Владимировна. -- Может, это у них последняя ночь... Вы не
боитесь, что это последняя ночь?
-- Я вас не понимаю, -- Федор Иванович прижал локтем ее
руку.
-- Ладно, я сейчас доскажу, мне хочется. Полгода назад я
получила пакет. И в этом пакете письмо, а в нем такие важные
слова. Высшая аттестационная комиссия извещает, что я лишена
кандидатской степени. Ввиду ложности посылок, слабого
фундамента, недостаточной разработки, шаткости базы и так
далее. Через две недели еще пакет -- Иван Ильич получает. И его
лишают докторской степени. Такие же доводы. Оба мы получаем,
каждый -- в свой день рождения! Сволочи -- они могут и врать и
пакостить. Им все можно! И рак их не берет! Я поехала однажды в
Москву и думаю -- зайду-ка я в этот ВАК! Захожу. Туда, где
хранятся диссертационные дела. Две старушки эти дела хранят. Я
начальственным тоном: "Дайте мне папку с таким-то делом".
Старушка топ-топ-топ, и смотрю -- несет мое дело! Я сразу ищу
мотив лишения: как ученица такого-то и таких-то
вейсманистов-морганистов, преданных проклятию. Успела сделать
выписку. Теперь, говорю, давайте дело Стригалева. Топ-топ-топ
-- принесли и эту папку. Только пристроилась листать, пришло
начальство и меня выгнали. Так что вот... Я нарушила норму.
Они некоторое время шли молча.
-- Вот мы говорили с вами... Как же не врать? -- Во тьме
он увидел, как блеснули ее очки -- Елена Владимировна заглянула
ему в лицо. -- Как же не врать, Федор Иванович! Это же особого
рода вранье! Я же оберегаю дело! Если откроют -- они все
уничтожат и примутся за людей. Я даже не чувствую, что вру...
-- В вашем вранье нет кривды. Хорошее слово -- кривда.
-- Вы думаете, я одна так? У вас, в роде Монтекки, тоже
ничего не поймешь. Два года назад -- как раз у меня в плане
стояло: "Полиплоидия". Еще открыто стояло... И приезжает от вас
один доктор. От вашего Касьяна. Я -- аспирантка у Посошкова, он
мне поручил сравнение прививок и полиплоидов на картофеле.
Господи, тогда еще можно было сравнивать! У меня как раз были
получены первые удачные результаты с колхицином. Посошков
говорит: "Покажите ваши картошки москвичу". Приходит этот
доктор ко мне на участок -- смотреть. Я говорю, какие растения
где. Доктор:
"Да, у вас интересные прививки". Я: "Это же полиплоиды, а
не прививки!" Он даже повернулся к растениям спиной: "У вас
легкая рука, никогда не видел такого срастания подвоя с
привоем". Три раза я заикалась и три раза он повторял свое.
Подруга потом мне говорит: "Какой-то прямо ненормальный!" А
Посошков вечером разъяснил: "Сейчас, детка, такие времена
приближаются. Он вам не доверяет". Вот оно как... Еще два года
назад!
Они шли, а в стороне от тропки тянулось что-то темное,
похожее на плотный забор. Тропа постепенно подводила их туда,
все ближе.
-- Вот сюда, -- сказала Елена Владимировна и потащила
Федора Ивановича к этой протянутой над землей, дышащей теплом
темноте. -- Сюда идемте, здесь проход. Разрыв...
-- Что это?
-- Труба. Железная труба.
-- Труба, говорите?.. -- Федор Иванович протянул руку,
коснулся теплой, покатой поверхности. -- Труба . -- повторил
он.
-- Они тут проводят что-то. Для воды, наверно, -- тихо
сказала Елена Владимировна. -- Недавно привезли.
Они вошли в широкий разрыв между концами труб. Федор
Иванович нащупал край. Труба была широкая -- доставала почти до
плеч.
-- Вот и железная труба... Знаете, Елена Владимировна,
Цвях мне как-то говорил, что многих из нас ждет своя железная
труба. Попадешь в нее -- выхода только два: вперед или назад.
Компромиссных решений нет...
Он поставил ногу в темную пустоту, в теплый поющий
туннель. Наклонившись, сунул туда голову. Хотел крикнуть что-то
дерзкое, но почему-то голос подвел его, сорвался.
-- Эй, судьба! -- негромко сказал он и ударил кулаком по
округлой стенке.
-- Бу-бу-бу! -- ответил, вибрируя, растревоженный железный
хор, и хотя Федор Иванович был начитанным и ученым человеком,
способным глядеть в глаза вещам, что-то вроде страха задержало
его дыхание.
-- Вы очень страшно это сказали, -- шепнула около него
Елена Владимировна. -- Ну-ка, пустите, я тоже хочу крикнуть. --
Она оказалась около него в трубе. -- Подвиньтесь же, нам здесь
обоим места хватит. -- Она почти не пригибалась, даже прошла
вглубь и там хихикнула. -- Чувствуете, как странно я сказала?
Нам обоим места хватит! Какая аллегория! Не думаете вы, что нас
обоих ждет такая труба? Общая -- на двоих...
-- Елена Владимировна, мне это иногда так и кажется. Я
чувствую, что обстоятельства тащат меня именно сюда. Сам Касьян
толкает. Я ведь сегодня должен был уже четвертый день быть в
Москве. Уже и командировку отметил.
-- А как же наши мушки?
-- Обсуждался вопрос. Выпустить их или взять с собой.
-- И вы...
-- Я предлагал выпустить. Цвях хотел увезти в Москву.
Теперь вопрос снят.
-- Вот видите, как вы легко... Не закончив эксперимента.
Родителей-то пора удалить из пробирки. Не забыли?
-- Уже удалил...
-- Смотрите. У вас должно получиться менделевское -- один
к трем.
Они опять медленно шли в ногу по белеющей тропе. Елена
Владимировна неуверенно держала его под
РУКУ.
-- Вот здесь, -- вдруг негромко сказала она, -- здесь мы с
вами расстанемся. -- И засмеялась. -- Идите дальше сам.
Близко, прямо перед ними желто и мирно светилось небольшое
окно деревенского дома.
-- Тропа приведет вас к калитке. Справа будет кнопка.
Нажмите, и он вас впустит.
-- А вы не боитесь идти так домой? Или еще куда...
-- Нет, мне близко. И не говорите, что это я проводила
вас.
-- Я больше не задаю вам вопросов. Я уже привык к таким
вашим... поворотам.
-- Может быть, когда-нибудь и объясню... Может быть, и
скоро. Может быть, и совсем никогда... -- она говорила с
задумчивыми паузами. -- Не пришло еще время. Как вы говорите,
нет достоверных и достаточных...
И Федор Иванович сквозь мрак почувствовал -- она, говоря
это, поворачивалась на одной ноге, писала в пространстве
какие-то свои знаки. Был бы день -- можно было бы прочитать.
-- Объясню когда-нибудь, -- сказала она, ударяя кулачком
по его руке.
-- Идите, больше ничего не буду спрашивать. Если что --
орите погромче...
Она, смеясь, провела рукой по всей его руке -- от плеча до
пальцев. И исчезла.
А он, постояв, послушав ночь, сделал пять твердых шагов к
желтому окну и нажал кнопку. Почти сразу над ним загорелась
электрическая лампочка. Что-то деревянно стукнуло в глубине
двора, послышались шаги.
-- Вот кто пожаловал! -- раздался за калиткой приветливый,
почти радостный гудящий голос. Калитка, скрипнув, отошла.
-- Я тут принес вам... -- заговорил Федор Иванович.
проходя во двор. -- Принес вот. Отбили с Еленой Владимировной у
Вонлярлярских... Микротом ваш.
Он прошел вслед за вихрастым высоким хозяином в сени, а
потом и в ярко освещенную горницу. Здесь под самодельным
абажуром из ватмана висела мощная лампочка почти белого
каления. Под нею на столе поблескивал латунными деталями
микроскоп, произведенный в прошлом веке где-нибудь в Германии.
Около микроскопа в длинном ящичке зеленели края предметных
стекол с препаратами, рядом лежала раскрытая тетрадка.
Стригалев молча достал из портфеля свой микротом и с жадной
поспешностью унес его за печь. Когда вернулся, на столе возле
микроскопа его ждали шесть пакетиков с семенами, разложенные в
ряд Федором Ивановичем.
-- Это что еще? Тоже вы принесли?
-- Один мой... соратник у вас украл. Говорит, если бы были
вам нужны, вы бы не разбрасывали их по ящикам своего стола...
Стригалев поднял толстые брови, наставил ухо. Ждал
объяснений.
-- Говорит, у вас, вейсманистов-морганистов, все равно
пропадет. А мы, может, что-нибудь и отберем.
-- Для академика вашего? -- сказал Стригалев и замолчал,
переводя ставший диковатым взгляд с одного предмета на другой.
-- Знаете, что? Вы возьмите-ка эти семена... Отнесите к себе и
пустите в дело. Как будто мне и не показывали.
-- Не понимаю... Вы, наверно, не так поняли, что я
говорил.
-- Да нет, все понял. Унесите их. Чтоб этот ваш...
соратник не догадался, что вы их мне. Пусть лежат в шкафу. Я
знаю все про эти семена. В марте высеете. А человека мы
тихонько перетащим к себе. Человек загорелся. Пусть получает
свой краденый результат. Он-то будет знать, как гибрид получен.
-- Это же ваш...
-- У меня их... -- Иван Ильич махнул рукой на картотечный
шкафик под стеной. -- Хватит на три института. Человек дороже.
И они замолчали. Как бы вспомнив что-то, Стригалев вдруг
опять уставил на гостя диковатый, отчаянно-веселый взгляд.
-- Вы в микроскоп когда-нибудь смотрели? Во взгляде Федора
Ивановича появилась холодная благосклонность.
-- В такой, как этот, нет.
-- Давайте посмотрим в этот. У меня как раз есть хорошие
препараты. Для вас специально подобрал.
-- Вы знали, что я иду к вам?
-- Знал, конечно. Даже ждал. Взгляните, взгляните...
Федор Иванович подсел к столу, склонился над микроскопом.
Сначала в окуляре перед ним все было мутно, плавала какая-то
мыльная вода, пронзенная ярким светом. Он повернул винт, и из
яркого тумана выплыл к нему неровный кружок с черными чаинками,
сгруппированными в центре.
-- Я вижу... Здесь, по-моему, хромосомы... Хорошо "
окрашен препарат.
-- Узнал-таки, -- прогудел Стригалев.
-- Тут так хорошо видно, что их можно сосчитать. Которая
подковкой, которая с перехватом. Шесть, семь...
-- Не трудитесь. Всех сорок восемь...
Стригалев куда-то гнул, что-то затеял. Федор Иванович
оглянулся на него, задержался на миг и опять припал к окуляру.
-- Чайку-то хотите?
-- Чайку отчего не выпить. А что это за объект?
-- Какой еще у меня может быть объект? Картошка. "Солянум
туберозум". Теперь посмотрите это...
Стригалев цепкими длинными пальцами выхватил из-под
объектива стеклышко и поставил другое. Федор Иванович опять
увидел в окуляре пронзенную ярким светом клетку. Только в
хромосомах произошла чуть заметная перемена. Они были здесь
чуть меньше.
-- Вроде хромосомы слегка похудели. Что это?
-- Ага, заметили разницу... Это та же картошка, только
препарат сделан при температуре плюс один градус. Это граница.
Если понизить еще на градус, начнут распадаться.
-- Понимаю...
-- Нет, еще ничего не понимаете. Вот сюда теперь смотрите.
Иван Ильич опять мгновенно сменил стеклышко. И Федор
Иванович увидел такую же клетку, только хромосомы здесь были
похожи на мелкую охотничью дробь.
-- Ого! Такого еще не видел. Что с ними случилось? --
спросил он, загораясь новым интересом.
-- Это другой объект. "Солянум веррукозум", дикарь. При
той же температуре в один градус. Видите, хромосомы здесь
сжались до шариков... Когда я их в холодильник. А были ведь как
и те, первые. Теперь главный номер.
Стригалев щелкнул новым стеклышком. Опять ярко засияла
клетка. И в центре Федор Иванович увидел хромосомы. Такие же,
как у обычной картошки -- подковки и палочки с перехватом. Но
среди них теперь были разбросаны и круглые дробинки.
-- А это какой объект?
-- Посмотрите. Там наклеечка на стекле. Федор Иванович
мгновенно нашел эту наклеечку. И прочитал: "ёМайский
цветок",+1‡".
-- Все загадки задаете... Почему здесь такая смесь?
-- Вы что -- никогда "Майский цветок" не изучали? Я думал,
