колокольчиками, и конь бедуина шарахнулся от колокольчиков, а Али ударил
по дротику бедуина и сломал его и, ударив бедуина по шее, скинул ему го-
лову.
И люди бедуина увидели это и сгрудились против Али. И Али воскликнул:
"Аллах велик!" И он напал на них и разбил их, и они обратились в
бегство.
А потом Али поднял голову бедуина на копье, и купцы оказали ему ми-
лости, и они ехали, пока не достигли Багдада. И ловкач Али потребовал от
купца свои деньги, и купец отдал их ему, и Али вручил их предводителю
каравана и сказал ему: "Когда ты поедешь в Каир, спроси, где моя казар-
ма, и отдай деньги начальнику казармы".
И Али проспал ночь, а утром вошел в город и прошел по нему, спраши-
вая, где казарма Ахмеда-ад-Данафа, по никто ее не показал.
И Али шел, пока не дошел до Площади Потрясения, и увидел играющих де-
тей, среди которых был один мальчик по имени Ахмед-аль-Лакит, и сказал
себе: "Не получить о них вестей иначе, как от их детей!"
И Али осмотрелся и увидел торговца сладостями и купил у него сладко-
го, а потом он кликнул детей; и вдруг Ахмед-аль-Лакит прогнал от него
других детей, а сам подошел и спросил Али: "Чего ты хочешь?" И Али отве-
тил: "У меня был ребенок, и он умер, и я увидел во оно, что он просит
сладкого, и вот я купил сладкого и хочу дать каждому мальчику по куску".
И он дал кусок Ахмеду-аль-Лакиту, и тот посмотрел на сладкое и увидел
приставший к нему динар и сказал Али: "Уходи, нет во мне мерзости, -
спроси про меня людей". И Али сказал ему: "О дитя мое, только ловкач да-
ет плату и только ловкач берет плату. Я кружил по городу и искал казарму
Ахмеда-ад-Данафа, по никто мне ее не указал. Этот динар - тебе плата,
если ты мне укажешь казарму Ахмеда-ад-Данафа". - "Я побегу впереди тебя,
- сказал тогда Ахмед, - а ты побежишь сзади меня, и когда я подойду к
казарме, я подцеплю ногой камешек и брошу его в ворота, и ты узнаешь
их".
И мальчик побежал, и Али бежал за ним, пока он не взял ногой камень и
не бросил им в ворота казармы, и тогда Али узнал их..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот одиннадцатая ночь
Когда же настала семьсот одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что, когда Ахмед-аль-Лакит побежал перед ловка-
чом Али и показал ему казарму и Али узнал ее, он схватил мальчика и хо-
тел вырвать у него динар, но не смог. И тогда он сказал ему: "Иди, ты
заслужил награду, так как ты мальчик острый, с полным разумом и храбрый.
Если захочет Аллах, когда я стану начальником у халифа, я сделаю тебя
одним из моих молодцов".
И мальчик ушел, а что касается Али-Зейбака каирского, то он подошел к
казарме и постучал в ворота, и Ахмед-ад-Данаф сказал: "О надсмотрщик,
открой ворота, это стук Али-Зейбака каирского". И надсмотрщик открыл во-
рота, и Али вошел к Ахмеду-ад-Данафу, и тот приветствовал его и встретил
объятиями, и его сорок человек тоже поздоровались с Али; а потом Ах-
мед-ад-Данаф одел его в роскошную одежду и сказал: "Когда халиф сделал
меня у себя начальником, он одел моих молодцов, и я оставил для тебя эту
одежду". И затем они посадили Али на почетное место и принесли еду и по-
ели, и принесли напитки и выпили, и пили до утра, и потом Ахмедад-Данаф
сказал Али-Зейбаку каирскому: "Берегись ходить по Багдаду, а, напротив,
оставайся сидеть в этой казарме". - "Почему? - спросил Али. - Разве я
пришел, чтобы запереться? Я пришел только для того, чтобы гулять". - "О
дитя мое, - сказал Ахмед-ад-Данаф, - не думай, что Багдад подобен Каиру.
Это - Багдад, местопребывание халифа, и в нем много ловкачей, и ловкость
растет в нем, как овощи растут на земле".
И Али оставался в казарме три дня, и потом Ахмедад-Данаф сказал Али
каирскому: "Я хочу приблизить тебя к халифу, чтобы он назначил тебе жа-
лованье". - "Когда придет время", - ответил Али. И Ахмед оставил его.
И в один из дней Али сидел в казарме, и сжалось у него сердце, и
стеснилась его грудь, и он сказал себе: "Пойди пройдись по Багдаду, что-
бы твоя грудь расправилась".
И он вышел и стал ходить из переулка в переулок и увидел посреди рын-
ка лавку, и вошел туда, и пообедал, и вышел, чтобы вымыть руки, - и
вдруг он увидел сорок рабов со стальными мечами и в войлочных куртках, и
они ехали по двое, и сзади всех была Далила-Хитрица, которая ехала на
муле, и у нее на голове был покрытый золотом шлем со стальным шаром, и
была у нее кольчуга и прочее, что подходит к этому.
А Далила ехала из дивана, возвращаясь в хан, и, заметив Али-Зейбака
каирского, она всмотрелась в него и увидела, что он похож на Ахме-
да-ад-Данафа длиной и шириной, и на нем плащ и бурнус, и у него стальной
шлем и прочее в этом роде, и храбрость блещет на нем, свидетельствуя за
него, а не против него.
И Далила поехала в хан и свиделась там со своей дочерью Зейнаб и при-
несла доску с песком, и когда она рассыпала песок, вышло, что имя этому
человеку Али каирский и что его счастье превосходит ее счастье и счастье
ее дочери Зейнаб.
"О матушка, что тебе явилось, когда ты гадала на этой доске?" - спро-
сила ее Зейнаб. И Далила сказала: "Я видела сегодня юношу, который похож
на Ахмеда-адДанафа, и боюсь, что он услышит, что ты раздела Ахме-
да-ад-Данафа и его молодцов, и придет в хан и сыграет с нами штуку, что-
бы отомстить за своего старшего, и отомстит за его сорок приближенных. И
я думаю, что он живет в казарме Ахмеда-ад-Данафа". - "Что это такое? -
сказала ее дочь Зейнаб. - Мне кажется, что ты все о нем обдумала".
И затем она надела самое роскошное из бывших у нее платьев и вышла
пройтись по городу; и когда люди ее увидали, они стали в нее влюбляться,
а она обещала, и клялась, и слушала, и повергала людей. И так она ходила
с рынка на рынок, пока не увидела Али каирского, который подходил к ней,
и тогда она толкнула его плечом, и обернулась, и воскликнула: "Да прод-
лит Аллах жизнь людей разума! Как прекрасен твой образ!" - "Чья ты?" -
спросил Али. И Зейнаб ответила: "Такого же щеголя, как ты". - "Ты замуж-
няя или незамужняя?" - спросил Али. "Замужняя", - ответила Зейнаб. И Али
спросил: "У меня или у тебя?" - "Я дочь купца, - сказала Зейнаб, - и мой
муж тоже купец, и я в жизни никуда не выходила раньше сегодняшнего дня.
Дело в том, что я состряпала кушанье и решила поесть, но не нашла в себе
к этому охоты. А когда я увидела тебя, любовь к тебе запала мне в серд-
це. Возможно ли, чтобы ты пожелал залечить мое сердце и съел у меня ку-
сочек?" - "Кто приглашает, тому должно внять", - сказал Али. И Зейнаб
пошла, и он следовал за нею из переулка в переулок, а потом он сказал
себе, идя за ней: "Что ты делаешь? Ты - чужеземец, а в преданиях сказа-
но: "Кто совершит блуд на чужбине, того сделает Аллах обманувшимся". Но
отстрани ее от себя мягко".
"Возьми этот динар, и пусть это будет в другое время", - сказал он. И
Зейнаб воскликнула: "Клянусь величайшим именем Аллаха, невозможно, чтобы
ты не пошел со мной сейчас домой, и я тебе удружу!"
И Али следовал за нею, пока она не пришла к воротам дома с высокими
сводами, и засов на воротах был задвинут. "Открой этот засов!" - сказала
Зейнаб. И Али спросил: "А где ключ?" - "Пропал", - ответила Зейнаб; и
Али сказал: "Всякий, кто открыл засов без ключа, есть преступник, и
судье надлежит проучить его, и я не знаю, чем бы открыть его без ключа".
И Зейнаб приподняла с лица изар, и Али посмотрел на нее взглядом, ос-
тавившим в нем тысячу вздохов, а затем она накинула изар на засов и про-
изнесла над ним имена матери Мусы, и открыла его без ключа, и пошла, и
Али последовал за нею и увидел мечи и оружие из стали.
И Зейнаб сняла изар и села рядом с Али, и тот сказал про себя:
"Возьми сполна то, что определил тебе Аллах!" И затем он склонился к
ней, чтобы взять поцелуй с ее щеки, но она приложила к щеке руку и ска-
зала: "Нет удовольствия иначе, как ночью!"
И она принесла скатерть с кушаньем и вином, и оба поели и выпили, а
потом Зейнаб вышла и, наполнив кувшин водой из колодца, полила ее Али на
руки, и тот вымыл их. И когда это было так, Зейнаб вдруг ударила себя по
груди и воскликнула: "У моего мужа был перстень с яхонтом, заложенный за
пятьсот динаров, и я надела его, и он оказался широк, и я сузила его
воском, и когда я опускала ведро, перстень упал в колодец. Ты обернись к
двери, а я разденусь и спущусь в колодец, чтобы достать его". - "Стыдно
мне, чтобы ты спускалась, когда есть я, - сказал Али. - Никто не спус-
тится, кроме меня".
И он снял с себя одежду и привязался к веревке, и Зейнаб спустила его
в колодец. А там было много воды, и Зейнаб сказала ему: "Веревки не хва-
тает, но ты отвяжись и спускайся". И Али отвязался и спустился в воду и
погрузился в нее на несколько сажен, но не достал до дна колодца, а что
касается Зейнаб, то она надела изар, взяла одежду Али и пошла к своей
матери..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот двенадцатая ночь
Когда же настала семьсот двенадцатая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что, когда Али каирский спустился в колодец, Зей-
наб надела изар, взяла его одежду и пошла к своей матери и сказала ей:
"Я раздела Али каирского и бросила его в колодец эмира Хасана, хозяина
дома, и не бывать, чтобы он освободился".
Что же касается эмира Хасана, хозяина дома, то он в это время от-
сутствовал и был в диване, и, придя, он увидел, что его дом открыт, и
сказал конюху: "Почему ты не задвинул засов?" - "О господин, я задвинул
его своей рукой", - ответил конюх. И тогда эмир воскликнул: "Клянусь
жизнью моей головы, в мой дом вошел вор!"
И эмир Хасан вошел и осмотрелся в доме и не увидел никого, и тогда он
сказал конюху: "Наполни кувшин, я совершу омовение". И конюх взял ведро
и опустил его и потянул - и почувствовал, что оно тяжелое, и тогда он
заглянул в колодец и увидел, что в ведре что-то сидит. И он снова бросил
ведро в колодец, говоря: "О господин, ко мне вылез ифрит из колодца!" И
эмир Хасан сказал ему: "Пойди приведи четырех факихов, которые почитают
над ним Коран, чтобы он ушел".
И когда конюх привел факихов, эмир Хасан сказал им: "Встаньте вокруг
этого колодца и почитайте над ифритом". А потом пришли раб и конюх и
опустили ведро, и Али каирский уцепился за него и спрятался в ведре, и,
выждав, пока его подтянут к ним близко, он выпрыгнул из ведра и сел меж-
ду факихами. И те начали бить друг друга по щекам и кричать: "Ифрит, иф-
рит!" Но эмир Хасан увидал, что это юноша из людей, и спросил его: "Ты
вор?" - "Нет", - отвечал Али. И эмир спросил: "Почему ты спустился в ко-
лодец?" - "Я спал и осквернился, - отвечал Али, - и я вышел, чтобы по-
мыться в реке Тигре, и нырнул, и вода затянула меня под землю, так что я
вышел из этого колодца". - "Говори правду", - сказал эмир Хасан. И Али
рассказал ему обо всем, что случилось, и тогда эмир вывел его из дома в
старой одежде.
И Али пошел в казарму Ахмеда-ад-Данафа и рассказал о том, что ему вы-
пало, и Ахмед сказал: "Разве я не говорил тебе, что в Багдаде есть жен-
щины, которые играют штуки с мужчинами?" - "Ради величайшего имени, -
сказал Али-Катф-аль-Джамаль, - расскажи, как это ты - глава молодцов в
Каире - и тебя раздевает женщина?" И Али стало тяжело, и он начал раска-
иваться; и Ахмед-ад-Данаф одел его в другую одежду; а потом Хасан-Шуман
спросил его: "А ты знаешь эту женщину?" - "Нет", - отвечал Али. И Хасан
сказал: "Это Зейнаб, дочь Далилы-Хитрицы, привратницы хана халифа. Разве
ты попался в ее сети, о Али?" - "Да", - ответил Али. И Хасан сказал: "О
Али, она забрала одежду твоего старшего и одежду всех его молодцов". -
"Это позор для вас", - сказал Али. И Хасан спросил: "А что ты хочешь?" -
"Я хочу на ней жениться", - сказал Али. "Не бывать этому! Утешь без нее
