островов у побережья Южной Америки. Для человеческого носа нет ничего
вонючее на свете. Даже закоренелые бродяги задыхались от него.
- Послушайте, ребята, нет ли у кого-нибудь табачку? Надо покурить, а то
задохнёмся от этой вони.
Нашлись кисеты с табаком и трубки, сделанные из кукурузных стеблей. И
впервые в жизни Генри с удовольствием вдохнул табачный дым.
Один из бродяг затянул песню об одном ужасном убийстве.
Насколько Генри понял из повествования, когда-то был один проводник по
прозвищу Долговязый Том, который подкарауливал бродяг на крышах вагонов и
сталкивал их, когда поезд шёл быстро. Они ломали себе ноги и шеи. Один из
бродяг спрятал под курткой бейсбольную биту, притворился спящим и, когда
Долговязый Том подкрался к нему, вскочил и размозжил ему голову. Тело
соскользнуло по мозгам и свалилось с вагона. Все бродяги подхватили припев:
Пусть звенят адские колокола, Хоронят Долговязого Тома.
Генри показалось, что прошла вечность, прежде чем поезд снова
остановился на запасном пути. Проводник открыл дверь.
- Гроза кончилась. Господа могут снова занять свои роскошные места на
крыше.
Ну кто бы мог себе представить, что сидеть верхом на скользкой крыше
вагона представится блаженством? Да, это было блаженство после вонючей
чёрной дыры вагона из-под удобрений. Свежий прохладный воздух,
благоухающий от мокрых полей и лугов, был невыразимо приятен.
Генри сидел лицом к Джейку, Блэки - позади Джейка, вид у него был
исключительно безмятежен.
- Джейк, эта ужасная песня. Что это, выдуманная история?
- Нет, всё так и было, кроме того, что тело скользнуло на мозгах.
Долговязому Тому раскроили череп, и он просто свалился с поезда.
Долговязый Том считал своим долгом искоренять бродяг. Если на крыше было
три-четыре человека, он их не трогал. Но если там был только один, он
обязательно спихивал его. Я ведь говорил тебе, что в такие поездки лучше
всего отправляться втроём. Я всегда так и делал, когда Долговязый Том был
поблизости.
- Ты знал его?
- Конечно. Так вот, он скинул одного бродягу, когда поезд шёл по
высокой эстакаде. Насмерть. Бродяги собрали в следующем городе свой
собственный суд, признали Тома виновным в убийстве и подобрали палача. Всё
остальное изложено в песне. Долговязого Тома не могли найти несколько
дней. Он упал в заросли ядовитого плюща на большую кучу камней. Коллегия
следователей так и не смогла решить, было ли это убийство или несчастный
случай. Долговязый Том попивал и мог свалиться сам. Череп у него был
расколот, но ведь это могло произойти и от удара о камни. Сыщики железной
дороги прекрасно знали, как это случилось, но начальство не стало
докапываться до сути. Долговязый Том был для него помехой со своей
навязчивой идеей искоренить бродяг, которые были нужны железной дороге для
уборки урожая. Оно его предупреждало, но у того уничтожение бродяг было
единственной радостью в жизни.
- Ну а сейчас таких поблизости нет?
- Да нет, пожалуй. Но ведь ничего нельзя сказать наверняка. Если можно
безнаказанно убивать людей, то всегда подвернется кто-нибудь, кто не
устоит перед соблазном. Видишь ли, мы не вне закона, но всё-таки в
какой-то степени за его рамками. Скажем, один бродяга убьёт другого.
Убийцу могут даже и не преследовать. Следствие стоит графству денег, и в
графстве начинают думать, а что нам с того, будет ли одним бродягой больше
или меньше?
Генри содрогнулся. Он вышел из чтущего законы мира. Если преступники
иногда и скрывались, то это было не потому, что полиции и судам было всё
равно. А здесь же он очутился в мире, где закон отворачивался, если
что-нибудь случалось.
Это был также мир жутких лишений. Спать надо было на жёсткой крыше
вагона. Если бы гроза началась во время движения поезда, они так и не
попали бы в тот ужасный вагон из под удобрений. Им пришлось бы так и
оставаться под дождём или градом.
Нет, такой мир не для него. И он решил, что, когда они приедут в
Индианаполис, он убежит.
Но как только он решился на это, паровоз сильно дёрнул и разбудил
Блэки, который проснулся и повернул к Генри лицо с такой улыбкой, которая
показалась тому божественной.
Нет, он не сможет бросить Блэки. Он бросил отца и мать без особых
угрызений совести. Покинул преданного ему брата Джона. Но этот бродяга из
французских канадцев, с которым он и знаком-то всего пару дней, и с
которым он не обменялся и десятком слов - он никак не мог его покинуть.
- Ты совсем спишь, Хэнк, ты ведь почти не спал ночью. Тебе надо
освежиться. Мы приедем на место вечером. Положи локти на колени, а
подбородок на руки. Уснёшь за милую душу. А я присмотрю, чтобы ты не
свалился.
Через несколько минут Генри уснул. Если голова у него иногда и
покачивалась, это не нарушало его сна.
Когда он проснулся, поезд сбавлял ход.
- Въезжаем на товарный двор, - сказал Джейк.
Они спустились с крыши вагона. Джейк отправился на расспросы о товарных
поездах, направляющихся в сторону реки Миссисипи. Один из них отправляется
в восемь утра.
Он сделает остановку в Уотсвиле, одних из ворот на пшеничные поля.
Подхватив Генри и Блэки, Джейк повёл их по улице. Пройдя несколько
кварталов, они наткнулись на открытую конюшню, в которой никого не было.
Они поднялись по лестнице на сеновал, устроили себе по гнезду, где и
заснули сном младенца.
Из Уотсвиля в Уотстаун ходил паром. Оба города сильно конкурировали,
каждый надеялся стать центром этого участка реки. В Уотсвиле утверждали,
что город должен располагаться на восточном берегу реки. Возьмите, к
примеру, Нью-Йорк. В Уотстауне приводили в пример Филадельфию,
расположенную на западном берегу. Оба городишка были в зачаточном
состоянии с лавками и конюшнями, и с каркасными домами, разбросанными по
небольшим участкам, выкроенным среди зарослей лопушника и гигантского
подсолнечника.
Когда наши три друга сошли с парома, они увидели фермерский фургон,
вокруг которого слонялось несколько человек. Один из них пошёл к ним
навстречу.
- Вы, ребята, приехали на уборку?
- Да.
- У меня есть три человека, а мне нужно шесть. Вот этот молодой
человек, он умеет вязать?
- Конечно. Опыта у него, правда, маловато. Но он вырос в семье
огородника и работать умеет. Шустрый парень, через пару дней он будет у
вас лучшим вязальщком.
- Могет быть. Но я плачу хорошо, два доллара в день. Вряд ли я смогу
платить столько новичку.
- Ну ладно. Не нравится - не берите. Вон там ещё два фургона подъезжают
по дороге.
Фермер оглянулся и посмотрел на фургоны.
- Ну хорошо, залезайте в повозку. Старуха, наверное, уже приготовила
ужин.
Дорога поднялась на пригорок. С его вершины Генри увидел море
созревающей пшеницы различных оттенков, бежевой и светло-коричневой,
перемежающейся изредка островками тёмно-зелёной кукурузы и лугами более
светлых оттенков. На востоке поле в пять акров уже считалось приличным, а
в десять - впечатляющим. Здесь же, если, проезжая мимо, присмотреться к
столбам на углах заборов, то среднее поле пшеницы представлялось акров в
пятьдесят-шестьдесят.
Что давало возможность устраивать обширные поля пшеницы - так это по
существу характер почвы прерии, свободной от камней и пней и лёгкой в
обработке. Но ничего бы из этой лёгкой почвы не вышло, если бы не
произошло революционного прорыва в фермерской технике.
Зерновые косили серпом с незапамятных времён. Усовершенствование
появилось в виде рамы, устройства, калечащего людей, косы с мелкими
зубчиками, торчащего вверх стержня на соединении лезвия и косовища,
поддерживающего три длинных изогнутых деревянных рычага, расположенных
параллельно лезвию. Режущим ходом стебли пшеницы укладывались на рычаги и
затем высыпались ровненькими пучками, которые было легко собирать, чтобы
увязывать в снопы.
За десять-двенадцать дней, со времени созревания пшеницы до времени,
когда она начнёт осыпаться, то есть рассыпать зёрна на землю, - человек с
косилкой может скосить пшеницу на десяти акрах. Тот, кто предпочитал не
изнашиваться к пятидесяти годам, удовлетворялся пятью акрами.
Скошенную пшеницу нужно увязывать в снопы, но это не проблема. В старой
фермерской общине у хозяина было достаточно детей, чтобы увязать всю
скошенную пшеницу. Или можно было нанять работника. В таких общинах
находилось много свободных молодых людей.
В семидесятых годах уборка косилкой и небольшие поля, к которым она
была приспособлена, преобладали в большей части востока и юга. А в степных
штатах в ходу был агрегат под названием самоходные грабли. Он состоял из
длинного режущего полотна, установленного на платформе, и вращающейся
лопасти, которая прижимала стебли к этому своеобразному серпу. Когда
срезанные стебли, падающие на платформу, накапливались в достаточном
количестве, стальные грабли, управляемые соответствующим числом оборотов
колеса, выскакивали из корпуса машины, сгребали стебли в кучу и сбрасывали
их позади агрегата охапками, удобными для вязания снопов. С таким
агрегатом фермер мог скосить десять акров пшеницы за день - безжалостно
долгий день. Чтобы поспевать за ним, требовалось пять человек, чтобы
вязать снопы, а шестой нужен был для того, чтобы составлять их в костры,
то есть устанавливать их вертикально группами для просушки.
У фермера с обширными полями вязка снопов была узким местом. Он мог
распахать пятьдесят акров и даже больше осенью, мог засеять и
пробороновать это поле за десять дней, мог даже скосить всё поле за десять
дней, но ему нужно было шесть помощников для вязания и складывания снопов
в костры. А на месте не было избытка в рабочей силе, которую можно было бы
привлечь для этого. Любой работник, хорошо работавший на ферме на востоке,
мог проехать немного дальше на запад и обзавестись собственной усадьбой.
Вот здесь-то армия бродяг или как Джейк называл её "пожарная команда
экономической системы" начинала играть свою роль. А бродяги со всего
востока стекались в пшеничные края.
Бродяга мог поработать в одном районе в течение сезона и, заработав
себе достаточно денег для своего образа жизни, уволиться. А мог и
следовать за урожаем на север, от северного Техаса по всей индейской
территории до Канзаса, до канадской границы или даже дальше. Их было
достаточно для тех фермеров, которые рисковали, засевая поля, которые они
никак не могли убрать без помощи бродяг.
На рассвете Блэки, Джейк и Генри плотно позавтракали жареной картошкой со
свининой и выпили по нескольку чашек кофе. Фермеры знают, что не стоит
экономить на еде, и кормят своих работников хорошо. После завтрака все
шестеро отправились в поле, где фермер гонял свою машину уже больше часа.
Пять рядов уже были полностью готовы к вязанью. Джейк и Блэки показали
Генри, как надо вязать сноп.
Чтобы его связать, берут два пучка стеблей из аккуратной кучки,
оставленной самоходными граблями, и скручивают колосьями в ложный узел,
который подворачивают, когда подымают охапку. Затем пучки туго затягивают,
скручивают ость, подтыкают скрученные концы под жгут, который образует эти
пучки. Если всё сделано правильно, то получается сноп, который не
рассыпается при встряске и затем при копнении.
Всё это звучит и выглядит просто, но это не так. Блэки и Джейк просто
показали Генри, как это делается, и он прекрасно всё понял. Но когда он
скрутил ость и начал подтыкать пучок под жгут, второй конец пучка
распустился, и ему пришлось начинать всё сначала. Блэки и Джейк успевали
сделать по двадцать снопов, пока Генри возился с одним. Но они
возвращались и "брали его на буксир", вязали ему снопы, чтобы он поспевал
вместе со всеми, и чтобы фермер, проезжая на машине мимо них, не видел,
что он отстаёт.
Постепенно Генри стал осваивать премудрости вязания. "На буксир" его
теперь брали реже и не так долго. К полудню Генри уже не отставал и даже
начал вырываться вперёд.
- Эй, паренёк! - окликнул его один из бродяг. - Ты что, работаешь на
пари?
Генри помедлил, пока бригада не нагнала его.
