господином.
- Трус! Подлец! Самозваный дворянин! - закричал д'Артаньян, бросаясь,
в свою очередь, вдогонку за слугой.
Но юноша был еще слишком слаб, чтобы перенести - кое потрясение. Не
успел он пробежать и десяти шагов, как в ушах у него зазвенело, голова
закружилась, кровавое облако заволокло глаза, и он рухнул среди улицы,
все так продолжая кричать:
- Трус! Трус! Трус!
- Действительно, жалкий трус! - проговорил хозяин, приближаясь к
д'Артаньяну и стараясь лестью заслужить доверие бедного юноши и обмануть
его, как цапля в басне обманывает улитку.
- Да, ужасный трус, - прошептал д'Артаньян. - Но зато она какая кра-
савица!
- Кто она? - спросил трактирщик.
- Миледи, - прошептал д'Артаньян и вторично лишился чувств.
- Ничего не поделаешь, - сказал хозяин. - Двоих я упустил. Зато я мо-
гу быть уверен, что этот пробудет несколько дней. Одиннадцать экю я все
же заработаю.
Мы знаем, что одиннадцать экю - это было все" что оставалось в ко-
шельке д'Артаньяна.
Трактирщик рассчитывал, что его гость проболеет одиннадцать дней,
платя по одному экю в день, но он не звал своего гостя. На следующий
день д'Артаньян поднялся в пять часов утра, сам спустился в кухню, поп-
росил достать ему кое-какие снадобья, точный список которых не дошел до
нас, к тому еще вина, масла, розмарину и, держа в руке рецепт, данный
ему матерью, изготовил бальзам, которым смазал свои многочисленные раны,
сам меняя повязки и не допуская к себе никакого врача. Вероятно, благо-
даря целебному свойству бальзама и благодаря отсутствию врачей д'Ар-
таньян в тот же вечер поднялся на ноги, а на следующий день был уже сов-
сем здоров.
Но, расплачиваясь за розмарин, масло и вино - единственное, что пот-
ребил за этот день юноша, соблюдавши! строжайшую диету, тогда как була-
ный конек поглотил, по утверждению хозяина, в три раза больше, чем можно
было предположить, считаясь с его ростом, - д'Артаньян нашел у себя в
кармане только потертый бархатный кошелек с хранившимися в нем одиннад-
цатью экю. Письмо, адресованное г-ну де Тревилю, исчезло.
Сначала юноша искал письмо тщательно и терпеливо. Раз двадцать выво-
рачивал карманы штанов и жилета, снова и снова ощупывал свою дорожную
сумку. Но, убедившись окончательно, что письмо исчезло, он пришел в та-
кую ярость, что чуть снова не явилась потребность в вине и душистом мас-
ле, ибо, видя, как разгорячился молодой гость, грозивший в пух и прах
разнести все в этом заведении, если не найдут его письма, хозяин воору-
жился дубиной, жена - метлой, а слуги - теми самыми палками, которые уже
были пущены ими в ход вчера.
- Письмо, письмо с рекомендацией! - кричал д'Артаньян. - Подайте мне
мое письмо, тысяча чертей! Или я насажу вас на вертел, как рябчиков!
К несчастью, некое обстоятельство препятствовало юноше осуществить
свою угрозу. Как мы уже рассказывали, шпага его была сломана пополам в
первой схватке, о чем он успел совершенно забыть. Поэтому, сделав попыт-
ку выхватить шпагу, он оказался вооружен лишь обломком длиной в нес-
колько дюймов, который трактирщик аккуратно засунул в ножны, припрятав
остаток клинка в надежде сделать из него шпиговальную иглу.
Это обстоятельство не остановило бы, вероятно, нашего пылкого юношу,
если бы хозяин сам не решил наконец, что требование гостя справедливо.
- А в самом деле, - произнес он, опуская дубинку, - куда же делось
письмо?
- Да, где же это письмо? - закричал д'Артаньян. - Предупреждаю вас:
это письмо к господину де Тревилю, и оно должно найтись. А если оно не
найдется, господин де Тревиль заставит его найти, поверьте!
Эта угроза окончательно запугала хозяина. После короля и кардинала
имя г-на де Тревиля, пожалуй, чаще всего упоминалось не только военными,
но и горожанами. Был еще, правда, отец Жозеф, но его имя произносилось
не иначе как шепотом: так велик был страх перед "серым преосвященством",
другом кардинала Ришелье.
Отбросив дубинку, знаком приказав жене бросить метлу, а слугам - а -
палки, трактирщик сам подал добрый пример и занялся поисками письма.
- Разве в это письмо были вложены какие-нибудь ценности? - спросил он
после бесплодных поисков.
- Еще бы! - воскликнул гасконец, рассчитывавший на это письмо, чтобы
пробить себе путь при дворе. - В нем заключалось все мое состояние.
- Испанские боны? - осведомился хозяин.
- Боны на получение денег из личного казначейства его величества, -
ответил д'Артаньян, который, рассчитывая с помощью этого письма посту-
пить на королевскую службу, счел, что имеет право, не солгав, дать этот
несколько рискованный ответ.
- Черт возьми! - воскликнул трактирщик в полном отчаянии.
- Но это неважно... - продолжал д'Артаньян со свойственным гасконцу
апломбом, - это неважно, и деньги - пустяк. Само письмо - вот единствен-
ное, что имело значение. Я предпочел бы потерять тысячу пистолей, чем
утратить это письмо!
С тем же успехом он мог бы сказать и "двадцать тысяч", но его удержа-
ла юношеская скромность.
Внезапно словно луч света сверкнул в мозгу хозяина, который тщетно
обыскивал все помещение.
- Письмо вовсе не потеряно! - сказал он.
- Что? - вскрикнул д'Артаньян.
- Нет. Оно похищено у вас.
- Но кем похищено?
- Вчерашним неизвестным дворянином. Он спускался в кухню, где лежал
ваш камзол. Он оставался там один. Бьюсь об заклад, что это дело его
рук!
- Вы думаете? - неуверенно произнес д'Артаньян.
Ведь ему лучше, чем кому-либо, было известно, что письмо это могло
иметь значение только для него самого, и он не представлял себе, чтобы
кто-нибудь мог на него польститься. Несомненно, что никто из находивших-
ся в гостинице проезжих, никто из слуг не мог бы извлечь какие-либо вы-
годы из этого письма.
- Итак, вы сказали, что подозреваете этого наглого дворянина? - пе-
респросил д'Артаньян.
- Я говорю вам, что убежден в этом, - подтвердил хозяин. - Когда я
сказал ему, что вашей милости покровительствует господин де Тревиль и
что при вас даже письмо к этому достославному вельможе, он явно забеспо-
коился, спросил меня, где находится это письмо, и немедленно же сошел в
кухню, где, как ему было известно, лежал ваш камзол.
- Тогда похититель - он! - воскликнул д'Артаньян. - Я пожалуюсь гос-
подину де Тревилю, а господин де Тревиль пожалуется королю!
Затем, с важностью вытащив из кармана два экю, он протянул их хозяи-
ну, который, сняв шапку, проводил его до ворот. Тут он вскочил на своего
желто-рыжего коня, который без дальнейших приключений довез его до
Сент-Антуанских ворот города Парижа. Там д'Артаньян продал коня за три
экю - цена вполне приличная, если учесть, что владелец основательно заг-
нал его к концу путешествия. Поэтому барышник, которому д'Артаньян усту-
пил коня за вышеозначенную сумму, намекнул молодому человеку, что на та-
кую неслыханную цену он согласился, только прельстившись необычайной
мастью лошади.
Итак, д'Артаньян вступил в Париж пешком, неся под мышкой свой узелок,
и бродил по улицам до тех пор, пока ему не удалось снять комнату, соот-
ветствующую его скудным средствам. Эта комната представляла собой подо-
бие мансарды и находилась на улице Могильщиков, вблизи Люксембурга.
Внеся задаток, д'Артаньян сразу же перебрался в свою комнату и весь
остаток дня занимался работой: обшивал свой камзол и штаны галуном, ко-
торый мать спорола с почти совершенно нового камзола г-на д'Ар-
таньяна-отца и потихоньку отдала сыну. Затем он сходил на набережную Же-
лезного Лома и дал приделать новый клинок к своей шпаге. После этого он
