одетого с чрезвычайным изяществом и с орденом Святого Духа на груди.
Портрет имел с Атосом известное сходство, некоторые общие с ним фа-
мильные черты, указывавшие на то, что этот знатный вельможа, кавалер ко-
ролевских орденов, был его предком.
И в довершение всего этого - ларец изумительной ювелирной работы, ук-
рашенный тем же гербом, что шпага и портрет, красовался на выступе ками-
на, своим утонченным изяществом резко отличаясь от всего окружающего.
Ключ от этого ларца Атос всегда носил при себе. Но однажды он открыл его
в присутствии Портоса, и Портос мог убедиться, что ларец содержит только
письма и бумаги - надо полагать, любовную переписку и семейный архив.
Портос занимал большую и на вид роскошную квартиру на улице Старой
Голубятни. Каждый раз, проходя с кем-нибудь из приятелей мимо своих
окон, у одного из которых всегда стоял Мушкетон в парадной ливрее, Пор-
тос поднимал голову и, указывая рукой вверх, говорил: "Вот моя обитель".
Но застать его дома никогда не удавалось, никогда и никого он не пригла-
шал подняться с ним наверх, и никто не мог составить себе представление,
какие действительные богатства кроются за этой роскошней внешностью.
Что касается Арамиса, то он жил в маленькой квартире, состоявшей из
гостиной, столовой и спальни. Спальня, как и все остальные комнаты рас-
положенная в первом этаже, выходила окном в маленький тенистый и свежий
садик, густая зелень которого делала его недоступным для любопытных
глаз.
Как устроился д'Артаньян, нам уже известно, и мы успели познакомиться
с его слугой Планше.
Д'Артаньян был по природе своей очень любопытен, как, впрочем, и
большинство людей, владеющих даром интриги. Он напрягал все свои силы,
чтобы узнать, кто же на самом деле были Атос, Портос и Арамис. Ибо под
этими прозвищами все они скрывали свои дворянские имена, и в частности,
Атос, в котором за целую милю можно было угадать настоящего вельможу. Он
обратился к Портосу, надеясь получить сведения об Атосе и Арамисе, и к
Арамису, чтобы узнать, кто такой Портос.
Портос, к сожалению, о своем молчаливом товарище знал лишь то, что
было известно по слухам. Говорили, что он пережил большое горе, причиной
которого была любовь, и что чья-то подлая измена якобы отравила жизнь
этого достойного человека. Но об обстоятельствах этой измены никто ниче-
го не знал.
Что касается Портоса, то, за исключением его настоящего имени, кото-
рое, так же как и имена обоих его товарищей, было известно лишь одному
г-ну де Тревилю, о его жизни нетрудно было все узнать. Тщеславный и
болтливый, он весь был виден насквозь, как кристалл. И лишь поверив все-
му тому похвальному, что он сам говорил о себе, можно было впасть в заб-
луждение на его счет.
Зато Арамис, хотя и могло показаться, что у него нет никаких тайн,
был весь окутан таинственностью. Скупо отвечая на вопросы, касавшиеся
других, он тщательно обходил все относившиеся к нему самому. Однажды,
когда после долгих расспросов д'Артаньян узнал от Арамиса о тех слухах,
которые гласили, будто их общий друг Портос добился победы над какой-то
герцогиней, он попытался проникнуть в тайну любовных приключений своего
собеседника.
- Ну а вы, любезный друг мой, - сказал он - вы, так прекрасно расска-
зывающий о чужих связях с баронессами, графинями и герцогинями, а вы-то
сами?..
- Простите, - прервал его Арамис. - Я говорю об этих вещах только по-
тому, что Портос сом болтает о них, и потому, что он при мне громогласно
рассказывал эти милые истории. Но поверьте мне, любезный господин д'Ар-
таньян, что, если б они стали мне известны из другого источника или если
б он поверил мне их как тайну, не могло бы быть духовника скромнее меня.
- Я не сомневаюсь в этом, - сказал д'Артаньян, - и мне все же кажет-
ся, что и вам довольно хорошо знакомы кое-какие гербы, о чем свиде-
тельствует некий вышитый платочек, которому я обязан честью нашего зна-
комства.
Арамис на этот раз не рассердился, но, приняв самый скромный вид,
ласково ответил:
- Не забывайте, друг мой, что я собираюсь приобщится к церкви и пото-
му чуждаюсь светских развлечений. Виденный вами платок не был подарен
мне, а лишь оставлен у меня по забывчивости одним из моих друзей. Я был
вынужден был спрятать его, чтобы не скомпрометировать их - его и даму,
которую он любит... Что же касается меня, то я не имею и не хочу иметь
любовницы, следуя в этом отношении мудрейшему примеру Атоса, у которого,
так же как у меня, нет дамы сердца.
- Но, черт возьми, вы ведь не аббат, раз вы мушкетер!
- Мушкетер только временно, дорогой мой. Как говорит кардинал - муш-
кетер против воли. Но в душе я служитель церкви, поверьте мне. Атос и
Портос втянули меня в это дело, чтобы я хоть чем-нибудь был занят. У ме-
ня, как раз в ту пору, когда я должен был быть рукоположен, произошла
небольшая неприятность с... Впрочем, это не может вас интересовать, и я
отнимаю у вас драгоценное время.
- Отнюдь нет, все это меня очень интересует! - воскликнул д'Артаньян.
- И мне сейчас решительно нечего делать.
- Да, но мне пора читать молитвы, - сказал Арамис, - затем мне нужно
сложить стихи, о которых меня просила госпожа д'Эгильон. После этого мне
придется зайти на улицу Сент-Оноре, чтобы купить румян для госпожи де
Шеврез. Вы видите сами, дорогой мой, что если вам спешить некуда, то я
зато очень спешу.
И Арамис приветливо протянул руку своему молодому товарищу и простил-
ся с ним.
Как ни старался д'Артаньян, ему больше ничего не удалось узнать о
своих трех новых друзьях. Он решил верить в настоящем тому, что расска-
зывали об их прошлом, надеясь, что будущее обогатит его более подробными
и более достоверными сведениями. Пока Атос представлялся ему Ахиллом,
Портос - Аяксом, а Арамис - Иосифом.
В общем, молодые люди жили весело. Атос играл, и всегда несчастливо.
Но он никогда не занимал у своих друзей ни одного су, хотя его кошелек
всегда был раскрыт для них. И если он играл на честное слово, то на сле-
дующее же утро, уже в шесть часов, посылал будить своего кредитора, что-
бы вручить ему следуемую сумму.
Портос играл изредка. В такие дни если он выигрывал, то бывал велико-
лепен и дерзок. Если же он проигрывал, то бесследно исчезал на несколько
дней, после чего появлялся с бледным и вытянутым лицом, но с деньгами в
кармане.
Арамис никогда не играл. Он был самым дурным мушкетером и самым скуч-
ным гостем за столом. Всегда оказывалось, что ему нужно идти заниматься.
Случалось, в самый разгар пира, когда все в пылу беседы, возбужденные
вином, предполагали еще два, если не три часа просидеть за столом, Ара-
мис, взглянув на часы, поднимался и с любезной улыбкой на устах прощался
с присутствующими, торопясь, как он говорил, повидаться с назначившим
ему свидание ученым богословом. В другой раз он спешил домой, чтобы пот-
рудиться над диссертацией, и просил друзей не отвлекать его.
В таких случаях Атос улыбался своей чарующей улыбкой, которая так шла
к его благородному лицу, а Портос пил и клялся, что из Арамиса в лучшем
случае получится какой-нибудь деревенский священник.
Планше, слуга д'Артаньяна, с достоинством принял выпавшую на его долю
удачу. Он получал тридцать су в день, целый месяц возвращался домой ве-
селый, как птица, и был ласков и внимателен к своему господину. Когда
над квартирой на улице Могильщиков начали скапливаться тучи, другими
словами - когда сорок пистолей короля Людовика XIII растаяли почти без
остатка, Планше стал рассыпаться в жалобах, которые Атос находил тошнот-
ворными, Портос - неприличными, а Арамис - просто смешными. Атос посове-
товал д'Артаньяну рассчитать этого проходимца; Портос предлагал предва-
рительно выдрать его; Арамис же изрек, что господин просто не должен
слышать ничего, кроме лестного, о себе.
- Всем вам легко говорить, - сказал д'Артаньян. - Вам, Атос, когда вы
животе с Гримо в полном молчании, запрещая ему разговаривать, и поэтому
никогда не слышите от него дурного слова; вам, Портос, когда вы ведете
роскошный образ жизни и вашему Мушкетону представляетесь божеством; на-
конец, вам, Арамис, всегда увлеченному богословскими занятиями и тем са-
мым уже умеющему внушить величайшее почтение вашему слуге Базену, чело-
веку кроткому и благочестивому. Но как мне, не имея ни почвы под ногами,
ни средств, не будучи ни мушкетером, ни даже гвардейцем, - как мне вну-
шить любовь, страх или почтение моему Планше?
- Вопрос важный, - ответили трое друзей. - Это дело внутреннее, до-
машнее. Слуг, как и женщин, надо уметь сразу поставить на то место, на
котором желаешь их видеть. Поразмыслите об этом.
Д'Артаньян, поразмыслив, решил на всякий случай избить Планше и вы-
полнил это с той добросовестностью, какую вкладывал во все, что делал.
Отодрав его как следует, он запретил Планше покидать дом и службу без
его разрешения.
- Имей в виду, - добавил Д'Артаньян, - что будущее не обманет меня.
Придут лучшие времена, и твоя судьба будет устроена, если ты останешься
со мной. А я слишком добрый господин, чтобы позволить тебе загубить свою
судьбу, и не соглашусь отпустить тебя, как ты просишь.
Этот способ действий внушил мушкетерам глубокое уважение к дипломати-
ческим способностям д'Артаньяна. Планше также исполнился восхищения и
уже больше не заикался об уходе.
Молодые люди постепенно зажили общей жизнью. Д'Артаньян, не имевший
никаких привычек, так как впервые приехал из провинции и окунулся в со-
вершенно новый для него мир, усвоил привычки своих друзей.
Вставали в восемь часов зимой, в шесть часов летом и шли к г-ну де
Тревилю узнать пароль и попытаться уловить, что нового носится в возду-
хе. Д'Артаньян, хоть и не был мушкетером, с трогательной добросовест-
ностью исполнял службу. Он постоянно бывал в карауле, так как всегда
сопровождал того из своих друзей, кто нес караульную службу. Его знали в
казарме мушкетеров, и все считали его добрым товарищем. Г-н де Тревиль,
оценивший его с первого взгляда и искренне к нему расположенный, неиз-
менно расхваливал его перед королем.
Все три мушкетера тоже очень любили своего молодого товарища. Дружба,
связывавшая этих четырех людей, и постоянная потребность видеться ежед-
невно по нескольку раз - то по поводу какого-нибудь поединка, то по де-
лу, то ради какого-нибудь развлечения - заставляли их по целым дням го-
няться друг за другом. Всегда можно было встретить этих неразлучных, ры-
щущих в поисках друг друга от Люксембурга до площади Сен-Сюльпис или от
улицы Старой Голубятни до Люксембурга.
Обещания, данные де Тревилем, между тем постепенно осуществлялись. В
один прекрасный день король приказал кавалеру Дезэссару принять д'Ар-
таньяна кадетом в свою гвардейскую роту. Д'Артаньян со вздохом надел
мундир гвардейца: он готов был бы отдать десять лет своей жизни за право
обменять его на мушкетерский плащ. Но г-н де Тревиль обещал оказать ему
эту милость не ранее, чем после двухлетнего испытания - срок, который,
впрочем, мог быть сокращен, если бы д'Артаньяну представился случай ока-
зать услугу королю или каким-либо другим способом особо отличиться. По-
лучив это обещание, Д'Артаньян удалился и на следующий же день приступил
к несению своей службы.
Теперь наступил черед Атоса, Портоса и Арамиса ходить в караул вместе
с д'Артаньяном, когда тот бывал на посту. Таким образом, рота г-на Де-
зэссара в тот день, когда в нее вступил Д'Артаньян, приняла в свои ряды
не одного, а четырех человек.
VIII
ПРИДВОРНАЯ ИНТРИГА
Тем временем сорока пистолям короля Людовика XIII, как и всему на бе-
лом свете, имеющему начало, пришел конец. И с этой поры для четырех то-
варищей наступили трудные дни. Вначале Атос содержал всю компанию на
свои средства. Затем его сменил Портос, и благодаря одному из его исчез-
