ка. На сковороде, подвешенной на проволоке к полке над очагом, поджари-
вались на огне сосиски, а наклонившись над ними, стоял с вилкой для под-
жаривания гренок очень старый, сморщенный еврей с всклокоченными рыжими
волосами, падавшими на его злобное, отталкивающее лицо. На нем был заса-
ленный фланелевый халат с открытым воротом, а внимание свое он, каза-
лось, делил между сковородкой и вешалкой, на которой висело множество
шелковых носовых платков. Несколько дрянных старых мешков, служивших
постелями, лежали один подле другого на полу. За столом сидели четы-
ре-пять мальчиков не старше Плута и с видом солидных мужчин курили длин-
ные глиняные трубки и угощались спиртным. Все они столпились вокруг сво-
его товарища, когда тот шепнул несколько слов еврею, а затем повернулись
и, ухмыляясь, стали смотреть на Оливера. Так поступил и еврей, не выпус-
кая из рук вилки для поджаривания гренок.
- Это он самый и есть, Феджин, - сказал Джек Даукинс, - мой друг Оли-
вер Твист.
Еврей усмехнулся и, отвесив Оливеру низкий поклон, подал ему руку и
выразил надежду, что удостоится чести познакомиться с ним ближе. Вслед
за этим Оливера окружили молодые джентльмены с трубками и очень крепко
пожали ему обе руки - в особенности ту, в которой он держал свой узелок.
Один из молодых джентльменов очень заботливо повесил его шапку, а другой
был столь услужлив, что засунул руки в его карманы, чтобы Оливер
вследствие своего крайнего утомления не трудился вынимать вещи из карма-
нов, когда будет ложиться спать. Вероятно, их любезность простерлась бы
еще дальше, если бы еврей не пустил в ход вилку, колотя ею предупреди-
тельных юношей по голове и по плечам.
- Мы очень рады познакомиться с тобой, Оливер, очень рады... - сказал
еврей. - Плут, сними сосиски и придвинь ближе к огню бочонок для Оливе-
ра. Ты смотришь на носовые платки, да, миленький? Их много, правда? Мы
их только что разобрали, приготовили к стирке. Вот и все, Оливер, вот и
все. Ха-ха-ха!
Заключительные фразы вызвали шумное одобрение всех многообещающих пи-
томцев веселого старого джентльмена. И среди этого шума они принялись за
ужин.
Оливер съел свою порцию, а затем еврей налил ему стакан горячего джи-
на с водой, приказав выпить залпом, потому что стакан нужен другому
джентльмену. Оливер повиновался. Тотчас после этого он почувствовал, что
его осторожно перенесли на один из мешков, потом он заснул глубоким
сном.
ГЛАВА IX, содержащая различные сведения о приятном старом джентльмене
и его многообещающих питомцах
На следующий день Оливер проснулся поздно после долгого, крепкого
сна. В комнате никого не было, кроме старого еврея, который варил в
кастрюльке кофе к завтраку и тихонько насвистывал, помешивая его желез-
ной ложкой. Он то и дело останавливался и прислушивался к малейшему шу-
му, доносившемуся снизу, а затем, удовлетворив свое любопытство, снова
принимался насвистывать и помешивать ложкой.
Хотя Оливер уже не спал, но он еще не совсем проснулся. Бывает такое
дремотное состояние между сном и бодрствованием, когда вы лежите с полу-
закрытыми глазами и наполовину сознаете все, что происходит вокруг, и,
однако, вам за пять минут может пригрезиться больше, чем за пять ночей,
хотя бы вы их провели с плотно закрытыми глазами и ваши чувства были
погружены в глубокий сон. В такие минуты смертный знает о своем духе
ровно столько, чтобы составить себе смутное представление о его великом
могуществе, о том, как он отрывается от земли и отметает время и прост-
ранство, освободившись от уз, налагаемых на него телесной его оболочкой.
Именно таким было состояние Оливера. Из-под полуопущенных век он ви-
дел еврея, слышал его тихое посвистывание и догадывался по звуку, что
ложка скребет края кастрюли, и, однако, в то же самое время мысли его
были заняты чуть ли не всеми, кого он когда-либо знал.
Когда кофе был готов, еврей снял кастрюльку с подставки на очаге, где
она нагревалась. Постояв несколько минут в раздумье, словно не зная, чем
заняться, он обернулся, посмотрел на Оливера и окликнул его по имени.
Тот не отозвался - по-видимому, он спал.
Успокоившись на этот счет, еврей потихоньку подошел к двери и запер
ее. Затем он вытащил - из какого-то тайника под полом, как показалось
Оливеру, - небольшую шкатулку, которую осторожно поставил на стол. Глаза
его блеснули, когда он, приподняв крышку, заглянул туда. Придвинув к
столу старый стул, он сел и вынул из шкатулки великолепные золотые часы,
сверкавшие драгоценными камнями.
- Ого! - сказал еврей, приподняв плечи и скривив лило в омерзительную
улыбку. - Умные собаки! Умные собаки! Верные до конца! Так и не сказали
старому священнику, где они были. Не донесли на старого Феджина! Да и к
чему было доносить? Все равно это не развязало бы узла и ни на минуту не
отсрочило бы конца. Да! Молодцы! Молодцы!
Бормоча себе под нос эти слова, еврей снова спрятал часы в то же на-
дежное место. По крайней мере еще с полдюжины часов он извлек по очереди
из шкатулки и рассматривал их с не меньшим удовольствием, так же как и
кольца, брошки, браслеты и другие драгоценные украшения, столь же искус-
но сделанные, о которых Оливер не имел ни малейшего представления и даже
не знал, как они называются.
Положив обратно эти драгоценные безделушки, еврей достал еще одну,
умещавшуюся у него на ладони. Очевидно, на ней было что-то написано
очень мелкими буквами, потому что он положил ее на стол и, заслонясь ру-
кой от света, разглядывал очень долго и внимательно. Наконец, он спрятал
ее, словно отчаявшись в - успехе, и, откинувшись на спинку стула, про-
бормотал:
- Превосходная штука - смертная казнь! Мертвые никогда не каются.
Мертвые никогда не выбалтывают неприятных вещей. Ах, и славная это штука
для такого ремесла! Пятерых вздернули, и ни одного не осталось, чтобы
заманить в ловушку сообщников или отпраздновать труса!
Когда еврей произнес эти слова, его блестящие темные глаза, рассеянно
смотревшие в пространство, остановились на лице Оливера. Глаза мальчика
с безмолвным любопытством были прикованы к нему, и, хотя их взгляды
встретились на одно мгновение - на кратчайшую долю секунды, - этого было
достаточно, чтобы старик понял, что за ним следят. Он с треском захлоп-
нул шкатулку и, схватив хлебный нож, лежавший на столе, в бешенстве
вскочил. Но он трясся всем телом, и Оливер, несмотря на ужасный испуг,
заметил, как дрожит в воздухе нож.
- Что это значит? - крикнул еврей. - Зачем ты подсматриваешь за мной?
Почему не спишь? Что ты видел? Говори! Живей, живей, если тебе дорога
жизнь!
- Я больше не мог спать, сэр, - робко ответил Оливер. - Простите, ес-
ли я вам помешал, сэр.
- Ты уж час как не спишь? - спросил еврей, злобно глядя на мальчика.
- Нет! О нет! - ответил Оливер.
- Это правда? - крикнул еврей, бросив еще более злобный взгляд и при-
няв угрожающую позу.
- Клянусь, я спал, СЭР, - с жаром ответил Оливер. - Право же, сэр, я
спал.
- Полно, полно, мой милый, - сказал еврей, неожиданно вернувшись к
прежней своей манере обращения, и поиграл ножом, прежде чем положить его
на стол, словно желая показать, что нож он схватил просто для забавы. -
Конечно, я это знаю, мой милый. Я хотел только напугать тебя. Ты храбрый
мальчик. Ха-ха! Ты храбрый мальчик, Оливер!
Еврей, хихикая, потер руки, но тем не менее с беспокойством посмотрел
на шкатулку.
- Ты видел эти хорошенькие вещички, мой мальчик? - помолчав, спросил
еврей, положив на шкатулку РУКУ.
- Да, сэр, - ответил Оливер.
- А! - сказал еврей, слегка побледнев. - Это... это мои вещи, Оливер.
Мое маленькое имущество. Все, что у меня есть, чтобы прожить на старости
лет. Меня называют скрягой, мой милый. Скрягой, только и всего.
Оливер подумал, что старый джентльмен, должно быть, и в самом деле
настоящий скряга, если, имея столько часов, живет в такой грязной дыре;
но, решив, что его заботы о Плуте и других мальчиках связаны с большими
расходами, он бросил почтительный взгляд на еврея и попросил разрешения
встать.
- Разумеется, мой милый, разумеется, - ответил старый джентльмен. -
Вон там в углу, у двери, стоит кувшин с водой. Принеси его сюда, а я дам
тебе таз, и ты, милый мой, умоешься.
Оливер встал, прошел в другой конец комнаты и наклонился, чтобы взять
кувшин. Когда он обернулся, шкатулка уже исчезла.
Он едва успел умыться, привести себя в порядок и. по указанию еврея,
выплеснуть воду из таза за окно, как вернулся Плут в сопровождении свое-
го бойкого молодого друга, которого накануне вечером Оливер видел с
трубкой; теперь он был официально ему представлен как Чарли Бейтс. Вчет-
вером они сели за завтрак, состоявший из кофе, ветчины и горячих було-
чек, принесенных Плутом в шляпе.
- Ну, - сказал еврей, лукаво посмотрев на Оливера и обращаясь к Плу-
ту, - надеюсь, мои милые, вы поработали сегодня утром?
- Здорово, - ответил Плут.
- Как черти, - добавил Чарли Бейтс.
- Славные ребята, славные ребята! - продолжал еврей. - Что ты принес.
Плут?
- Два бумажника, - ответил сей молодой джентльмен.
- С прокладкой? - нетерпеливо осведомился еврей.
- Довольно плотной, - ответил Плут, подавая два бумажника - один зе-
леный, другой красный.
- Могли бы быть потяжелее, - заметил еврей, внимательно ознакомившись
с их содержимым, - но сделаны очень мило и аккуратно... Он искусный ра-
ботник, правда, Оливер?
- О да, очень искусный, сэр, - сказал Оливер.
Тут юный Чарльз Бейтс оглушительно захохотал, к большому удивлению
Оливера, который не видел ровно ничего смешного в том, что происходило.
- А ты что принес, мой милый? - обратился Феджин к Чарли Бейтсу.
- Утиралки, - ответил юный Бейтс, доставая четыре носовых платка.
- И то хорошо, - сказал еврей, пристально их рассматривая. - Недурны,
совсем недурны. Но ты плохо их пометил, Чарли, - придется спороть метки
иголкой. Мы научим Оливера, как это делается... Научить тебя, Оливер?
Ха-ха-ха!
- Пожалуйста, сэр, - ответил Оливер.
- Тебе хотелось бы делать носовые платки так же искусно, как Чарли
Бейтс, мой милый?
- Очень, сэр, если вы меня научите, - ответил Оливер.
Юный Бейтс усмотрел нечто столь смешное в этом ответе, что снова раз-
разился хохотом; и этот хохот едва не привел к преждевременной смерти от
удушения, так как он пил кофе, которое и попало в дыхательное горло.
- Уж очень он желторотый! - оправившись, сказал Чарли, принося изви-
нение за свою неучтивость.
Плут промолчал и только взъерошил Оливеру волосы так, что они упали
ему на глаза, а потом сказал, что со временем он поумнеет. Тут старый
джентльмен, заметив, как покраснел Оливер, переменил тему разговора и
спросил, много ли народу глазело утром на казнь. Оливер удивился еще
больше, так как из ответа мальчиков выяснилось, что они оба там были, и
он, разумеется, не понимал, когда же они успели так усердно поработать.
После завтрака, когда убрали со стола, веселый старый джентльмен и
оба мальчика затеяли любопытную и необычайную игру: веселый старый
джентльмен, положив в один карман брюк табакерку, в другой - записную
книжку, а в жилетный карман - часы с цепочкой, обвивавшей его шею, и
приколов к рубашке булавку с фальшивым бриллиантом, наглухо застегнул
сюртук, сунул в карманы футляр от очков и носовой платок и с палкой в
руке принялся расхаживать по комнате, подражая тем пожилым джентльменам,
которых можно увидеть в любой час дня прогуливающимися по улице. Он ос-
танавливался то перед очагом, то у двери, делая вид, будто с величайшим
вниманием рассматривает витрины. При этом он то и дело озирался, опаса-
ясь воров и, желая убедиться, что ничего не потерял, похлопывал себя по-
очередно по всем карманам так забавно и натурально, что Оливер смеялся
