ной за перстень, а Портос и Арамис еще не всю ее проели. Стало быть, мы
так же легко можем загнать четырех лошадей, как и одну. Но не забывайте,
д'Артаньян... - прибавил он таким мрачным голосом, что юноша невольно
вздрогнул, - не забывайте, что Бетюн - тот самый город, где кардинал
назначил свидание женщине, которая повсюду, где бы она ни появлялась,
приносит несчастье! Если бы вы имели дело только с четырьмя мужчинами,
д'Артаньян, я отпустил бы вас одного. Вы же будете иметь дело с этой
женщиной - так поедем вчетвером, и дай бог, чтобы всех нас, да еще с че-
тырьмя слугами в придачу, оказалось достаточно!
- Вы меня пугаете, Атос! - вскричал д'Артаньян. - Да чего же вы опа-
саетесь, черт возьми?
- Всего! - ответил Атос.
Д'Артаньян внимательно поглядел на своих товарищей, лица которых, как
и лицо Атоса, выражали глубокую тревогу; не промолвив ни слова, все
пришпорили коней и продолжали свой путь.
Двадцать пятого числа под вечер, когда они въехали в Аррас и д'Ар-
таньян спешился у "Золотой бороны", чтобы выпить стакан вина в этой гос-
тинице, какой-то всадник выехал с почтового двора, где он переменил ло-
шадь, и на свежем скакуне галопом помчался по дороге в Париж.
В ту минуту, как он выезжал из ворот на улицу, ветром распахнуло
плащ, в который он был закутан, хотя дело происходило в августе, и чуть
не снесло с него шляпу, но путник вовремя удержал ее рукой, поймав уже
на лету, и проворно надвинул себе на глаза.
Д'Артаньян, пристально смотревший на этого человека, отчаянно поблед-
нел и выронил из рук стакан.
- Что с вами, сударь? - встревожился Планше. - Эй, господа, бегите на
помощь, господину моему худо!
Трое друзей подбежали и увидели, что д'Артаньян и не думал падать в
обморок, а кинулся к своему коню. Они преградили ему дорогу.
- Куда ты, черт побери, летишь сломя голову? - крикнул Атос.
- Это он! - вскричал д'Артаньян. - Это он! Дайте мне его догнать!
- Да кто "он"? - спросил Атос.
- Он, этот человек!
- Какой человек?
- Тот проклятый человек - мой злой гений, который попадается мне
навстречу каждый раз, когда угрожает какое-нибудь несчастье! Тот, кто
сопровождал эту ужасную женщину, когда я ее в первый раз встретил, тот,
кого я искал, когда вызвал на дуэль нашего друга Атоса, кого я видел ут-
ром того самого дня, когда похитили госпожу Бонасье! Я его разглядел,
это он! Я узнал его!
- Черт возьми... - задумчиво проговорил Атос.
- На коней, господа, на коней! Поскачем за ним, и мы его догоним.
- Мой милый, примите во внимание, - удержал его Арамис, - что он едет
в сторону, противоположную той, куда мы направляемся; что у него свежая
лошадь, а наши устали, и, следовательно, мы их загоним, даже без всякой
надежды настичь его. Оставим мужчину, д'Артаньян, спасем женщину!
- Эй, сударь! - закричал конюх, выбегая из ворот и кидаясь вслед нез-
накомцу. - Эй, сударь! Вот бумажка, которая выпала из вашей шляпы... Эй,
сударь! Эй!
- Друг мой, - остановил его д'Артаньян, - хочешь полпистоля за эту
бумажку?
- Извольте, сударь, с большим удовольствием! Вот она!
Конюх, в восторге от удачной сделки, вернулся на почтовый двор, а
д'Артаньян развернул листок бумаги.
- Что там? - спросили обступившие его друзья.
- Всего одно слово! - ответил д'Артаньян.
- Да, - подтвердил Арамис, - но это слово - название города или де-
ревни.
- "Армантьер", - прочитал Портос. - Армантьер... Не слыхал такого
места.
- И это название города пли деревни написано ее рукой! - заметил
Атос.
- Если так, спрячем хорошенько эту бумажку - может быть, я не зря от-
дал последние полпистоля, - заключил д'Артаньян. - На коней, друзья, на
коней!
И четверо товарищей пустились вскачь по дороге в Бетюн.
XXXI
МОНАСТЫРЬ КАРМЕЛИТОК В БЕТЮНЕ
Большим преступникам предназначен в жизни определенный путь, на кото-
ром они преодолевают все препятствия и избавляются от всех опасностей
вплоть до того часа, когда по воле провидения, уставшего от их злодея-
ний, наступает конец их беззаконному благополучию.
Так было и с миледи: она удачно проскользнула между сторожевыми суда-
ми обоих государств и прибыла в Булонь без всяких приключений.
Высаживаясь в Портсмуте, миледи утверждала, что она англичанка, кото-
рую преследования французов заставили покинуть Ла-Рошель; высадившись,
после двухдневного переезда по морю, в Булони, она выдала себя за фран-
цуженку, которую англичане из ненависти к Франции притесняли в Портсму-
те.
Миледи обладала к тому же самым надежным паспортом: красотой, предс-
тавительным видом и щедростью, с которой она раздавала направо и налево
пистоли. Избавленная благодаря любезности и учтивым манерам старика, на-
чальника порта, от соблюдения обычных формальностей, она пробыла в Було-
ни лишь столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы отправить
по почте письмо такого содержания:
"Его высокопреосвященству монсеньеру кардиналу де Ришелье, в лагерь
под Ла-Рошелью.
Вы можете быть спокойны, ваше высокопреосвященство: его светлость
герцог Бекингэм не поедет во Францию.
Миледи.
Булонь, вечером 25 августа.
Р.S. Согласно желанию вашего высокопреосвященства, я направляюсь в
Бетюн, в монастырь кармелиток, где буду ждать ваших приказаний".
Действительно, в тот же вечер миледи тронулась в путь. Ночь застала
ее в дороге; она остановилась на ночлег в гостинице, в пять часов утра
отправилась дальше и три часа спустя приехала в Бетюн.
Она осведомилась, где находится монастырь кармелиток, и тотчас яви-
лась туда.
Настоятельница вышла ей навстречу. Миледи показала приказ кардинала;
аббатиса велела отвести приезжей комнату и подать завтрак.
Прошлое уже изгладилось из памяти миледи; всецело устремляя взгляд в
будущее, она видела перед собой только ожидавшие ее великие милости кар-
динала, которому она так удачно услужила, нисколько не замешав его имени
в это кровавое дело.
Снедавшие ее все новые страсти делали ее жизнь похожей на те облака,
которые плывут по небу, отражая то лазурь, то пламя, то непроглядный
мрак бури, и оставляют на земле одни только следы опустошения и смерти.
После завтрака аббатиса пришла к ней с визитом; в монастыре мало
развлечений, и доброй настоятельнице не терпелось познакомиться со своей
новой гостьей.
Миледи хотела понравиться аббатисе, что было нетрудно для этой женщи-
ны, обладавшей блестящим умом и привлекательной внешностью; она постара-
лась быть любезней и обворожила добрую настоятельницу занимательным раз-
говором и прелестью, которой было исполнено все со существо.
Аббатиса была особой знатного происхождения и очень любила придворные
истории, так редко доходившие до отдаленных уголков королевства и еще
того реже проникавшие за стены монастырей, у порога которых смолкает
мирская суета.
Миледи же как раз была широко осведомлена о всех аристократических
интригах, среди которых она постоянно жила в продолжение пяти или шести
лет; поэтому она стала занимать добрую аббатису рассказами о легкомыс-
ленных нравах французского двора, мирно уживавшихся с преувеличенной на-
божностью короля; она познакомила ее со скандальными похождениями прид-
ворных дам и вельмож, имена которых были хорошо известны аббатисе, слег-
ка коснулась любви королевы и Бекингэма и наговорила кучу всяких вещей,
чтобы заставить и свою собеседницу разговориться.
Но аббатиса только слушала и улыбалась, не произнося в ответ ни сло-
ва. Тем не менее, видя, что подобные рассказы ее очень забавляют, миледи
продолжала в том же духе, но перевела разговор на кардинала.
Тут она оказалась в большом затруднении: она не знала, была аббатиса
роялисткой или кардиналисткой, а потому старалась осторожно держаться
середины; но аббатиса вела себя еще осторожнее и только низко склоняла
голову всякий раз, как приезжая упоминала имя его высокопреосвященства.
Миледи начала думать, что ей будет очень скучно в монастыре; поэтому
она решилась на рискованный шаг, чтобы сразу выяснить, как ей следовало
поступать. Желая посмотреть, как далеко простирается сдержанность доброй
аббатисы, она принялась сначала иносказательно, а затем и более откро-
венно злословить о кардинале, рассказывать о любовных связях министра с
г-жой д'Эгильон, Марион Делорм и другими куртизанками.
Аббатиса стала слушать внимательнее, понемногу оживилась и начала
улыбаться.
"Хорошо, - подумала миледи, - она уже входит во вкус. Если она и кар-
диналистка, то, во всяком случае, не проявляет фанатизма".
Миледи перешла к преследованиям, которым кардинал подвергал своих
врагов.
Аббатиса только перекрестилась, не выражая ни одобрения, ни порица-
ния.
Это утвердило миледи во мнении, что монахиня скорее роялистка, чем
кардиналистка. Миледи продолжала свои рассказы, все больше сгущая крас-
ки.
- Я не очень сведуща во всех этих вещах, - сказала наконец аббатиса,
- по, как мы ни далеки от двора и от всех мирских дел, у нас есть очень
печальные примеры того, о чем вы рассказываете. Одна из наших послушниц
много выстрадала от кардинала: он мстил ей и преследовал ее.
- Одна из ваших послушниц? - повторила миледи. - Ах, боже мой, бедная
женщина, мне жаль ее!
- И вы правы: она достойна сожаления. Чего ей только не пришлось вы-
нести: и тюрьму, и всякого рода угрозы, и жестокое обхождение... Впро-
чем, - прибавила аббатиса, - у господина кардинала, быть может, были
веские основания так поступать, и хотя с виду она настоящий ангел, по не
всегда можно судить о людях по наружности.
"Хорошо! - подумала миледи. - Как знать... может быть, я здесь
что-нибудь разведаю. Мне повезло! "
Она постаралась придать своему лицу самое искреннее выражение и ска-
зала:
- Да, увы, я это знаю. Многие говорят, что лицу человека не надо ве-
рить. Но чему же и верить, как не самому прекрасному творению создателя!
Я, возможно, всю жизнь буду обманываться, но я всегда доверюсь особе,
лицо которой внушает мне симпатию.
- Значит, вы склонны думать, что эта молодая женщина ни в чем не по-
винна? - спросила аббатиса.
- Господин кардинал преследует не одни только преступления, - ответи-
ла миледи, - есть добродетели, которые он преследует строже иных злодея-
ний.
- Разрешите мне, сударыня, выразить вам мое удивление! - сказала аб-
батиса.
- А по какому поводу? - наивно спросила миледи.
- По поводу того, что вы ведете такие речи.
- Что вы находите удивительного в моих речах? - улыбаясь, спросила
миледи.
- Раз кардинал прислал вас сюда, значит, вы его друг, а между тем...
- ...а между тем я говорю о нем худо, - подхватила миледи, досказывая
мысль настоятельницы.
- Во всяком случае, вы не говорите о нем ничего хорошего.
- Это потому, что я не друг его, а жертва, - вздохнула миледи.
- Однако это письмо, в котором он поручает вас моему попечению...
- ...является для меня приказом оставаться здесь, как в тюрьме, пока
он не велит кому-нибудь из своих приспешников выпустить меня отсюда.
- Но отчего вы не бежали?
- А куда? Неужели есть, по-вашему, на земле такое место, где бы меня
не нашел кардинал, если он только даст себе труд протянуть руку? Будь я
мужчиной, это еще было бы возможно, но женщине... что может поделать
женщина!.. А эта послушница, которая живет у вас, разве пыталась бежать?
- Нет, не пыталась. Но она - другое дело. По-моему, ее удерживает во
Франции любовь к кому-то.
- Если она любит, - сказала, вздохнув, миледи, - значит, она не сов-
сем несчастна.
- Итак, - заговорила аббатиса, с возрастающим интересом глядя на ми-
леди, - я вижу перед собой еще одну бедную, гонимую женщину?
- Увы, да! - подтвердила миледи.
В глазах аббатисы отразилось беспокойство, словно в уме у нее зароди-
