бродяжничество. Но он не создан для этого. Это суровая жизнь. И он
прикипел к ней, как любой французский канадец.
Весна наступила незаметно. Чтение "Кольца и книги" закончилось. Но надо
было ещё обсудить сотню проблем. Март. Апрель. Блэки всё больше стал
поговаривать о погоде, которая была практически неизменна, только стало
немного потеплей.
- Пора ехать на север, - сказал Джейк.
- Зачем? Сейчас только май. До созревания пшеницы ещё больше двух
месяцев.
- В Айове. Но пшеница есть и в северном Техасе. Ещё до первого июня.
Есть пшеница и в Канзасе, в июне. Но в Техасе платят не очень хорошо. Они
привыкли платить неграм, и так уж и настроены, хотя в северном Техасе
негров совсем мало.
Но всё же мы наберём долларов двадцать-двадцать пять, прежде чем
направимся в Айову.
Пшеница с радостью встретила их в северном Техасе. После долгого пути
по пустыне на индейской территории пшеница встретила их ещё более пылко в
Канзасе. Айова, Минннесота, край Ред-Ривер - об этом уже говорилось, и это
стоит пережить, если уж не пересказывать снова. Генри стал закалённым
бродягой. Никто лучше его не умел вымогать подаяние. Он уже не хуже Джейка
знал, как найти поезд, идущий в нужном направлении, как обменяться
солёными шутками с проводниками и получить ценную информацию. У него
больше ничего не болело и не ныло. Спать он теперь мог где угодно. Ему
нравилась такая жизнь, и совесть его больше не мучила по поводу родного
дома, родителей и братишки Джона. Они уж и забыли о нём.
Они заканчивали жатву и молотьбу в краю Ред-Ривер и отправились в банк
со своим серебром.
- Послушай, Генри. У Блэки уже почти четыреста долларов. Ещё один такой
удачный сезон, и он повезёт своей Долорес пятьсот долларов.
- И тогда он уйдёт от нас.
- Нет, он не может жить рядом с Долорес. Она не должна знать, что он ей
отец. Он вернётся с нами в Техас. И нам не надо будет так далеко гнаться
за пшеницей.
Зачем нам такие деньги? Да на них в Техасе можно прожить годы, но какой
в этом прок? А когда Блэки закончит копить, мы будем работать потихоньку.
Добрались до Омахи. Здесь им пришлось целый день ждать поезда на
Канзас-Сити.
Джейк с Генри отправились чистить кукурузное поле. Джейк сорвал
двенадцать початков.
- Снова ограбили фермера на полтора цента, - сказал Генри, когда они
ждали, пока поджарятся початки.
- Это ещё не всё. Эта кукуруза попала бы скотине и превратилась бы в
три фунта живого мяса. Потом оно попадёт к заготовителю, который превратит
его в пятнадцать центов. Затем оно попадёт к мяснику, который сделает из
него пятьдесят центов. А потом оно попадёт в ресторан, где уже станет
стоить два доллара. Так что видишь, как получается, мы съедим на полтора
цента кукурузы и на доллар восемьдесят восемь с половиной центов прибыли.
Мы должны просто вспухнуть.
- Нет, не всё прибыль, - сказал Генри. - Из них ещё надо заплатить за
услуги.
- Конечно. Прибыль просто так не получишь. Возьми подрядчика, мостящего
улицу.
Он получает в сто тысяч раз больше, чем это стоит. А разве он получает
деньги просто так? Нет. Политический босс вытряхнет из него, может быть,
тысяч двадцать пять. Но это всё равно прибыль. Всё дело в распределении.
У них было прекрасное настроение, как это бывает у людей, нажравшихся
ворованной жареной кукурузы. Они завернули восемь початков в большой
горячий пакет и отправились в Омаху.
- Я считаю, что порт Лерида - это просто райский сад, - сказал Генри.
- Несмотря на змей?
- Да. В Эдемском саду ведь уже были змеи. Но у них были более жёсткие
туловища, и они прыгали вокруг на хвостах. И они разговаривали, а не
шипели. Нет, мне больше нравятся техасские змеи.
Лицо у Блэки сияло от радости. - Ребята, в западной Небраске строится
железная дорога. Туда набирают триста бродяг. Это значит по крайней мере
два месяца постоянной работы, каждый день, в любую погоду.
Для Блэки это значило последние сто долларов для Долорес. Для Генри это
означало всю осень тяжелейшей работы вместо приятного ветерка с залива. Но
воля Блэки была законом. Им не нужно было ехать на крышах вагонов.
Железная дорога предоставила им старые телятники, которые можно было
поставить на запасные пути в качестве временного жилья. Первостепенной
задачей железнодорожной компании было прорубиться через ряд поросших
травой холмов, которые находились на трассе прокладываемой дороги. Сначала
спахивали вершину холма, а разрыхлённый грунт скреперами сваливали в
долину. Лом и лопата - там, где грунт слишком твёрдый.
Ручной бур и чёрный порох - для слоёв известняка.
У рабочих был длинный барак, вмещавший более трёхсот человек, а нары
были расположены вдоль обеих длинных стен. Было ещё одно такое же длинное
строение, где они принимали пищу. Оба строения были щитовыми и крепились
болтами, так что их можно было легко разбирать на части и снова собирать
по мере того, как земляные работы перемещались дальше. Генри тщетно искал
кого-либо из бродяг, с кем работал раньше на пшеничных полях. Да неважно.
Скоро у него было полно новых знакомых.
Среди них был огромный мужчина с тяжело нависшими черными бровями и
воинственным носом, а сквозь мрачное выражение у него нередко поблескивал
юмор. Его звали, как Генри узнал у какого-то бродяги, Джосая Гилфойл.
Говорили, что он сын проповедника, который в каждой из своих проповедей
стремился пропесочить молодое поколение.
Было очевидно, что Джосая - вожак у бродяг. Если бывали жалобы на
питание, обогрев барака, по поводу инструмента или другого оборудования,
то именно Джосая выкладывал их прорабу, г-ну Картеру, по городскому
деловитому человеку, которому по плечу была гораздо более ответственная
работа. Он был большим человеком в железнодорожной компании, третьим или
четвёртым вице-президентом, но взял на себя эту работу, как он говорил,
ради опыта, или ради забавы, как об этом говорили остальные
вице-президенты. Как бы там ни было, а справлялся он хорошо.
Было очень мало жалоб, которых бы он не предвидел, и к которым был не
готов. Он не любил Джосаю, но уважал его.
Однажды за ужином Джосая тяжёлым взглядом посмотрел на Генри, сидевшего
за столом напротив.
- Паренёк, а что тут делаешь ты, среди этих трёхсот бродяг?
- Закаляюсь.
- Ты убежал из школы?
- Да. А от чего убежали вы?
- От отца. Ты бы и не подумал, глядя на меня, такого тщедушного и
мягкого, что я сын такого могучего человека. Он проповедник и проклинает
меня в каждой проповеди, не называя меня по имени. Как-нибудь я
переоденусь, подкрадусь незаметно и послушаю его.
Генри засмеялся. Как можно такому мрачному гиганту сделать что-либо
незаметно?
Босс распределял работу, а Джосая перераспределял её, не с одобрения, а
с согласия босса. Оба хотели поставить людей на такую работу, к которой
они лучше пригодны, но Джосая знал людей лучше. Распашка была самой лёгкой
работой, и Джосая оставлял её более пожилым людям, таким как Блэки. Работа
со скреперами требовала больше живости и умения управляться с упряжкой
мулов. На эту работу поставили Генри. Наиболее ответственной работой было
бурение скважин в камнях, которые были слишком велики для перемещения,
закладка правильного количества чёрного пороха, установка взрывателя и
правильная закупорка скважины. Эта работа досталась Джейку. Работа с ломом
и лопатой, погрузка камней на волокуши и тому подобное предназначалась
мужчинам с крепкой спиной и спокойным нравом. Однажды утром упряжка мулов
Генри что-то заупрямилась. Она тянула нагруженный скрепер вниз по склону,
но отказывалась подниматься даже на слабый подъём. Генри обошёл упряжку
вокруг, чтобы проверить, правильно ли одеты хомуты и остальная упряжь.
Мулы уже стали скалить зубы и пытались его укусить.
У мулов вообще дурной характер, но когда они начинают свирепеть, то
хороший погонщик начинает искать причину. Генри заставил их тянуть груз,
широко пользуясь кнутом, что было временной мерой, как ему было известно,
так как он уже научился разбираться в мулах.
Он убежал с завтрака и пошёл посмотреть, чем питаются мулы. Такой овёс!
Прелый и свалявшийся в комки. Он разломил один из них. От него несло
резким запахом гниющего сена. Он вернулся назад в столовую и поманил
Джосаю, который уже уходил.
- Пойдём, посмотри, чем они кормят наших мулов.
Джосая взял один из комков, разломил его, понюхал и бросил прочь.
- Это не корм. Это навоз. Я поговорю с боссом.
Он зашагал к конторе г-на Картера.
- Босс, сегодня мы больше не можем работать на мулах. Они голодают.
Нельзя заставить мула работать на голодный желудок. Он упирается и
лягается при любой первой возможности.
- Голодают? То есть как это?
- Пойдёмте посмотрим, что ваша распрекрасная компания считает хорошим
кормом для мулов.
Босс рассердился, но пошёл с Джосаей. Ему хватило одного взгляда на
овёс.
- Ты прав. Их нельзя заставить работать.
- Хороша же железнодорожная компания, которая пытается кормить мулов
навозом, а?
- Это не компания, - горячо возразил г-н Картер. - Мы платили за
хороший овёс. К счастью, мы ещё не рассчитались с этим контрактором, и не
будем. Завтра утром будет хороший овёс.
- Г-н Картер, - сказал Джосая. - Я знаю, что это виноваты не вы и не
компания.
Но подумав об этих бедных мулах, я весь распалился, как говорят тут.
Никто не любит мулов. И мулы тоже никого не любят. Они терпеть не могут ту
работу, которую им нужно выполнять, но им приходится делать её. Они и
живут-то всего лишь ради горстки овса и воды. И какой-то негодяй лишил их
даже этого небольшого удовольствия. Он не так уж велик, чтобы я мог вылить
на него всю свою ненависть.
Поэтому она перелилась через край и сделала всех причастными к
преступлению, а это ведь преступление.
- Я понимаю вас, г-н Гилфойл.
Два холма были срезаны до нужного уровня. Разрезы были глубокими как
каньоны, но стены каньонов были сделаны под определённым углом, их надо
было покрыть дёрном против эрозии. Это был медленный и трудоёмкий процесс.
Им была занята треть рабочих, и среди них Блэки, который втаскивал
волокуши с дёрном.
Внизу в долине, в направлении лагеря, высоко в ясном небе поднялась
тонкая струйка дыма. Наверное сжигают мусор. Но столб дыма сгущался,
огромные сердитые спирали черного дыма относило в сторону реки. Люди
прекратили работу.
- Барак столовой,- предположил кто-то.
- Нет, жилой барак.
Сначала один, потом второй побежали к пожару. Блэки был первым. Его
четыреста долларов были в куртке, которая висела на гвозде над его койкой.
До барака было полмили, а Блэки уже становился стариком. Но он бежал
первым. Генри, с другого холма, нужно было пробежать на четверть мили
больше, и он догнал Блэки только тогда, когда тот добежал до лагеря.
От барака осталась только длинная куча тихо дымившихся рдеющих углей.
Все бродяги подбежали ближе, задыхаясь от бега.
Блэки упал на землю, уронив голову на колени.
- Бог покарал меня. Да ни один бродяга во всей стране не тронул бы моих
четыреста долларов. Это бог сжёг их. Каждый из бродяг потерял что-то:
куртку, свитер, смену тёплого белья, у кого что было. Но потеря Блэки
сводила всё остальное на нет. Все триста человек стояли рядом с ним и
вокруг. Г-н Картер тоже был там со своими сотрудниками. Генри протиснулся
сквозь толпу к Джосаи.
- Джосая, нельзя допустить, чтобы такое случилось с Блэки. Он этого не
переживёт. Он и так-то еле жив. Здесь нет такого работника, который не мог
бы пожертвовать свой дневной заработок для Блэки. Вот возьмём Пэта, он
уезжает завтра. Но ему будет не вредно поработать ещё денёк. Вот Скинни.
Он уезжает послезавтра. Но его не убудет, если он поработает ещё день. Да
любой из нас может это сделать.
- Так-то оно так. Да захотят ли они?
- Ты можешь заставить их. Ты должен это сделать.
Джосая нахмурился. - Ты что, приказываешь мне, паренёк?
- Нет. Я просто говорю вслух о том, о чём шепчет вам сердце. У тебя
