спешу. Поэтому прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.
- Сударь, - сказал Атос, выпуская из рук перевязь, - вы невежа. Сразу
видно, что вы приехали издалека.
Д'Артаньян уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Атоса
заставили его остановиться.
- Тысяча чертей, сударь! - проговорил он. - Хоть я и приехал издале-
ка, но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.
- Кто знает! - сказал Атос.
- Ах, если б я не так спешил, - воскликнул д'Артаньян, - и если б я
не гнался за одним человеком...
- Так вот, господин Торопыга, меня вы найдете, не гоняясь за мной,
слышите?
- Где именно, не угодно ли сказать?
- Подле монастыря Дешо.
- В котором часу?
- Около двенадцати.
- Около двенадцати? Хорошо, буду на месте.
- Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши
на ходу отрежу.
- Отлично, - крикнул д'Артаньян, - явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь догнать незнаком-
ца, который не мог отойти особенно далеко, так как двигался не спеша.
Но у ворот он увидел Портоса, беседовавшего с караульным. Между обои-
ми собеседниками оставалось свободное пространство, через которое мог
проскользнуть один человек. Д'Артаньяну показалось, что этого прост-
ранства достаточно, и он бросился напрямик, надеясь как стрела пронес-
тись между ними. Но д'Артаньян не принял в расчет ветра. В тот миг, ког-
да он собирался проскользнуть между разговаривавшими, ветер раздул длин-
ный плащ Портоса, и д'Артаньян запутался в его складках. У Портоса,
по-видимому, были веские причины не расставаться с этой важной частью
своего одеяния, и, вместо того чтобы выпустить из рук полу, которую он
придерживал, он потянул ее к себе, так что д'Артаньян, по вине упрямого
Портоса проделав какое-то вращательное движение, оказался совершенно за-
кутанным в бархат плаща.
Слыша проклятия, которыми осыпал его мушкетер, д'Артаньян, как сле-
пой, ощупывал складки, пытаясь выбраться из-под плаща. Он больше всего
опасался как-нибудь повредить роскошную перевязь, о которой мы уже расс-
казывали. Но, робко приоткрыв глаза, он увидел, что нос его упирается в
спину Портоса, как раз между лопатками, другими словами - в самую пере-
вязь.
Увы, как и многое на этом свете, что блестит только снаружи, перевязь
Портоса сверкала золотым шитьем лишь спереди, а сзади была из простой
буйволовой кожи. Портос, как истый хвастун, не имея возможности приоб-
рести перевязь, целиком шитую золотом, приобрел перевязь, шитую золотом
хотя бы лишь спереди. Отсюда и выдуманная простуда, и необходимость пла-
ща.
- Дьявол! - завопил Портос, делая невероятные усилия, чтобы освобо-
диться от д'Артаньяна, который копошился у него за спиной. - С ума вы
спятили, что бросаетесь на людей?
- Простите! - проговорил д'Артаньян, выглядывая из под локтя гиганта,
- но я очень спешу. Я гонюсь за одним человеком...
- Глаза вы, что ли, забываете дома, когда гонитесь за кем-нибудь? -
орал Портос.
- Нет... - с обидой произнес д'Артаньян, - нет, и мои глаза позволяют
мне видеть даже то, чего не видят другие.
Понял ли Портос или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
- Сударь, - прорычал он, - предупреждаю вас: если вы будете задевать
мушкетеров, дело для вас кончится трепкой!
- Трепкой? - переспросил д'Артаньян. - Не сильно ли сказано?
- Сказано человеком, привыкшим смотреть в лицо своим врагам.
- Еще бы! Мне хорошо известно, что тыл вы не покажете никому.
И юноша, в восторге от своей озорной шутки, двинулся дальше, хохоча
во все горло.
Портос в дикой ярости сделал движение, намереваясь броситься на обид-
чика.
- Потом, потом! - крикнул ему д'Артаньян. - Когда на вас не будет
плаща!
- Значит, в час, позади Люксембургского дворца!
- Прекрасно, в час! - ответил д'Артаньян, заворачивая за угол.
Но ни на улице, по которой он пробежал, ни на той, которую он мог те-
перь охватить взглядом, не видно было ни души. Как ни медленно двигался
незнакомец, он успел скрыться из виду или зайти в какой-нибудь дом.
Д'Артаньян расспрашивал о нем всех встречных, спустился до перевоза,
вернулся по улице Сены, прошел по улице Алого Креста. Ничего, ровно ни-
чего! Все же эта погоня принесла ему пользу: по мере того как пот высту-
пал у него на лбу, сердце его остывало.
Он углубился в размышления о происшедших событиях. Их было много, и
все они оказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часов утра, а
это утро успело уже принести ему немилость де Тревиля, который не мог не
счесть проявлением развязности неожиданный уход д'Артаньяна.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить
трех д'Артаньянов каждый, - одним словом, с двумя мушкетерами, то есть с
существами, перед которыми он благоговел так глубоко, что в сердце своем
ставил их выше всех людей.
Положение было невеселое. Убежденный, что будет убит Атосом, он,
вполне понятно, не очень-то беспокоился о поединке с Портосом. Все же,
поскольку надежда есть последнее, что угасает в душе человека, он стал
надеяться, что, хотя и получит страшные раны, все же останется жив, и на
этот случай, в расчете на будущую жизнь, уже бранил себя за свои ошибки:
"Какой я безмозглый грубиян! Этот несчастный и храбрый Атос был ранен
именно в плечо, на которое я, как баран, налетел головой. Приходится
только удивляться, что он не прикончил меня на месте, - он вправе был
это сделать: боль, которую я причинил ему, была, наверное, ужасна. Что
же касается Портоса... о, что касается Портоса - ей-богу, тут дело за-
бавнее!.. "
И молодой человек, вопреки своим мрачным мыслям, не мог удержаться от
смеха, поглядывая все же при этом по сторонам - не покажется ли такой
беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
"Что касается Портоса, то тут дело забавнее. Но я все же глупец. Раз-
ве можно так наскакивать на людей - подумать только! - и заглядывать им
под плащ, чтобы увидеть то, чего там нет! Он бы простил меня... конечно,
простил, если б я не пристал к нему с этой проклятой перевязью. Я, прав-
да, только намекнул, но как ловко намекнул! Ах! Чертов я гасконец - буду
острить даже в аду на сковороде... Друг ты мой Д'Артаньян, - продолжал
он, обращаясь к самому себе с вполне понятным дружелюбием, - если ты
уцелеешь, что маловероятно, нужно впредь быть образцово учтивым. Отныне
все должны восхищаться тобой и ставить тебя в пример. Быть вежливым и
предупредительным не значит еще быть трусом. Погляди только на Арамиса!
Арамис - сама кротость, олицетворенное изящество. А разве может прийти
кому-нибудь в голову назвать Арамиса трусом? Разумеется, нет! И отныне я
во всем буду брать пример с него... Ах, вот как раз и он сам! "
Д'Артаньян, все время продолжая разговаривать с самим собой, порав-
нялся с особняком д'Эгильона и тут увидел Арамиса, который, остановив-
шись перед самым домом, беседовал с двумя королевскими гвардейцами. Ара-
мис, со своей стороны, заметил Д'Артаньяна. Он не забыл, что г-н де Тре-
виль в присутствии этого юноши так жестоко вспылил сегодня утром. Чело-
век, имевший возможность слышать, какими упреками осыпали мушкетеров,
был ему неприятен, и Арамис сделал вид, что не замечает его. Д'Артаньян
между тем, весь во власти своих планов - стать образцом учтивости и веж-
ливости, приблизился к молодым людям и отвесил им изысканнейший поклон,
сопровождаемый самой приветливой улыбкой. Арамис слегка поклонился, но
без улыбки. Все трое при этом сразу прервали разговор.
Д'Артаньян был не так глуп, чтобы не заметить, что он лишний. Но он
не был еще достаточно искушен в приемах высшего света, чтобы найти выход
из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к лю-
дям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он
тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг
заметил, что Арамис уронил платок и, должно быть по рассеянности, насту-
пил на него ногой. Д'Артаньяну показалось, что он нашел случай загладить
свою неловкость. Наклонившись, он с самым любезным видом вытащил платок
из-под ноги мушкетера, как крепко тот ни наступал на него.
- Вот ваш платок, сударь, - произнес он с чрезвычайной учтивостью, -
вам, вероятно, жаль было бы его потерять.
Платок был действительно покрыт богатой вышивкой, и в одном углу его
выделялись корона и герб. Арамис густо покраснел и скорее выхватил, чем
взял платок из рук гасконца.
- Так, так, - воскликнул один из гвардейцев, - теперь наш скрытный
Арамис по станет уверять, что у него дурные отношения с госпожой де
Буа-Траси, раз эта милая дама была столь любезна, что одолжила ему свой
платок!
Арамис бросил на д'Артаньяна один из тех взглядов, которые ясно дают
понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешел
к обычному для него слащавому тону.
- Вы ошибаетесь, господа, - произнес он. - Платок этот вовсе не при-
надлежит мне, и я не знаю, почему этому господину взбрело на ум подать
его именно мне, а не любому из вас. Лучшим подтверждением моих слов мо-
жет служить то, что мой платок у меня в кармане.
С этими словами он вытащил из кармана свой собственный платок, также
очень изящный и из тончайшего батиста, - а батист в те годы стоил очень
дорого, - но без всякой вышивки и герба, а лишь помеченный монограммой
владельца.
На этот раз Д'Артаньян промолчал: он понял свою ошибку. Но приятели
Арамиса не дали себя убедить, несмотря на все его уверения. Один из них
с деланной серьезностью обратился к мушкетеру.
- Если дело обстоит так, как ты говоришь, дорогой мой Арамис, - ска-
зал он, - я вынужден буду потребовать от тебя этот платок. Как тебе из-
вестно, Буа-Траси - мой близкий друг, и я не желаю, чтобы кто-либо хвас-
тал вещами, принадлежащими его супруге.
- Ты не так просишь об этом, - ответил Арамис. - И, признавая спра-
ведливость твоего требования, я все же откажу тебе из-за формы, в кото-
рую оно облечено.
- В самом деле, - робко заметил д'Артаньян, - я но видел, чтобы пла-
ток выпал из кармана господина Арамиса. Господин Арамис наступил на него
ногой - вот я и подумал, что платок принадлежит ему.
- И ошиблись, - холодно произнес Арамис, словно не замечая желания
д'Артаньяна загладить свою вину. - Кстати, - продолжал он, обращаясь к
гвардейцу, сославшемуся на свою дружбу с Буа-Траси, - я вспомнил, доро-
гой мой, что связан с графом де Буа-Траси не менее нежной дружбой, чем
ты, близкий его друг, так что... платок с таким же успехом мог выпасть
из твоего кармана, как из моего.
- Нет, клянусь честью! - воскликнул гвардеец его величества.
- Ты будешь клясться честью, а я - ручаться честным словом, и один из
нас при этом, очевидно, будет лжецом. Знаешь что, Монтаран? Давай лучше
поделим его.
- Платок?
- Да.
- Великолепно! - закричали оба приятеля-гвардейца. - Соломонов суд!
Арамис, ты в самом деле воплощенная мудрость!
Молодые люди расхохотались, и все дело, как ясно всякому, на том и
кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расс-
тались, сердечно пожав друг другу руки. Гвардейцы зашагали в одну сторо-
ну, Арамис - в другую.
"Вот подходящее время, чтобы помириться с этим благородным челове-
ком", - подумал д'Артаньян, который в продолжение всего этого разговора
стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, он поспешил догнать муш-
кетера, который шел, не обращая больше на него внимания.
- Сударь, - произнес д'Артаньян, нагоняя мушкетера, - надеюсь, вы из-
вините меня...
- Милостивый государь, - прервал его Арамис, - разрешите вам заме-
тить, что в этом деле вы поступили не так, как подобало бы благородному
человеку.
- Как, милостивый государь! - воскликнул д'Артапьян. - Вы можете
